Страница 37 из 85
— Так вот эта соседка прибежала сегодня ко мне чуть свет, вся в слезах, — продолжала Анастасия Ивановна, — погадай, говорит, на мужа. Он сказал перед уходом, что но придет сегодня ночевать, что он будет кого-то арестовывать.
— Арестовывать? — переспросил я, будто очнувшись.
И вдруг отчетливо увидел кресты на своем заборе. Нет ли здесь какой связи? Кого это будет солдат арестовывать сегодня, и без нас? Уж не причастен ли к заговору полк? Я знал, что командир полка Павлов — бывший полковник царской армии, перешедший на сторону Советской власти в начале гражданской войны. В полку было еще много и других бывших царских офицеров. И хотя мы верили Павлову, верили другим офицерам, в мою душу вкралось сомнение.
Неужели мне удалось напасть на след заговора?
Нужно было немедленно действовать. Я попросил старушку сходить в полк и вызвать Прохорова, сказав ему, что жена рожает.
По недоверчивому, даже несколько осуждающему взгляду старушки я понял, что ей подобная просьба пришлась не по душе.
— Анастасия Ивановна, я ведь не ради игры хочу с ним встретиться… — Я осторожно коснулся ее худенького плеча. — Ради всего святого на земле, ради революции нашей сходите — мне нужно его видеть.
Старушка молча поднялась, прошла в сени, надела ватник и, задержавшись в дверях, сказала: «Я сейчас» — и вышла.
Я тоже вышел на улицу и остановился у изгороди.
Минут через двадцать где-то в конце улицы послышался топот. Я присмотрелся и вскоре увидел фигуру в солдатской шинели. Я шагнул ей навстречу, загородил дорогу. Солдат остановился.
— Вы будете Николай Прохоров? — спросил я.
— А в чем дело-то? — тяжело дыша, спросил солдат. — Я…
Мы прошли в дом Анастасии Ивановны. Чтобы рассеять у солдата всякие опасения, я показал ему свои документы. Он прочитал их и вскинул на меня вопросительный взгляд:
— Вы хоть расскажите мне, в чем дело-то.
— Хорошо, — сказал я, — слушайте мой вопрос. Сегодня ваш полк наметил произвести аресты в городе. Не могли бы вы мне рассказать об этом более подробно? Кого будут арестовывать и когда?
— Известно дело, контру будем арестовывать, и сегодня ночью, в 12 часов.
Я предложил Прохорову пойти со мной в губчека. Прохоров рассказал нам с Василием Степановичем, что накануне вечером Павлов целый день заседал с офицерами в своем кабинете. А уже к ночи пригласил к себе командиров отделений и объявил им о том, что в городе засела контра, что она всячески саботирует Советскую власть и что он якобы имеет приказ главкома ликвидировать эту контру. Однако приказа этого Павлов не показал. Потом Павлов велел, командирам отделений поговорить со своими подчиненными и быть готовыми к выступлению на следующую ночь.
Гадать не приходилось — Павлов подготовил полк к контрреволюционному выступлению. На собранном тут же совещании решили направить в расположение полка группу чекистов арестовать офицеров.
Во избежание вооруженного столкновения решили в полк заходить не всем и не сразу. Часть чекистов осталась на подступах к проходной и вокруг забора, огораживающего территорию полка. Савинов и я через проходную прошли в штабной корпус к дежурному.
Савинов попросил у дежурного книгу со списками комсостава полка и тут же, листая ее, спросил:
— Скажите, пожалуйста, у вас отсутствующих командиров сейчас нет?
— Никак нет, — ответил дежурный несколько растерянно, — то есть есть… отсутствует сам командир полка, он будет завтра.
— Очень хорошо, — сказал Савинов, — тогда соберите, пожалуйста, командиров — мне надо с ними побеседовать…
— Есть! — ответил дежурный и по телефону отдал распоряжение о сборе.
Когда в просторной комнате собрались остальные чекисты, лицо дежурного офицера вдруг сделалось землистым. Он хотел было вновь снять трубку, но было поздно. Его тут же обыскали и взяли под стражу. Остальных офицеров арестовывали по мере их прихода в штабной корпус. Через 15 минут из офицеров остался на свободе только сам Павлов.
За ним послали наряд, но Павлова дома не оказалось.
Пока допрашивали арестованных офицеров, Савинов собрал личный состав полка и все объяснил ему. Когда Василий Степанович сказал, что красноармейцы, сами того не подозревая, сегодня ночью могли стать орудием контрреволюции, плац, где был выстроен полк, задрожал от возмущения.
Из предварительных допросов офицеров стал известен пароль, который дали часовому у проходной для встречи засевших в городе контрреволюционеров. Офицеры также подтвердили, что выступление намечалось на 12 часов ночи, что оно должно было начаться по сигналу с вальцовой мельницы. По этому сигналу мятежники из станицы Старомарьевской должны были выступить на помощь полку.
Теперь полк был на нашей стороне. Удара с тыла опасаться не приходилось. Мы решили сами дать сигнал с мельницы и встретить старомарьевских контрреволюционеров на подступах к городу.
В двадцать пять минут двенадцатого метрах в ста от полковой проходной появилась одинокая мужская фигура. Крадучись пройдя вдоль фасада дома и поравнявшись с часовым, мужчина проговорил:
— Ветер, кажется, с запада?
— Да хранит вас бог, — ответил часовой.
Мужчина прошел во двор и уже более уверенно двинулся к штабному корпусу, открыл дверь, вошел внутрь.
— Петр Ник… — увидев меня, заикаясь, выдавил мужчина.
Это был портной, осетин Вано. Лицо его как-то сразу перекосилось, в глазах метнулся ужас.
— Обыскать! — сказал я.
Из бокового кармана пиджака непрошеного гостя извлекли пистолет с запасной обоймой. Таким же путем были задержаны еще пять человек.
Ровно в 12 часов ночи с мельницы раздался условный сигнал о начале мятежа. Потянулись тревожные минуты ожидания. Опять повалил мокрый снег. Дороги, холмы, залегших солдат быстро накрыло белой скатертью. Стало светлее.
Через полчаса на дороге показались люди. Впереди шли пешие, колонну замыкала конница. Они приближались. Уже отчетливо были видны передние их ряды. Мятежники двигались медленно, будто нехотя. Они, очевидно, надеялись, что к их вступлению в город полк уже совершит переворот.
Тихо, молча лежали солдаты. Савинов шепотом отдавал приказания. Он рассчитывал взять мятежников в кольцо и предложить им сдаться. Но произошло непредвиденное.
Мятежники растянулись почти на километр. Когда головная колонна миновала передние цени засады красноармейцев, кто-то из наших неожиданно расчихался — подействовала, видно, промозглая погода. Среди мятежников поднялась паника. Они сразу смешались, послышались беспорядочные выстрелы. Надо было что-то срочно предпринимать.
— Окружать! — передал по цепи Василий Степанович.
То ли от неожиданности, то ли с перепугу мятежники прекратили стрельбу, и вскоре основная их часть была окружена, другая часть бежала в станицу. Окруженных мятежников разоружили и повели в город. Павлова среди них не оказалось. Но спустя несколько дней был задержан и он. Так был ликвидирован заговор в Ставрополе.
И. Поликаренко
ЗВУЧАТ СТАРЫЕ СКРИПКИ
Осенью 1918 года в два совершенно различных по своим функциям советских ведомства — Народный комиссариат просвещения и Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией — поступили тревожные сигналы по одному и тому же вопросу, имевшему важное значение для развития советского музыкального искусства.
Комиссар государственных театров Е. К. Малиновская и заведующий музыкальной частью Большого театра В. Л. Кубацкий в докладной записке на имя народного комиссара просвещения сетовали на острый недостаток в Большом театре и других театрах страны музыкальных инструментов. В то же время, подчеркивалось в документе, сотни ценных музыкальных инструментов находятся в руках богачей и аристократов в качестве простых раритетов[35]. Часто эти инструменты гибнут и портятся из-за небрежного хранения или сбываются за границу в целях наживы. Авторы записки предлагали не теряя времени приступить к изъятию этих исторических ценностей из частных рук и передаче их в фонд республики[36].
35
Раритет — от латинского слова «раритас», редкость, диковинка.
36
Докладная записка хранится в архиве коллекции уникальных музыкальных инструментов.