Пограничные были

— За такие дела тренеры столько перцу всыплют, за неделю не отчихаешься! Конечно, нас выстраивали, и вообще был четкий порядочек.

— Что и требовалось доказать. На гражданке у спортсменов порядок нужен, а на военной службе, да еще в погранвойсках, — не нужен?

— Сдаюсь, товарищ прапорщик! Вы меня на обе лопатки положили, Никита Васильевич! — И Харитонов поднял руки над головой...

На Харитонова, этого в душе еще совсем мальчишку, но богатыря телосложением, из-за его благодушного и незлобивого характера сердиться было совсем невозможно. А повод для этого на первом году службы он подавал каждый день: то койку небрежно заправит, то оружие неважно почистит...

Офицеры не уставали повторять солдатам, что няньки и прислуги на заставах не положены по штату, а потому пограничники все должны делать сами: свое обмундирование и оружие содержать в чистоте и порядке, мыть полы, готовить пищу, запасаться дровами, ухаживать за коровами, лошадью, поросятами и многое другое.

Харитонову все эти хозяйственные дела очень не нравились — отсюда и пререкания с командирами. Единственное, чем он занимался с радостью, была физподготовка — на брусьях, перекладине, ну а в упражнениях со штангой и ходьбе на лыжах не было ему равных во всей комендатуре. А что касается владения пилой, топором, молотком, плоскогубцами и прочими инструментами, он и в руках их держать не умел. И дрова-то колоть научился только на втором году службы.

В этом он в общем-то не был виноват, потому что первые практические навыки обычно получают в семье, а Харитонов дома таких навыков не получил.

Отец его, выросший в семье потомственных музыкантов, театральный критик по профессии, в житейских делах был беспомощен: даже сменить перегоревшую пробку приглашал соседа-электрика, платя ему за это два рубля четырнадцать копеек — ровно на «маленькую».

Когда Гешке исполнилось пять лет, отцу показалось, что у сына необыкновенные музыкальные способности, и он приковал сына к роялю. Гешка возненавидел этот огромный полированный инструмент, и в десять лет наотрез отказался не только играть, но и подходить к нему. Расстроенный отец сделал грустный вывод:

— Ты, Гешка, балбес и оболтус, и я с ужасом смотрю в твое будущее.

Тогда мать принялась формировать Гешкино будущее. В молодости она серьезно занималась художественной гимнастикой, теперь вела эту секцию в районном Доме пионера и школьника. Привела туда Гешку. К ее великому ужасу, его покорил бокс, однако после первых синяков он охладел к нему, занялся, и надолго, тяжелой атлетикой, гирями и штангой... Как бы там ни было, а к спорту все-таки пристрастился.

После десятилетки Гешка не мог выбрать, где дальше учиться. Чтобы не бездельничать, год проработал грузчиком в торговом порту.

Вот с таким житейским опытом и пришел Геннадий Харитонов служить в пограничные войска. Вот почему поначалу служба на заставе складывалась у него не совсем гладко...

У старшины заставы всегда был помощник по складским делам, и обязательно из физически крепких парней: на складах и овощехранилищах приходилось перетаскивать солидные тяжести. Когда очередной его помощник демобилизовался, Никита Васильевич попросил нового, Харитонова.

— С превеликим удовольствием, Васильич! Я сам хотел предложить его, — сказал лейтенант Никулин. — Хоть на путь истины направите...

И Никита Васильевич вот уже полгода «направлял», да и начальник заставы в свою очередь ежедневные планы по охране границы составлял таким образом, чтобы Харитонов побольше находился под присмотром многоопытного старшины: молодой солдат всегда сопровождал его, когда тот ходил проверять несение службы ночными нарядами, вместе бегали по тревоге. И теперь вот они тоже были вместе — готовились к банной субботе.

— Глупые все-таки бывают люди, — между делом говорил Никита Васильевич. — Как-то раз при мне комсорг наш просматривал комсомольские билеты. Очень интересную фотокарточку увидел я на одном — чуть не стошнило: волосатое, непричесанное чудище. По фамилии только и определишь, кто изображен. А фамилия такая — Харитонов.

— Грехи молодости, — старческим голосом отозвался Харитонов.

— Уж больно грехи-то волосатые. Разъясни ты мне, отсталому, для чего это делается?

— Для утверждения личности, — теперь уже лекторским голосом ответил Харитонов. — И мода к тому же такая. Пытался бородой и усами обзавестись, но вышла осечка — не растут борода и усы. Сейчас-то бы запросто отпустил это дело, хоть до пупа.

— Отпускай. Кто тебе мешает? — усмехнулся Никита Васильевич.

— Не могу — сознательность выросла под влиянием прапорщика Васильева.

— Шпильку подпускаешь?

Но ответить Харитонов не успел: в дверях склада появился лейтенант Никулин.

— Ориентировка пришла из штаба. Живем по обстановке, — сказал он.

Это означало, что застава перешла на охрану своего участка по усиленному варианту.

Больше лейтенант Никулин здесь на складе ничего не сказал, и это в свою очередь означало, что ему необходимо посоветоваться с Никитой Васильевичем.

— Продолжай, Харитонов, я потом проверю, — сказал Никита Васильевич и пошагал за лейтенантом в канцелярию...

2. Происшествие в поселке Горском

Начальником заставы лейтенант Никулин стал совсем недавно — еще и года не прошло с тех пор. До него заставой командовали капитаны и майоры — люди бывалые, в возрасте, и фронтовики к тому же, до тонкости знавшие и понимавшие пограничное дело. И частенько обращался к ним за помощью и Никита Васильевич, сам уже достаточно опытный и знающий.

Теперь все переменилось, теперь уже Никита Васильевич оказался в роли наставника.

То, о чем лейтенант Никулин умолчал на складе, он рассказал в канцелярии. Еще за час до поступления ориентировки звонил на заставу милицейский капитан, участковый уполномоченный. Звонил из приграничного поселка Горского, до которого отсюда было километров пять. Там вчера вечером случилось происшествие: пьяные парни учинили в местном клубе на танцах скандал, и, когда дружинники стали наводить порядок, один из хулиганов, Казаченко, ранил ножом дружинника и тут же скрылся. Чтобы спастись от наказания, преступник может попытаться сбежать за границу.

Ориентировка из штаба повторяла то, что сообщил участковый, и официально устанавливала на участке заставы режим усиленной охраны.

Лейтенант Никулин имел на своем счету два задержания нарушителей, но они относились к тому времени, когда он еще служил срочную. «Действовал смело и находчиво» — так было сказано в характеристике, которую дали ему, когда уезжал на краткосрочные курсы младших лейтенантов. Рядовой Никулин выполнял замысел своего командира, начальника заставы майора Шелехова, который определил службу дополнительного наряда именно в том месте, где по логике вещей вынужден был идти нарушитель. И он вышел на Никулина.

А теперь уже самому лейтенанту Никулину, наподобие того майора Шелехова, надо было принимать командирское решение, да такое, чтобы исполнители действовали уверенно, четко и наверняка.

— Давай, Васильич, подумаем вместе, — сказал Никулин. — Может, подскажешь что.

— Для этого надо припомнить, как действовали прежние начальники, — ответил Никита Васильевич, подсаживаясь к столу. — Начинали они с изучения личности предполагаемого нарушителя границы, насколько это было возможно хотя бы по документам. Казаченко этот хорошо известен: парень разболтанный, недавно освободился после шестимесячной отсидки за злостное хулиганство.

Из рассуждений Никиты Васильевича выходило, что Казаченко сейчас где-то отсиживается, притаился, понимает, что тайное его убежище обязательно отыщут: или милицейскую розыскную собаку вызовут, или пограничную; в тыл идти нет никакого расчета — поймают рано или поздно. Остается одно — бежать за границу, а это рукой подать. Тем более что дорогу он приблизительно знает: уже дважды задерживался в тыловой запретной зоне соседней заставы, один раз с грибной корзиной, другой — с рыболовными снастями. Кто его знает, может, как раз изучал подходы к границе...