Трумпельдор

Глава 51

Бедуины и Лоуренс Аравийский

Вернемся, однако, к Лоуренсу. Нет худа без добра. В английских верхах убедились на горьком опыте, что он дело знает. И когда шериф Мекки, подстрекаемый Британией, порвал с турками и начал борьбу за независимость, с миссией к нему послали именно Лоуренса. А шериф — это не американский полицейский офицер. Это на мусульманском Востоке — высокородная особа, вельможа. Шериф Мекки был вассалом турецкого султана. И, говорят, находился в родстве (правда, не близком) с пророком Магометом.

На рубеже XIX-XX веков Османская империя оказалась преградой не только сионизму, но и арабскому национализму, который тоже просыпался. Часть ближневосточных арабов, понимая что им самим с турками не справиться, решила искать помощи у Англии.

Началось с Кувейта. В 1899 году этот эмират (княжество) вышел из подчинения Стамбулу и попросил покровительства Британии. До этого он входил в территорию, управлявшуюся пашой (генерал-губернатором) Басры (теперь южный Ирак). В то время это событие прошло почти незамеченным. Кувейт был маленьким, нищим эмиратом, никому, в сущности, не нужным. Позднее, в нефтяную эру, «прогрессивные» диктаторы Ирака («борцы с империализмом») предъявят на него претензии, ссылаясь на то, что «нефтяной эмират» Кувейт когда-то входил в «Басрийский пашалык» (губернию).

Эмират Хиджаз, на берегу Красного моря, где располагались главные святые города ислама Мекка и Медина, — это был не какой-то никому неизвестный Кувейт. Повелитель Хиджаза Хусейн Хашими считал себя достойным стать всеарабским королём! Но понимал, что за это придется бороться. Еще до войны он начал тайные контакты с англичанами. И в 1916 году решил, что его час настал — после фиаско в Куте Британия очень нуждалась в успехе на Востоке и готова была принять его условия.

Со своей миссией Лоуренс справился блестяще. Он пообещал восставшим арабам деньги (золотом), продовольствие и оружие, а после победы — независимость. Такие обещания во время войны даются охотно. Во главе восставших арабов официально стоял сын шерифа Мекки — эмир Фейсал (с которым мы еще очень и очень много раз встретимся). Фактически всем командовал Лоуренс. Первые же схватки с турками показали, что в сражении толку от бедуинов мало — бегут с поля боя. Но Лоуренс сумел найти им применение — атаки на железные дороги. Для начала на Хиджазскую. (Эта дорога из Дамаска в Медину — второй по значению святой город ислама. Дорогу построили в начале XX века для паломников. До Мекки её не успели довести. Была ещё ветка Дамаск-Хайфа, но сейчас речь не о ней). Бросить Медину мусульмане-турки, конечно же, не могли. Это было бы куда хуже, чем потеря, например, Багдада, но и удерживать ее стало очень трудно, хотя турецкий гарнизон там стойко оборонялся до конца войны.

Арабы прозвали Лоуренса «Эмир-динамит» — за взрывы, которые он устраивал на железной дороге. Турки ее, конечно, охраняли, но она — длинная. (До приезда английских инструкторов арабы не умели пользоваться динамитом).

Такая война бедуинам нравилась. Добыча, захваченная при грабеже подорванных поездов и складов на железнодорожных станциях, хорошо дополняла идею арабской свободы. Когда надо было, Фейсал и Лоуренс могли собрать до 20 тысяч бедуинов (в большинстве случаев — все-таки меньше) и уничтожить охрану какого-нибудь участка дороги. А когда турки подтягивали туда значительные силы, бедуины рассеивались по пустыне. С Фейсалом и Лоуренсом оставалось только несколько сот человек. А вскоре бедуины снова собирались и налетали в другом месте.

Ремонт поврежденных участков дороги в условия Аравии был труден — многое приходилось везти из Дамаска.

Благодаря присланным и пилотируемым англичанами нескольким самолетам перевес в воздухе был на стороне восставших бедуинов — турки не могли вести с воздуха наблюдение за пустыней. Со временем бедуинская верблюжья кавалерия в армии Фейсала была дополнена пехотными частями и легкой артиллерией. Там служили не только бедняки, не имевшие верблюдов, но и арабы-перебежчики из турецкой армии. В том числе кадровые офицеры. А также добровольцы, набранные в английских лагерях для военнопленных. Пробудившийся арабский национализм становился важным фактором на Ближнем Востоке.

Но в Палестине мусульмане остались в основном лояльны туркам. Видимо потому, что среди них много было выходцев из неарабских областей Османской империи, потерянных турками в Новое время. И их ближайших потомков. Эти люди бежали от власти «неверных» и оставались преданы Стамбулу. Показательно, что в Бейруте и Дамаске турки публично повесили нескольких арабских аристократов за сочувствие восстанию. А в Стране Израиля на виселицах болтались только трупы плебеев-дезертиров (и одного шейха из Газы).

Руководя бедуинской армией, Лоуренс сам жил и одевался, как бедуин, что, конечно, нравилось арабам и удивляло европейцев.

Вообще оценки роли Лоуренса в ближневосточных событиях — очень противоречивы. В тяжелые годы Первой мировой войны, когда люди нуждались в ободрении, в лондонских (и не только) газетах расписывались его и его бойцов подвиги. Тогда-то европейский обыватель и узнал об арабах, раньше ему почти неизвестных. Лоуренс в своих книгах, написанных после войны, тоже себя и своих людей не обижал, а книги имели успех, и их в дальнейшем экранизировали.

С другой стороны, после Первой мировой войны по мере роста антианглийских настроений в арабском мире, стала появляться обратная тенденция. В советской литературе о Лоуренсе старались не говорить. Иногда упоминали арабское восстание, но без имени самого Лоуренса. В Израиле часто стараются роль арабского восстания преуменьшить. Мы еще много будем говорить о Лоуренсе и Фейсале. Тут я хочу заметить вот что: Лоуренс одним из первых поставил в центр партизанских действий «рельсовую войну» (т. е. диверсии на железной дороге) — то, что в дальнейшем будут делать партизаны повсюду, особенно в России.

Молва приписывала именно Лоуренсу изобретение «рельсовой войны». Это, строго говоря, не верно. Значение железных дорог оценили раньше. Уже в ходе англо-бурской и русско-японской войн производились диверсии на неприятельских железных дорогах (соответственно, на английских и русских). А с самого начала Первой мировой войны этим занимались обе стороны. Помимо непосредственных результатов диверсий, тут важно было и отвлечение значительных неприятельских сил для охраны железных дорог и ремонта нанесенных повреждений. Атака вражеских железнодорожных путей считалась, в начале XX века, одной из главных задач кавалерии. Но широкая публика впервые обратила внимание именно на рельсовую войну Лоуренса. И пришла в восторг.

Глава 52

Так приходит земная слава

Лоуренс — фамилия в Англии частая. И история строительства Британской империи знала разных Лоуренсов. Так, например, один Лоуренс создавал в Индии в XVIII веке сипайские войска, с которыми выбивал из Индии французов. Сипаи — это солдаты-индийцы, обученные по-европейски и руководимые европейскими офицерами. Их руками англичане завоевывали Индию. Использовали сипаев и в других колониальных войнах. Другой Лоуренс в XIX веке героически сражался против сипаев, когда они вышли из повиновения, и погиб в ту войну. Третий Лоуренс, брат второго, успешно поднимал против восставших сипаев сикхов — есть такие люди в Индии. Но, хотя деятельность тех, стародавних Лоуренсов была масштабнее, чем у Лоуренса Аравийского, их в отличие от него помнят только специалисты-историки.

Тому есть три причины.

Во-первых, Лоуренс Аравийский жил и действовал позже, он деятель новейшей истории.

Во-вторых, и это важнее, те о себе книг не писали, а он, как мы уже знаем, писал. Позже их прекрасно экранизировали.

В-третьих, и это главное, Лоуренс Аравийский оказался очень к месту для пропаганды. Как в изнемогавшей от тяжелой войны Европе, так и, особенно, на Востоке, в мире ислама. Ведь турецкий султан — союзник Германии, был с 1517 года еще и халифом — «повелителем правоверных». То есть духовным главой мусульман, кроме шиитов (но шиитов не более 10 % среди всех мусульман).