В Речи Посполитой

В общем, евреи, как и очень многие в Речи Посполитой, тогда увидели в шведах меньшее из зол. Эта примирительная позиция взбесила Чернецкого — горячего польского патриота. И он, уходя из Кракова, подчистую ограбил тамошних евреев. Но это были еще цветочки. На большее у него сил пока не было. Он еще задаст евреям перца, а пока я хочу отметить вот что: с этих его действий начинается активный польский антисемитизм, ранее для широких польских кругов не характерный. Но со второй половины XVII века дела Польши пойдут все хуже, и, соответственно, поляки все хуже станут относиться к евреям. К прочим они пока еще в большинстве случаев будут терпимы. Только чешская община из Лешно (см. главу I) будет разгромлена за сотрудничество со шведами.

Любопытная здесь проглядывает аналогия.

Почти через 300 лет после описываемых событий СССР вел войну с гитлеровской Германией (1941–1945). И вот с 1943 года, если не раньше, в СССР был отмечен рост антисемитизма, достигший максимума уже после войны — в конце 40-х — начале 50-х годов. Тогда говорили нередко: «Гитлер, конечно, нам был враг, но по части евреев не ошибался». Теперешние еврейские авторы обвиняют советскую пропаганду времен войны в том, что она с антисемитской агитацией гитлеровцев почти не боролась. Даже подыгрывала: ей, не сообщая в печати и по радио о евреях-героях, военачальниках и т. д. Но это, надо полагать, было явлением вторичным. Советские пропагандисты просто боялись подтвердить хотя бы косвенно гитлеровские заявления, что война идет из-за евреев и по их инициативе, что Сталина окружают евреи и т. д. А первичным тут было то, что нацистская антисемитская агитация воспринималась массами с явным одобрением. До войны услышать в СССР такое было просто нельзя. И вот теперь люди слышали то, о чем раньше только думали. Да к тому же и трудности тяжелой войны озлобляли советских граждан. И требовалось найти «мальчика для битья», на котором легко было отвести душу.

Та же ситуация была и в Речи Посполитой во время «потопа». В «допотопные» времена случалось, конечно, что евреев ругали. Но даже это было не очень принято. А уж бить и грабить их было вовсе нельзя. Теперь закон и порядок исчезли. А агитация Хмельницкого (см., например, главу XVII) весьма походила на гитлеровскую. И тяжелая война была налицо. В общем, все было похоже. И результат тоже оказался похож — рост антисемитизма. И во время войны, и после нее.

Кто хочет, может объяснить это по-фрейдистски — переносом раздражения на кого-то беззащитного — «displacement». К тому же евреи повсюду играли эту роль. Теперь наступила очередь евреев Польши.

Злого духа, выскочившего наконец-то из бутылки, где его до поры до времени удавалось удерживать, очень трудно загнать обратно. Легализовавшись однажды, антисемитизм вовсе не стремится вернуться в подполье — люди быстро привыкают к психологически комфортной ситуации, когда есть на кого свалить любую беду. И это вовсе не специфика Речи Посполитой — так бывало и в других землях.

Но вернемся в Польшу. В конце 1655 года казалось, что Речь Посполитая из истории уходит. Но шведы совершили ошибку — они решили наложить руку на сокровища почитаемого в Польше Ясногорского монастыря под Ченстоховом (шведы — протестанты, католический монастырь они не уважали). Тут их отряд столкнулся с отчаянным сопротивлением. Очень красочно это описано в романе Сенкевича «Потоп». Шведы монастырь не взяли, и эта их неудача показалась полякам-католикам небесным знамением. И вся Польша заполыхала. Все, кто еще недавно признавал шведского короля, теперь переходили на сторону патриотов. Чернецкий, усиливаясь с каждым днем, вел партизанскую войну против шведов (а потом и не только партизанскую). Все успешнее теснил он их. Правда, в битвах шведский король его побеждал. Но в этом не было позора — шведы тогда побеждали всех. А на месте разбитой польско-татарской армии тут же возникала новая. Под власть Чернецкого переходило все больше польских земель, и он развернулся вовсю. Например, почти начисто вырезал 600 еврейских семей в Калише (осень 1656 года). А ведь именно там когда-то герцог Болеслав Благочестивый дал евреям первую охранную хартию. О таких инцидентах Сенкевич предпочитал не писать. Еврейские летописцы сравнивают злодея Чернецкого с Хмельницким. Это все-таки преувеличение. Хмельницкий и его сподвижники вырезали евреев гораздо больше. А Стефан Чернецкий считается национальным героем Польши. Впрочем, в 1660-е годы, когда положение Польши улучшилось, Чернецкий помягчал к евреям.

Глава XXII

Конец Хмельницкого

1655 год поначалу принес Хмельницкому много радости. Большой польский город Люблин сдался объединенным силам русских и украинцев (казаков). Напоминаю, что это был для евреев город особый — там собирался «Ваад четырех земель». И евреев там собралось много. И жило их там много, и беженцев еще больше набежало из Украины. По условиям капитуляции город выплачивал контрибуцию, но русско-украинские войска, войдя в город, не должны были обижать население. Но кто же считается с соглашениями, когда есть возможность истребить евреев!

15 октября 1655 года в праздник Суккот казаки, которыми командовал Иван Золотаренко, вырезали всех евреев. Современники считали, что погибло тогда десять тысяч евреев. Видимо, это была самая страшная трагедия в то невеселое время. Ни Немиров, ни Тульчин не могут соперничать с Люблином.

Во времена «послепотопные», когда община в Люблине возродилась за счет приезда уцелевших евреев из других мест, Суккот в этой общине совпадал с трауром по убитым.

Казалось бы, Хмельницкому нужно только жить да радоваться, но нет полного счастья на земле. Уже с конца 1655 года отношения гетмана с Московией обостряются. У каждого союзника были свои цели — Хмельницкий хотел полного исчезновения Речи Посполитой. А русского царя манила возможность быть избранным на польский престол — поляки давали надежды на это. Но более «земной» целью было пробиться к берегам Балтики. И тут уж шведы, владевшие теперешними Латвией и Эстонией, становились явными противниками. Так что русско-украинские отношения стали разлаживаться. В конце 1655 года казацкие войска Хмельницкого вместе с русским отрядом вторично подошли ко Львову. В первый раз, в 1648 году, город был спасен храбрым польским генералом Арцышевским[39]. Спасение города воспринималось как чудо. А сейчас случилось новое чудо. Хмельницкий явно не спешил брать город. Он вел переговоры с городским магистратом, с польским и шведским королями и не вел военных действий, несмотря на требования русских (русских там было меньше, чем казаков). В конце концов он отошел от Львова, взяв небольшую контрибуцию. Историки подозревают тайное соглашение со шведами. У шведского короля тогда были планы похода на Львов, не осуществившиеся в дальнейшем из-за перемены военного счастья. Далее Хмельницкий изо всех сил пытался помешать создававшемуся антишведскому союзу России и Речи Посполитой и, когда это не удалось, повел свою игру уже явно. Без согласования с Москвой было заключено соглашение между Хмельницким, шведским королем, курфюрстом Бранденбурга (тогда еще союзником шведов) и трансильванским князем (см. дальше). Союзники делили между собой всю Речь Посполитую. Во исполнение этого соглашения Хмельницкий двинул казачье войско на соединение с трансильванцами (венграми), вторгшимися в Польшу с юга. Но Москва умела настоять на своем. Русские передали Хмельницкому однозначный категорический приказ: вернуть войско, и гетману пришлось подчиниться. Казачьи войска были отозваны, что явилось одной из причин неудачи трансильванцев. Вскоре после этого Хмельницкий умер. Ему было тогда лет 60 — по тем временам немало. Через несколько лет его могилу разрушили и осквернили войска Чернецкого.

Как видим, столь красочно описанная Пушкиным в «Полтаве» измена гетмана Мазепы (во времена Петра I) не была случайностью. Еще Хмельницкий рассчитывал на шведов. Не было случайностью и то, что наибольшую поддержку Мазепа получил от запорожцев. «Христианско-казацкая республика», как назвал Сечь Маркс, в Российской империи совершенно не гляделась. А в описываемое время, во второй половине XVII века среди украинских казаков были и протурецкие настроения, в дальнейшем они дали себя знать. Но нелегко оказалось разжать объятия России.

39

Вскоре после той осады Арцышевский погиб в бою с казаками.