Она не больна

– Только у нас же здесь совсем не устроено, дачка старая, сам знаешь, купили хоть что-то, чтобы провести здесь лето.

– Он может спать на чердаке. Если приедет, конечно. Навряд ли приедет.

– Почему?

– Да что ему тут делать?

– Дышать свежим воздухом, купаться, – мама пожала плечами и с легкой укоризной посмотрела на Артема.

Он вспомнил вчерашнее неудавшееся купание, опустил глаза в кружку, изучая свое отражение в темном чае.

– Я хотела с тобой поговорить, – неловко начала мама, – ну, насчет той девочки, Тони…

– Ну.

– Я утром узнала про нее… что она…

– Да ладно, можешь не говорить, я уже слышал, – перебил Артем.

– Правда? Ты знаешь? Я вот думаю, может, тебе правда подружиться с ней? Так жаль ее!

Артем исподлобья глянул на маму.

– Я в сиделки не нанимался.

– Тема!

– Тем более она вполне самостоятельная.

– Ну как можно быть таким жестоким?! – Мама резко поднялась и метнулась к раковине.

Рассердилась.

– Иди, сходи за мотоблоком, – глухо сказала она, не поворачиваясь и хмуро намывая чашки.

– А где он?

– Там, у Нитениных. Они обещали дать.

Артем поднялся.

– Постой, – сказала мама. – Спроси: может, им какая-то помощь нужна? Я спросила, но мне Лариса – это Тонина мама – сказала, что им ничего не нужно. Но ты попробуй узнать.

Артем вышел из дома, остановился у калитки, скрестил руки. Он волновался. Страшно было зайти в тот двор, на тот участок, хотя всего-то и нужно было: попросить мотоблок и выкатить его. Неужели он так боится ее, этой помешанной русалки?

Артем толкнул свою калитку, подошел к забору Нитениных, позвонил в звонок. Вместе со звонком дернулось его сердце и затарахтело сильнее мотоблока, так что он сунул руки в карманы и сжал кулаки. Он не боялся Тони. Но он видел ее в реке и откровенно подглядывал. И сейчас ему тоже хотелось на нее посмотреть, но так, чтобы самому на глаза не попадаться.

Никто не открывал. Артем позвонил еще, с облегчением думая, что вот еще минута – и он уйдет. И пусть мотоблок отец тащит, когда вечером вернется. Он подождал. Никто не шел к калитке. Можно, в общем-то, сваливать.

Но Артем стоял.

Потом позвонил еще, с силой нажимая на звонок, и дернул ручку двери на себя. Она оказалась незапертой. К нему уже спешила миловидная полная женщина, на ходу стягивая перепачканные в земле резиновые перчатки. Это, наверное, и была Лариса.

– Ты же наш сосед, Танин сын? – спросила она. – За мотоблоком? Будешь чай?

Он кивнул. Потом помотал головой:

– Не буду. За мотоблоком, да.

В дальней части участка, на качелях, привязанных к толстой сосновой ветке, сидела Тоня. Слегка раскачивалась, отталкиваясь правой пяткой от земли, смотрела в телефон. Артем заметил провода наушников, тянущиеся от телефона к ушам.

– Доченька, ты чего не открываешь? Не слышала? – спросила женщина и повернулась к Артему. – Я как раз вытащила саженец из горшка, не могла сразу подойти.

Тоня подняла голову и только тут заметила его. Артему показалось, что в ее глазах мелькнули смешливые искорки. И уголки губ на мгновение взлетели вверх, как будто готовясь рассмеяться.

– Мотоблок в кладовке, – сказала мама Тони. – Мы им уже давно не пользуемся, пусть хоть вам пригодится. Пойдем. Ты Артем, правильно?

Они зашли в темный сарай, и Артем быстро проговорил:

– Тетя Лариса, вам нужна какая-нибудь помощь?

– Что? – растерянно произнесла она.

– Ну, помощь… – он замялся. – Не нужна? Может, на даче что-то починить или перетаскать вам?

Мысленно он ругал маму, которая заставила его соваться к незнакомым людям с таким вопросом.

– Нет, – тетя Лариса опустила голову. – Дача меня не интересует.

Артем невольно усмехнулся: он чувствовал то же самое. Только ведь соседку, наверное, никто не заставляет здесь жить.

– Я только за Тонечку тревожусь… – все так же пряча глаза, проговорила тетя Лариса. – Сможешь иногда за ней посматривать?

Артем не ответил и поспешно покатил мотоблок к калитке.

Тот оказался громоздким и тяжело катился по неровной заросшей дачной тропе. На участке сорняки не выдергивали, только косили. А на грядках росли вперемешку ромашки, клевер, маки и садовые цветы. Через пару метров мотоблок вдруг и вовсе встал. Артем толкнул его сильнее, но они почти не сдвинулись с места. Тоня поглядывала на его усилия сквозь лениво опущенные ресницы.

Потом спрыгнула с качелей, подошла. Ее лицо и в тени сосен казалось сияющим. Глаза золотистые с темными зелеными ободками вокруг зрачков. Маленькие пухлые губы, как у ребенка. Светлая тонкая кожа, мелкие веснушки на щеках и носу. И все это как будто подсветили фонариком изнутри.

Тоня присела к мотоблоку и резким рывком вытащила из-под колес рыжего игрушечного зайца. Усмехнулась.

– Бедный Станислав!

– Что?

– Аркадьевич. Так его звали, пока ты его не убил.

Артем испуганно посмотрел на нее, и Тоня рассмеялась.

– Не бойся, я не буду сообщать в полицию. Похороню без свидетелей.

Мотоблок снова покатился, и Артем прибавил ходу, чтобы поскорее уйти.

– Ты всегда такой неразговорчивый? – спросила она в спину.

Но он не обернулся.

4

Артем вкатил мотоблок на свой участок и уселся на скамейку. В колесах машины застряла трава и пара цветков, он наклонился и вытащил ромашку. Оборвал лепестки, помусолил серединку, она раскрошилась на пахучую мякоть. Сковырнул с колес мотоблока сухую налипшую грязь. Отколупал со скамейки кусок старой потрескавшейся краски.

Потом резко встал и быстро, пока не успел передумать, подбежал к забору напротив. Когда он распахнул калитку, стоявшая неподалеку Тоня вздрогнула от неожиданности. У нее в руках был тот самый заяц, Станислав Аркадьевич. Наполовину оторванная голова зайца свисала набок. Лицо Тони ничего не выражало, но по щекам лились слезы.

– Пойдем гулять, – выпалил Артем, с испугом глядя на ее мокрое лицо.

– А куда? – ровным тоном спросила Тоня. Слезы капали со щек на шею и ключицы, забираясь под ворот футболки.

– Куда хочешь. Я хожу только на реку, ну или в лес.

– А на поле?

– Это где?

– Там, – она махнула рукой. – Если идти прямо, прямо, к реке не сворачивать.

– Пойдем.

Тоня кивнула и направилась к калитке. Артем шагнул за ней, но она неожиданно остановилась, и он чуть не уткнулся носом в её макушку. Ее волосы пахли сосновой смолой, землей и чем-то речным, подводным.

– Лопату забыла, – она вернулась и достала из-под скамейки инструмент.

– Зачем?

– Похороним этого, – пожала плечами Тоня.

Артем скосил глаза на игрушечного зайца, но промолчал. Хоронить так хоронить.

Они шли молча. Мимо них, трясясь на колдобинах, медленно проезжали машины, проносилась малышня на великах, шагали дачники с удочками, ведрами, граблями. Тоня брела, никого не замечая, будто была одна на целом свете. Все было в ней странным, но больше всего Артема удивляла ее отстраненность от окружающих. Такая отстраненность была у его собаки, Марты, когда она болела уже четвертую неделю и все знали, что ее скоро не станет. И только Артем продолжал ее ласково тормошить, предлагать вкусные кусочки. Она не брала.

Но Тоня при этом не казалась несчастной, даже когда плакала. И сейчас она шла и улыбалась, слегка жмурясь от солнца, с наслаждением погружая стопы в мягкую дорожную пыль. Весь ее облик выражал уверенность красивого нормального здорового человека. Артем был уверен, что она плакала не из-за него и то, что он решил с ней пойти, приняла как должное.

Где-то он слышал, что люди с расстройством психики не понимают, что больны. Впрочем, он и сам бы ни за что не догадался, если бы Тоня вела себя как все. Что у нее за диагноз такой? И не спросишь никого, неловко.

Они вышли за дачный поселок. Песок и гравий под ногами сменился землей, деревья по сторонам были выше, и заросли трав пахучее и гуще. Гудели шмели, да и сам воздух как будто гудел – от жары, ароматов и звуков. Тоня остановилась, как будто споткнулась. Закрыла глаза, медленно вдохнула.