Страница 69 из 79
— Если ты считаешь, что это успокоит меня, то подумай еще раз. — Я прищуриваюсь, убеждаясь, что он понял мое сообщение. — Я ненавижу, когда со мной нянчатся, и это совершенно несправедливо. Ты должен был заступиться за меня.
— Именно это я и сделал. Я не виноват, что ты ведешь себя неразумно.
— Ну тогда испытай на себе эту неразумность. Ты спишь на полу! — я со злостью пихаю в него подушки и одеяла.
На следующее утро, проснувшись после комфортного сна и обнаружив Кэма, свернувшегося в кресле под неудобным углом с наполовину накинутым одеялом, я чувствую себя слегка перегнувшей палку со своей местью. Но потом вспоминаю все то дерьмо, которое он на меня вывалил, и все сочувствие испаряется.
Я на кухне, доедаю яичницу с беконом, когда входит Кэм, потирая затылок.
— Все уже ушли?
— Да, — указываю на записку, оставленную на столешнице. — Когда я спустилась, они уже уехали.
— Пахнет чем-то вкусным. — Он прислоняется спиной к кухонному шкафчику, принюхиваясь.
— Так и было, — я нахально ухмыляюсь, запихивая в рот последний кусочек бекона и злорадно похлопывая себя по набитому животу.
— А мне оставила? — спрашивает он, оглядываясь по сторонам, и моя ухмылка становится еще шире.
— Я не твоя рабыня, — и добавляю, указывая на холодильник. — Ни в чем себе не отказывай, чемпион.
Его взгляд темнеет, но Кэм не произносит ни слова, просто швыряет коробки на столешницу и делает себе завтрак. Требуется колоссальное усилие, чтобы не пялиться на его обнаженную грудь, пока он готовит. Чернила на теле завораживают меня, и я задаюсь вопросом, есть ли у рисунков какое-то особое значение. Мой взгляд останавливается на V-образных мышцах пресса, и я автоматически облизываю губы. Теперь я понимаю, почему он так фанатичен насчет своих ежедневных двухчасовых тренировок в современном домашнем тренажерном зале в подвале, неудивительно, что его тело так хорошо развито.
Боже, он серьезно относится к своей физической форме.
— Видишь что-то, что тебе нравится, детка? — спрашивает он самодовольным тоном, и я показываю ему язык.
— Просто смотрела в пустоту, — пожимаю плечами, поднимаясь со своей тарелкой и желая ответить его же словами, добавляю. — Не ищи в этом скрытый смысл.
Я кладу пустую тарелку и грязное столовое серебро в раковину, чтобы ополоснуть их, и вскрикиваю, когда Кэм хватает меня и притягивает к себе. Утренний стояк впивается в задницу, мгновенно пробуждая и возбуждая меня.
— Думаю, тебе нравится выводить меня из себя, — рычит он мне на ухо.
— Так же как и тебе, — парирую я, кладя руки на стойку.
— Меня заводит в тебе абсолютно все. Благодаря тебе у меня постоянный стояк с тех пор, как я приехал в Райдвилл. — Он толкается в меня, имитируя секс, и от этого у меня подгибаются ноги.
— А как насчет Рошель? — огрызаюсь я, и образ того, как она отсасывает ему, внезапно возникает в голове. — Из-за нее тоже был постоянный стояк или ты просто трахал ее? — я снова толкаю его локтем в живот, отталкивая от себя.
— Я должен был по-настоящему разозлить тебя, — говорит он немного запыхавшимся голосом, — удар был явно лишним, и думаю, что заслужил это, но это не значит, что я не зол на тебя.
Я визжу, когда меня неожиданно поднимают. Кэм кладет меня на стойку, раздвигает мои ноги и устраивается между ними. Он сжимает мои бедра, серьезно глядя мне в лицо.
— Постоянная головная боль была единственной вещью, что мне давала Рошель, и я не трахал ее.
— Лжец, — фыркаю я, желчь поднимается к горлу, и отвожу взгляд. — Я видела твою маленькую оргию.
Кэм хватает мое лицо, заставляя смотреть на него.
— У меня была минутное помутнение рассудка, и тогда я единожды позволил ей отсосать мне. В любом случае, тогда была твоя вина, ты разозлила меня своим милым разговором с Трентом. — Его взгляд темнеет. — Но я больше никогда не позволял ей прикасаться к моему члену. Я даже ни разу не целовал ее. Все это было притворством, чтобы разозлить тебя.
— Ты позволял ей лапать тебя и говорить мне гадости каждый день за обедом. — Сквозь стиснутые зубы произношу я, прищурившись на него, а он еще крепче сжимает мой подбородок.
— Ты многого не понимаешь, Эбби. Вещи, которые я хочу тебе рассказать, но не могу. Еще нет. — Его кадык подпрыгивает в горле. — У меня нет оснований просить доверять мне, и ты умна, поэтому я знаю, что ты не доверяешь, но я прошу дать мне шанс.
— Какого рода шанс?
— Шанс доказать, что парень, которого ты встретила на пляже в Алабаме, и есть настоящий я.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты хочешь получить шанс? Я тебе даже не нравлюсь.
— О, ты мне нравишься, и я думаю, ты уже знаешь это. — Ухмыляется он и толкается в меня бедрами.
— То, что ты хочешь меня, не значит, что я тебе нравлюсь. Секс и подобное в этом отношении не то же самое, что секс и любовь.
Кэм проводит большим пальцем по моей щеке, посылая шквал покалываний по коже.
— Я докажу тебе это. — Он впивается в меня взглядом и кажется искренним. — И я сожалею о том дер*ме, которое натворил. Ты совершенно не такая, как я думал.
— Что это вообще значит?
Чем больше он говорит, тем сильнее я запутываюсь в своих мыслях и суждениях. Это все так сбивает с толку.
— Скоро все это обретет смысл. Обещаю. — Вздыхает Кэм, проводя рукой по своим взъерошенным волосам.
Он наклоняется, целует меня, и я нежно провожу ногтями по коротко подстриженным волосам.
— У него есть какой-то особый смысл? — спрашиваю я, проводя кончиком пальца по кресту, нарисованному чернилами на его черепе.
— Это напоминание.
Я выгибаю бровь, вглядываясь глубоко в его прекрасные глаза.
— Напоминание о чем?
— Что мы все, так или иначе, подвергаемся травле.
Мы проводим весь день в саду, к большому отвращению Кэма я надираю ему задницу в теннис, и после обеда прохлаждаемся в бассейне. День пасмурный, но температура все еще достаточно теплая, чтобы купаться.
— Ты хороший пловец, — замечаю я, когда мы плывем вдоль бассейна бок о бок.
— В детстве я много времени проводил в воде.
— Тебе, наверное, было одиноко расти единственным ребенком. — Я закидываю наживку, затаив дыхание, и ожидаю попадется ли Кэм на крючок.
Он отплывает в сторону и кладет руки на выступ, спиной ко мне.
— Я справился, и у меня были Рик и ребята.
Кэм поворачивается, вытягивая руки за спиной и давая тем самым лучший обзор на его пресс и бицепсы, и я знаю, что у меня отвисает челюсть. Он чертовски горяч, и я не могу не пялиться, когда вся эта обнаженная кожа соблазняет меня.
— Иди сюда. — В его взгляде вспыхивает похоть, когда я подплываю к нему. Он проводит большим пальцем по моему рту и ухмыляется. — У тебя тут слюнки потекли.
— Осел, — толкаю его в грудь.
— Думаю, мы уже выяснили это. — Он опускает руки в воду, притягивая меня к себе. — И все же, ты здесь.
— С тобой, я становлюсь идиоткой, — честно признаюсь, скользя руками по его мокрой груди.
— И почему это так? — спрашивает Кэм, играя с завязками на трусиках бикини.
— Потому что гормоны каждый раз берут верх над мозгом.
— Если это поможет, я не могу выбросить тебя из головы с тех пор, как мы встретились.
— Почему? — я наклоняю голову в сторону, когда он скользит рукой по моим ягодицам.
— Ты интригуешь меня, и никогда не делаешь и не говоришь того, чего я ожидаю. Также ты не принимаешь «нет» в качестве ответа. — Кэм покусывает мочку моего уха. — Твоя сила и боевой дух — самые сексуальные вещи в тебе. Мне нравился каждый раз, когда ты боролась со мной.
— Ты очень помог мне с этим, — говорю я, скользя рукой вниз между нашими телами, чтобы погладить твердую длину сквозь плавки.
— Правда?
— Той ночью, — я сглатываю, вспоминая, как далеко тогда зашли мои мысли, — я почти разочаровалась в жизни. — Мой взгляд останавливаются на нем, когда Кэм обхватывает ладонями мои голые ягодицы и проводит большими пальцами по обнаженной плоти.