Такие разные миры

Но они очень сообразительны. В том плане, что я не буду отказываться. Полиция относится к нам с предубеждениями, неприязнью, подозрением. Любого из нас могут попросить показать содержимое сумочки или рюкзака, потребовать документы для подтверждения личности, а заодно и проверят по своим каналам, замешаны ли мы в чём-то эдаком. Вот так просто, без какой-либо причины.

Я могу попросить любого просто представить, что он или она идёт по своим делам в обычный будний день по тихой дорожке, где есть люди вокруг, и вдруг к нему или к ней направляется офицер с хмурым взглядом и неожиданно заявляет, что они должны показать свой рюкзак и паспорт. Какова была бы их реакция? Я не думаю, что они обрадовались бы чему-то подобному.

А я с этим жила сколько себя помню.

Кристина и Честер прекрасно знают, что полиция в случае чего нам не поможет. Кто мы такие, чтобы заступаться за нас? Мы дети никому ненужной иммигрантки, и этим всё сказано. Прискорбно, но приходится смиряться.

– Почему вы так этого хотите? – спросила я, когда нашла силы снова заговорить.

Они переглянулись с глазами, полными хитрости и озорства, словно сидели и играли в какой-нибудь покер.

– Может, мы просто очень гостеприимные, – ответила Кристина, хохоча.

– В общем, подумай, а мы поступим исходя из твоего выбора, – добавил Честер.

И вдвоём они ушли с очень приподнятым настроением, насытившись моей энергией.

Я дрожала изнутри, стоя у стены в шумном коридоре, не могла даже мыслить разумно. Мимо все проходили, и у них была своя жизнь. Жизнь без тех проблем, что сваливаются на меня каждый день только из-за моего вероисповедания. Не из-за того, что я собственноручно сделала что-то плохое. Просто из-за моего платка. Вот в чём по-настоящему было дело.

Конечно, я пойду. Конечно, я не откажусь от такой мелочи, чтобы они не смели навредить Кани. Никто за нас не заступится кроме нас самих. Всем будет всё равно.

И прокручивая в голове эту мысль миллионы раз, я зашагала дальше.

* * *

В моём кармане находилась свёрнутая вчетверо записка от Честера с приглашением на день рождения. Я его с силой сжимала, представляя, что тоже самое делаю с ним самим. И эти мысли меня немного расслабили.

Но напряглась я снова, как только костяшки моих пальцев, едва соприкоснувшись с поверхностью двери, издали пару стуков, и почти сразу послышалось глухое: «Входите». И я вошла.

Стройная, очень красивая женщина лет сорока в строгом сером костюме, состоящем из прямой юбки, рубашки и пиджака, сидела за своим столом и делала какие-то пометки в раскрытом перед ней блокноте. Только я оказалась в кабинете, как гласила табличка на двери, директрисы школы, миссис Дейфус, она тут же подняла на меня свои яркие голубые глаза. Сняла закругленные очки, придававшие ей весьма умный вид, смутилась, равно как и все другие, прочистила горло и указала на стул перед собой со словами:

– Присаживайся.

Я так и сделала.

– Что ж, Ламия, если не ошибаюсь? – продолжила она. – Ты уже на слуху у всей школы.

И я видела, как она старалась всеми силами казаться дружелюбной, но вот её глаза выдавали совершенно другие эмоции.

– Да, – кивнула я. – Пару дней.

– Чем я могу тебе помочь? – Миссис Дейфус откинулась на спинку своего кожаного кресла.

– Я хотела бы узнать о датах экзамена АСТ. У меня некоторые… проблемы с одноклассниками, и мне не хотелось спрашивать ничего у них.

И как на это должен был отреагировать хороший директор? Поинтересоваться, к примеру, а что такого случилось, какие это у меня возникли проблемы. Но ничего из этого я от миссис Дейфус не дождалась. Ей было попросту всё равно.

Она открыла шкафчик, вытащила листовку с напечатанной на ней таблицей и протянула мне.

– Вот список дат проведения экзамена. – Женщина пару секунд молчала, а потом заговорила снова: – Есть ли у тебя возможность подготовиться к ним? Может, тебе нужна помощь с репетиторами? Экзамен достаточно сложный, и я очень рекомендую тебе готовиться к ним на дополнительных занятиях.

– Спасибо, – кивнула я, хотя точно не была согласна на её предложение заниматься подготовкой на каких-нибудь курсах. – Спасибо за помощь.

Встав, я взяла листовку со стола и двинулась к двери, но не успела даже за ручку ухватиться, как миссис Дейфус вдруг меня окликнула:

– Подожди, Ламия. Я бы ещё хотела кое о чём с тобой поговорить.

Я медленно обернулась, моля Всевышнего о том, чтобы её желание со мной общаться никак не было связано с моей одеждой.

– Я хотела бы обсудить твой внешний вид.

У меня всё упало вниз.

Ужасно захотелось вцепиться руками за свой хиджаб, как я делала всегда, когда особенно нервничала. Но сейчас мне меньше всего хотелось привлекать и без того раздутое к нему внимание, так что я пересилила себя.

– Дело в том, что наша школа совсем не одобряет подобную одежду. Можешь носить какую-нибудь повязку или совсем небольшой платочек, но вот такие головные уборы у нас недопустимы.

Мне захотелось развернуться и пойти прочь, ведь я всё равно не стану этого делать. Ни за что не сниму хиджаб.

У людей, далёких от ислама, достаточно странное мышление касаемо нашей одежды. Мы не носим платок из-за красоты или просто из-за желания. Это также не связано с культурой и традициями, хоть в некоторых народах такое и присутствует. Хиджаб – часть нашей жизни. Это то, что имеет куда более глубокие мотивы, чем кажется со стороны. Нельзя просто сказать: «Сними», а мы смиренно снимем без лишних разговоров. Это невозможно.

Мы носим платок, потому что хотим. Потому что это часть нашей религии, и никто не в праве отнимать это у нас.

– Ты меня ведь поняла? – спросила миссис Дейфус.

Я всё прослушала.

– Я не могу, – произнесла я чётко и громко. – Я не стану.

Женщина опешила, наверняка просто привыкшая к смиренному исполнению своих приказов. Потом она приняла весьма строгую позу, даже брови свелись в какой-то суровости, которая до этого показывалась лишь отдалённо.

– Что значит ты не можешь и не станешь? Устав школы запрещает ношение подобного головного убора. Либо ты учишься, соблюдая правила, либо…

– Качусь в свой Пакистан, Ирак, Иран или куда там ещё? – перебила её я. – Вы ведь это хотели сказать, да?

– Нет, я…

– Вы не можете заставлять меня снимать хиджаб, ведь это нарушает закон, защищающий свободу вероисповедания. Я могу следовать своей религии свободно, пока это не причиняет вред или неудобства окружающим меня людям. А пока никто не чувствует себя плохо из-за меня. Даже наоборот, всем так весело на меня смотреть… – Я сделала небольшую паузу, ожидая, что директриса снова заговорит, однако она молчала и в удивлении смотрела на меня. Так что я решила закончить с этим как можно скорее. – Как видите, нет никаких причин запрещать мне платок, так что я не буду его снимать, что бы вы мне тут не сказали. А теперь извините, я должна идти.

Думала, что миссис Дейфус обязательно что-то скажет, снова окликнет меня, прочитает нотации по поводу моего совсем неприемлемого поведения в отношении взрослого человека. Но ничего подобного не случилось.

Я без особых препятствий открыла дверь, вышла в коридор и даже сумела сделать несколько приятных глотков воздуха. Я была собой горда. Странное, но приятное ощущение, которое так редко находит себе место в моей душе.

Вычитывая текст на листовке с датами, я завернула за угол, намереваясь спуститься во двор и сделать записи своих ближайших планов. Но все мысли насчёт экзамена резко смели мысли об Честере, Кристине и их плане, который я пока не знала.

Издевательства будут, в этом не было никаких сомнений, но какими они будут в этот раз? Осмелятся ли эти двое совершить нечто действительно ужасное по отношению ко мне? Постигнет ли меня участь той девочки?

Вполне возможно.

* * *