Скиталочка. Куда он, туда и я

Андрей Буторин

Скиталочка. Куда он, туда и я

Глава первая

Никогда не думала, что человек с моим именем может стать счастливым. Да еще таким счастливым, какой совсем недавно стала я!

Вот только не надо говорить, что от имени ничего не зависит. Вы же еще не знаете, как меня зовут. Ладно, раз уж начала… Меня зовут… Олена. Не Елена, не Алёна и даже не Олёна, а именно Олена. Вот почему меня так назвали?! И не спросить – мама с папой погибли в аварии, когда мне было всего два годика. И растили меня бабушка с дедом, которые клянутся, что в родительские замыслы насчет моего имени посвящены не были. Другие дед с бабкой – отцовские родичи – вообще давно упрыгали в Америку и знать меня не знают. Вот уж где олени-то!

Да, фамилия у меня тоже соответствующая – Лесова. Угадайте с трех раз, как меня называли в школе? Что, и одного раза хватило?.. Правильно, Лесной Олень. Разумеется, когда я стала постарше, то не стала каждому встречному-поперечному представляться полным именем. Для большинства знакомых я – Лена. Для друзей – Ола. Не Оля, а именно Ола! Потому что никакая я не Ольга, а… бэм-с!.. Олена.

Вот только не надо говорить, что поменять имя – легче легкого. Пусть я и олень, но не курица же, сама знаю. Только я, по-моему, уже сказала, что мои мама с папой по-гиб-ли! Их уже нет, понимаете? А я есть. И они почему-то хотели, чтобы я была именно Оленой. И если уж я не могу узнать почему, то идти против их желания не стану. Короче, я Олена! Точка. Ладно, для вас – Ола.

В общем, надеюсь, вы поняли теперь, почему я, будучи Лесным Оленем, сомневалась насчет счастья? Но!.. Тут появился он. Иван! Высокий, умный, красивый, с волнистой темно-русой шевелюрой, в которую так и хотелось запустить мои тонкие пальчики!.. И я их запустила. Потом еще раз, и еще… Месяца два запускала. Он, видимо, привык, потому что неделю назад возьми да скажи: «Давай жить вместе».

Сначала я подумала, что ослышалась. Мало ли. Может, он шить что-нибудь предлагает. И если вместе, то что-нибудь большое. Например… ну, не знаю, двухместную палатку. Или пододеяльник. Что тоже, в принципе, неплохо. Я про пододеяльник. Палатка – это не мое категорически!

Но я на всякий случай уточнила:

– Что именно?

Иван впал в ступор. Примерно минуту моргал, внимательно меня разглядывая. А что меня разглядывать? Не видел, что ли? Сто шестьдесят восемь сэмэ; не скажу сколько кэгэ, но ему нравится; волосы чаще светлые, временами с цветными прядями. Сейчас они были охряно-желтыми с каштановыми вставочками. Боб-каре. Что-то типа. А! Еще голубые глаза. Банально, но куда деваться. Кстати, у Ивана глаза серые. И у него – не банальные! Такие стальные, с блеском. М-мм!.. Но вот тогда они чуток помутнели. И Ванечка наконец-то ответил:

– Жизнь. Что еще-то?

– Ну давай, – ответила я.

И знаете, какой была при этом моя первая мысль? Что я самая счастливая на свете?.. Не-а. Эта была второй. А первая… Бэм-с! Я же забыла сказать, что Ванина фамилия – Лосев. Догадались теперь, какой была моя первая мысль?.. Была оленихой, стану лосихой. Крутилово-закрутилово! Не, даже не так. Я ведь по-прежнему останусь оленихой. Только теперь еще и Лосевой!

В принципе моя и его фамилии почти одинаковые, только две буквы переставлены, так что можно при замужестве оставить свою, никто и не заметит. Вот только боюсь, что заметит Иван… Ладно, Лосева так Лосева, не в рогах в конце концов счастье.

Так вот. В ЗАГС мы, правда, сразу не побежали, мы же взрослые люди: мне – двадцать три, Ивану вообще двадцать восемь. И мы отдавали себе отчет, что любовь – это хорошо, даже чудесно (это и правда – м-мм!.. – как чудесно), но хотели это чувство проверить, так сказать, в суровом, несентиментальном быту. Пропылесосить его, простирнуть, отутюжить, помариновать и обжарить. Образно выражаясь. А после этого проверить, каким оно стало на вкус. Не горчит ли, не пустило ли, пардон, душок?.. И что интересно, Ванечка как раз был готов проштамповаться сразу… Справедливости ради, это было не совсем так, но я тогда ни о чем таком не знала, а он прямо заявил, что в жены готов меня взять хоть завтра. И то потому, что сказал об этом поздно вечером, все уже было закрыто. Да и не регистрируют же, вроде, так быстро? Не суть. Суть в том, что – бэм-с! – воспротивилась я. Фу, какое заплесневелое слово! Воспротивилась!.. Так и вижу себя расфуфыренной барыней в парике и с веером: «Не желаем-с мы с вами, сударь, под венец. Не по мне вы. Отнюдь. Ехайте отсель!»

Тьфу, противно даже! Я же не из-за Ванечки это… Я себя хотела проверить! Он – вон какой: милый, умный, славный, добрый, самый-самый лучший и любимый! А тут такая я. Олена. В реале Олена. А Ване со мной потом до смерти мучиться. Нет, надо сначала посмотреть, кто я такая в качестве спутницы жизни. И смогу ли с моим Иваном, как говорится, и в горе, и в радости. На постоянке, а не «хочу пришла, хочу ушла».

В общем, на том мы и порешили. Что я перебираюсь к нему, мы живем три месяца, а потом честно и откровенно говорим друг другу, куда нам идти: в ЗАГС или в какое другое место, не столь торжественное.

И вот только не надо говорить, что вы бы поступили не так. Я бы тоже теперь поступила не так. Но уж как поступила… туда и ступила.

В то утро Иван вручил мне ключи от своей квартиры и сказал, чтобы после работы я сразу шла к нему. Нет, даже не так! Он сказал, чтобы я шла домой, но когда увидел, что я собралась обидеться и даже слегка пореветь, пояснил, что мой дом теперь тут, у него. Он даже не стал уточнять, что пока лишь на три месяца, вот такой он у меня внимательный, заботливый и тактичный. А я все равно разревелась, уткнувшись ему носом под мышку. Люблю я его, очень сильно люблю!

Ваня не стал скрывать, что в честь нашего… съезда?.. сошествия?.. затеял на вечер романтический ужин. Отмечать решили дома, потому что нам обоим хотелось в эти волнующие часы побыть совсем-совсем одним – только он и я на всем белом свете!

Готовить Иван умел, да еще как! Так что насчет праздничного стола можно было не беспокоиться. Он ради этого даже взял отгул. И перед моим уходом еще раз напомнил, чтобы после работы я нигде не задерживалась.

Этот день тянулся для меня целую вечность. Избитая фраза, а насколько точная! Мне казалось, что все часы в офисе, включая компьютерные и те, что на телефоне, сговорились и решили слегка отдохнуть. По моим ощущениям проходил час, а они дружно уверяли меня, что всего лишь десять минут.

Но даже самое долгое и тягучее когда-нибудь да кончается. Закончился и мой рабочий день. И я помчалась… ну да, домой!.. на крыльях любви. Выражение тоже изрядно пожеванное и помятое, но как можно сказать иначе, если я и впрямь ощущала у себя за спиной выросшие крылья? И вот только не надо шуток – совсем не куриные. И не оленьи – совсем не смешно! Как минимум голубиные.

А вот когда я – бэм-с! – плавно спланировала и мягко приземлилась возле нашего – теперь уже нашего с Ваней! – подъезда, мне вдруг сделалось страшно. Очень-очень страшно, до дрожи в коленях. «Что я делаю?! – заметалось в голове. – Зачем я ему нужна?! Он – вон какой, а я – вот такая… И такая я сейчас приду к нему и сломаю ему жизнь! Как минимум на целых три месяца. Потому что он слишком благороден и справедлив, чтобы отправить меня в свободный полет завтра же. У-ууу!..»

Нет, «у-ууу» я провыла уже вслух, на меня даже оглянулась пара прохожих. И тогда я дрожащими руками достала телефон и позвонила Ивану.

– Ну ты где?! – возбужденно-радостно завопил он. – По моим расчетам ты должна уже подходить к подъезду!

– А я и под… под… это… – судорожно всхлипнула я. – Подошла.

– Не понял? – заволновался Иван. – Ты чего? У тебя зубы лязгают… Что случилось? Ты где?!

– У подъ… езда, – сказала я почти без лязга.

– Так в чем тогда дело? Я же дал тебе ключи, там и таблетка от домофона. Потеряла, что ли? Погоди, сейчас спущусь…