Венера

ВАШИНГТОН

- Жизнь - это благо,- проскрипел профессор Гринбаум. - Но я слишком стар, чтобы им воспользоваться.

Я еще никогда не встречался с таким ветхим стариком с глазу на глаз. Конечно, старики, вероятно, еще встречаются среди бедноты, но в обществе, где каждый может воспользоваться омолодительной терапией и хирургией при достижении почтенного возраста, никто больше не старился.

Однако Дэниель Гаскел Гринбаум был стар. Его кожу покрывали настоящие морщины и пигментные пятна. Он весь ссутулился и выглядел так, словно находился при последнем издыхании. Непонятно, как он еще стоял на ногах и двигался. Казалось, тронь его пальцем, и он рассыплется. На деле рукопожатие Гринбаума оказалось достаточно крепким и энергичным, несмотря на мешки под глазами и обвисшие складки кожи на щеках. Последнее придавало его образу что-то от бульдога.

Микки предупредила меня насчет его внешности, так что Гринбаума я узнал бы даже в толпе. Мишель Кокрейн считалась одной из его многочисленных последователей. Теперь, уже получив профессорскую степень, она по-прежнему истово поклонялась Гринбауму, точно какому-то ученому божеству, в которое верят все эти аспиранты, кандидаты и членкоры. Она называла старика величайшим ученым-планетологом в Солнечной системе. При этом неизменно добавляя: «из ныне живущих». «Что бы это значило? - подумал я, впервые услышав такие слова.- Неужели каждому из планетологов, как и каждой планете, уготовано одряхлеть, подобно Гринбауму?» Позже я понял: в этих словах Микки заключался священный трепет осознания, что она видит перед собой живое божество, человека, о котором, родись она чуть позже, она могла бы только читать на страницах научных альманахов. Если, конечно, можно назвать «живущим» измученное астмой и артритом, еле ковыляющее существо. Гринбаум наотрез отказывался от омолодительных процедур. Наверное, причина всему - религия. Или обыкновенное упрямство. Он был из тех, кто свято верит, что возраст и смерть - вещи неизбежные, и не подобает человеческому существу уходить от них, используя всякие научные хитрости.

Последний из могикан, в своем роде. Большой оригинал - вот и все, что могу добавить от себя. Такое он произвел на меня впечатление при первой встрече.

- Он мужественный человек и собственной жизнью доказывает свои научные принципы,- рассказывала мне Микки несколько лет назад.- Он не боится ни смерти, ни старости.

- А меня, честно говоря, пугает такая перспектива,- шутливо поежился я.- Смерть от одряхления организма… Бр-р! Смерть от старости!

Микки не обратила внимания на мое замечание. И все же я знал, что она непременно пройдет теломеризационные процедуры, как только достигнет определенного возраста. Так делали все…

Гринбаум считался ведущим мировым авторитетом в вопросах, касающихся Венеры, и Микки упросила старика встретиться со мной. Я согласился не задумываясь. Вскоре я узнал, что она устроила мне встречу в Вашингтоне не только со скрипящим профессором Гринбаумом, но и с каким-то бюрократом из космического агентства по имени Франклин Абдула.

Отец немедленно раструбил новость о том, что его второй сын - то есть я - отправляется на розыски останков Алекса, которые собирается поднять с поверхности планеты. Как родитель, гордящийся своим чадом, он уверил репортеров, что, если я вернусь обратно с телом Алекса, я получу десять биллионов вознаграждения. И я тут же стал знаменитостью.

Слава имеет свои преимущества, как мне многократно доводилось слышать, но мне еще только предстояло узнать, в чем они состоят. Каждый ученый, искатель приключений или первопроходец, жаждущий славы, или просто человек, больной на голову, в системе Земля-Луна, в пределах планеты и ее спутника, вдруг воспылал желанием присоединиться ко мне в экспедиции на Венеру. Каждый религиозный фанатик настаивал, что его миссия, цель и предназначение в жизни состоит в том, чтобы разделить мою участь. Я для них стал представителем Бога, пророком, который должен был доставить их на Венеру.

Само собой, я пригласил несколько самых близких друзей присоединиться ко мне в моем вояже. Артисты, писатели, режиссеры, они могли бы написать историю экспедиции и заодно составить неплохую компанию, куда лучшую, чем затурканные ученые и фанатики с дикими глазами.

Затем Микки позвонила мне из своего офиса в Калифорнии, и я был приглашен на встречу с Гринбаумом, куда отправился, даже не задумываясь о последствиях.

По настоянию Абдулы встреча состоялась в штаб-квартире космического агентства, то есть в ее главке, управлении. В ГУпКА, заплесневелом, жутко древнем здании, в самых трущобах Вашингтона. Мы сидели в конференц-зале без окон, со слепыми стенами, куда, наверное, даже не были вмонтированы экраны. Единственными предметами мебели оказались покореженный металлический стол в царапинах и четыре невероятно неудобных стула с прямыми спинками, на которых не то что сидеть, а падать неудобно. Стены украшали, если можно так сказать, выцветшие фотографии запусков древних ракет. Говоря «древних», я имею в виду, что некоторые из них были сделаны в прошлом веке, если не раньше.

До этого дня я никогда не видел Микки в лицо и не встречался. Мы общались с помощью электроники, обыкновенно посредством интерактивной виртуальной реальности. Впервые мы встретились интерактивно несколько лет назад, когда я заинтересовался исследованиями Алекса. Тогда мой брат нанял Микки для моего обучения и воспитания. Мы работали совместно каждую неделю в «чатах» виртуальной реальности: она - находясь в своем офисе в Кальтехе, я - в Коннектикуте, а затем - на Майорке. Вместе мы скитались по Марсу, по лунам Юпитера и Сатурна, по астероидам… и даже по Венере.

Увидеть ее во плоти, вот так, перед собой - невероятно. Я испытал небольшое потрясение. Я не сказал бы, что я был сбит с панталыку, выбит из колеи и все такое прочее. Однако я чувствовал себя не в своей тарелке, не знал, куда деться, опускал взгляд, не мог попасть руками в карманы брюк. Во время наших виртуальных свиданий Микки, очевидно, использовала свой более моложавый образ, которому к тому же было значительно добавлено некоторого изящества. Вот как я влип! Теперь же она сидела напротив меня за столом совещаний - округлая пышка с мышиной стрижкой - ее волосы едва доставали до ушных мочек. Омолодительная терапия может сохранить физическую молодость, но ничего не может поделать с грузом лет, проведенных в университетских библиотеках, аудиториях и на кафедрах, а также в дешевых студенческих столовках, без всяких физических упражнений, в полной инертности. Как говорили древние, не упражняя члены… Микки носила черный пуловер и черные мешковатые штаны с полосками - видимо, от спортивного костюма. Главное - удобно и не жмет - такой девиз подходил всей ее одежде. И все же круглое лицо Микки светилось энтузиазмом, сразу заставляя забыть про нескладную внешность и нелепую одежду.