Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 71



Его молчание говорит о заинтригованности, а не о закрытости. Это то, что нужно.

Я достаю из кармана своего костюма вуаль и ленту из Каура. Его взгляд перемещается на предметы и снова на моё лицо. Он не понимает. Я поднимаю и опускаю вуаль, чтобы скрыть дрожь пальцев в материале.

— Я собираюсь рассказать тебе то, что не может покинуть эту палатку. Я бы хотела, чтобы ты принял мои заверения в безопасности Ире, основываясь на доверии, но у нас мало времени. Поэтому вместо этого я предлагаю тебе информацию, столь же важную, как и тайна Ире.

Он тихо посмеивается над моим замечанием.

Я продолжаю:

— У меня будет твой секрет, а у тебя — мой. Если я подведу тебя, у тебя останется сила разрушить оба мира. Это безопасность, которую ты желал, но считал недостижимой.

Он наклоняется ко мне. Нервная дрожь сотрясает мои внутренности. В конце концов, это не просто один человек. Этот момент знаменует перемену в моей жизни. Возможно, одну из самых значимых. Хотелось бы мне знать, к чему приведёт эта перемена — к добру или к беде.

Я встряхиваю вуаль и накидываю её на голову, прежде чем успеваю отговорить себя от этого решения. Сверху я надеваю тяжёлый ободок из Каура.

Как только я это делаю, я погружаюсь в темноту. Мышцы вокруг моих лодыжек напрягаются, пытаясь удержать равновесие в отсутствие зрения.

— Я не понимаю. Что это? — спрашивает Адокс.

Я поднимаю руку и моргаю до тех пор, пока не могу разглядеть его очертания. Я знаю, что его охотники и торговцы регулярно предоставляют ему отчёты. Он знает, кто такая Татума, он просто не уловил связь. Или не хочет.

— Ты, как и бесчисленное количество людей, считаете, что я всегда жила в Гласиуме. Вы знаете, что я метис, но не знаете, кто мои родители. По-правде говоря, и я знаю только одного. Я носила вуаль всю свою жизнь. Ты, наверное, слышал о такой девочке? Заперта матерью в башне всё детство, затем взята в заложники делегацией Брум после убийства Принца Кедрика.

Я снимаю вуаль, чтобы оценить его реакцию.

Я смотрю, как кровь отливает от его лица. Его лицо такое же бледное, как и когда он узнал о приключении Джимми.

— Татум — моя мать, а я Татума, будущая правительница Осолиса, — говорю я.

Ему на самом деле не требуется эта информация, но это может помочь ему решить, испытывает ли он недоверие или ужас.

— Ты… же не серьезно, — задыхается он.

Я поднимаю бровь.

Я поднимаю ободок.

— Он сделан из дерева Каура.

У нас в Осолисе есть фруктовые и ореховые деревья, но в качестве материала используется только древесина Каура. И только в ограниченных количествах. Этот сорт дерева не встречается нигде, кроме Осолиса, и обладание им указывает на моё высокое положение. Я бросаю ему ободок.

— Ты, конечно, понимаешь, почему Татум надела на меня вуаль? — добавляю я с невеселой улыбкой.

Я подхожу к входу в палатку и делаю вид, что рассматриваю Ире. На самом деле я делаю всё возможное, чтобы сохранить расслабленную позу при напряжении, пробегающем по моему телу. Интересно, не тянусь ли я к выходу на случай, если реакция Адокса окажется неблагоприятной? В голове звучат слова Джована. Он отметил мою склонность убегать от эмоционально напряжённых ситуаций. Но мне трудно уловить признаки того, что я паникую. Очевидно, эти черты укоренились так глубоко, что я действую подсознательно.

Я возвращаюсь в центр палатки и ставлю ноги на каменистую землю. Я не убегаю.

— Мой Солис, — говорит он. Я улыбаюсь при выражении Солати. — Это… фантастика. Невероятно. Ужасающе. Но я считаю, что ты, должно быть, говоришь правду. Никто не смог бы придумать такую историю, а тем более передать её с таким фактическим спокойствием.

Он смотрит на меня со своей подушки.



— Ты — Татума Олина.

— Приятно снова слышать своё имя. Ты не представляешь, как давно это было, — с натянутой улыбкой говорю я.

Он не улыбается в ответ. Он снова смотрит на ободок из Каура и протягивает его мне. Я пересекаю палатку и забираю ободок у него, приседая возле кресла на его уровень.

— Ты видишь, что я не предвзято отношусь к Королю Гласиума. Из всех людей я должна быть против него. Но от его имени я даю слово, что с твоим народом ничего не случится, если мой план не осуществится. Он достоин доверия.

Я беру его за руку.

— Моя мать — другое дело. Я сомневаюсь, что кто-то ненавидит мою мать так сильно, как я. Она была главной мучительницей первых шести перемен моей жизни. Я не была в Осолисе уже половину перемены, но могу поделиться с тобой тем, что недавно рассказал мне мой брат Оландон, — говорю я, ища поддержки у лидера Ире.

У меня не так много информации, как хотелось бы. Но я поделюсь тем, что мне удалось собрать воедино, и тем, что Оландон смог заново пережить на данный момент.

Адокс кивает. Морщины на его лице глубже, чем я когда-либо видела, если это вообще возможно.

— В Осолисе происходят волнения. Жители восстают против правления Татум. Похоже, она восстановила контроль над ситуацией, вполне достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности, отправив армию через Оскалу, — говорю я.

— В дополнение к тому, чем я поделилась с тобой, у тебя есть моё обещание, что, если в попытке предотвратить войну, Ире будут обнаружены Осолисом, я сделаю всё возможное, чтобы защитить вас от моей матери.

Я встаю, убирая ободок и вуаль. Адокс следит за моими руками, пока я это делаю.

— Всё это время Татума Осолиса была здесь.

Слабая улыбка украшает его рот, растягивая возрастные морщины вокруг него. Я улыбаюсь ему и протягиваю руку. Он прочищает горло и принимает мою помощь, чтобы встать.

— Мне нужно обдумать то, что ты сообщила, — говорит он. — Это значительно укрепляет твой план, но не гарантирует моей помощи или сотрудничества.

— Ты не хочешь вначале выслушать мой план? — спрашиваю я.

Он ухмыляется. Это первая улыбка, которую я увидела с момента своего возвращения.

— Я был бы дураком, если бы не смог догадаться, что за план, реализовать который могут только Ире, — он отодвигает полог палатки и, прихрамывая, выходит. — Я дам тебе ответ до завтрашнего дня.

Я поджимаю губы, чтобы не пытаться добиться от него ответа прямо сейчас. Адокс всё ещё может склониться в любую сторону. Если я и дальше буду давить на него, это может привести к обратному результату.

Слушая, как он ковыляет прочь, я прокручиваю в голове наш разговор. Мне больше нечего было сказать, чтобы переубедить Адокса. Это было лучшее, что я могла сделать. Если его ответ по-прежнему будет отрицательным, мне придётся вернуться к Джовану с плохими новостями и досадой на то, что я потратила время в безрезультатных попытках. Вуаль скребёт мою кожу в том месте, где я засунула её в костюм. По крайней мере, не было никаких признаков того, что Адокс раскроет мой секрет — пока что. Я знала, что только что открыла дверь, которую никогда не смогу закрыть. Возможно, через несколько недель я даже пожалею об этом. Я проанализирую последствия с Джованом и Оландоном, когда вернусь в Шестой Сектор.

* * *

Пытаясь отвлечься от колоссальной важности решения лидера Ире, я провожу день, навещая людей, с которыми познакомилась в Ире. Во всяком случае, так я говорю себе; что я не ищу оружие и убийцу Кедрика. Пару часов я помогаю в яслях, помня об образе жизни Ире, тем, кто хорошо работает, полагается доля еды и припасов. И когда я не могу найти никаких признаков стрел, я даже пытаюсь найти Хамиша, чтобы ещё раз извиниться, но он не даёт о себе знать. Когда больше некому нанести визит или помочь, я отправляюсь на остров Нэнси.

Джимми смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я приземляюсь. Мне не нужно было его лишнее предупреждение о том, что его мать в ярости.

— Тебе здесь не рады! — отзывается его мать.

Полная женщина спешит к тому месту, где я стою, и свирепо смотрит на меня и на Джимми.