Страница 47 из 49
Вскоре мы уже входили в покои Лауреи.
— Усыпи ее, — раздраженно бросил я, глядя на то, как она свернулась в позе эмбриона на постели, даже не раздевшись. Ее бледное, осунувшееся лицо вызывало чувство вины, которое выворачивало все внутренности. Я просто не мог испытывать этого! Но, тем не менее, я стоял около ее кровати и беспокоился о том, что переборщил. Был способ восстановить ее самочувствие и силы, только вот я точно знал, прочел это в ее Темных глазах, что теперь она скорее перегрызет мне горло, чем допустить до своего тела. Бездна! И как я докатился до такой жизни?! Как я мог переживать о том, что больше никогда не дотронусь до ее тела, не сожму в своих объятиях, не прокушу ее губы, не поймаю ее стон, не ворвусь в ее глубину? Тьма-а-а! Я кипел внутри от собственного огня и агонии, внешне сохраняя хладнокровие и спокойствие.
Лекарь посмотрел на меня и заторможено кивнул на приказ. Распростер руки над телом Лауреи, щупальца его магии потекли в нее, а я зарычал на то, что это не моя тьма проникает в нее. Лекарь в страхе развернулся и отшатнулся, раскланялся и скрылся из покоев. Я сел рядом с ней, уже не беспокоясь, что она проснется. Сжимал руки в кулаки и желал убраться отсюда, но не мог. Ноги отказали, а руки зачесались в желании дотронуться до желанной женщины. Я боролся с собой и честно проиграл эту битву. Впервые вышел сраженным и дотронулся до ее щиколотки, медленно ведя ладонью по шелковистой коже, задирая подол ее изумрудной летящей юбки. Вернулся обратно и снял ее туфли, обведя рукой ямочку на стопе и каждый аккуратный пальчик. Повел рукой выше, очерчивая изящные ноги, аккуратные, острые коленки. Две мои руки мне словно не подчинялись и жили отдельной жизнью, исследуя с большим энтузиазмом ее тело. Я рвано выдохнул и понял, что зверь, разрывающий меня изнутри острыми когтями и рвущий душу в клочья, успокоился. Заурчал, как домашний питомец, а ведь всего-то стоило дотронуться до Лауреи. Я скрипнул зубами от этого открытия. Прав был отец, когда пригрозил мне жизнью моей помощницы. Но неужели это все так заметно? Или же он просто ткнул пальцем в небо? Ведь никого более приближенного ко мне нет. Глухой, раздраженный рык не удалось сдержать, но Лаурея спала безмятежно и не услышала меня, даже глубокая складка, залегшая между ее бровей, распрямилась. А мои руки, пока я сидел, разрываемый невеселыми мыслями, уже добрались до ее живота. Я стянул ее юбку, любуясь ее стройным, поджарым телом. Сглотнул, понял, что еще немного — и не смогу сдерживать ни себя, ни зверя. Не глядя на ее развратное белье (и для кого только она надела такое!), избавил ее от короткого, но глухого в районе груди и рук топа, и выругался. Безднова девчонка! Разве это белье? Что это вообще такое! Совершенно ничего не скрывает! Для кого она так вырядилась? Тьма! Найду и уничтожу лично этого урода. Обвел ее грудь, откидывая одежду, и как последний юнец пялился на столь желаемое тело, не имея возможности присвоить и сделать своим. Я пока еще не настолько в отчаянии, чтобы пользоваться ее бессознательностью для утоления своей похоти. А похоти ли?..
Я резко встал, нужно было срочно убираться отсюда, пока моим последним принципам не пришел конец. И больше не оборачиваясь, я вышел из комнаты Лауреи, вернулся к себе в разгромленные покои. Хорошо хоть кровать была не тронута, видимо, не успел добраться. Сел на край, согнулся и запустил руки в волосы, сжимая их и желая ослепнуть, чтобы больше не видеть даже в мыслях ее нежное, восхитительно тело, такое манящее и зовущее меня.
Завтра, все завтра. А сейчас надо было лечь спать. Лаурея стараниями лекаря проспит долго, а значит, будет время обдумать, что делать с ней, с нами.
Я откинулся на подушку, прикрыл глаза ладонью и, мучимый противоречиями и нехорошим предчувствием, провалился в сон, где словно видел нас со стороны, только за тем исключением, что больше стал чувствовать эмоции Лауреи.
Наемница ворвалась ураганом в спальню и замерла. Глаза черные, словно сама бездна смотрела на меня, белки затягивала тьма и расчерчивалась фиолетовыми всполохами. Ужасающее и одновременно завораживающее зрелище. Лаурея стояла в комнате, и я снова и снова видел ее негодование и злость, когда она застала меня с другой. Я почувствовал, что она готова вцепиться в соперницу, разорвать ее, а главное, я почувствовал ее жажду как свою собственную. Словно между нами протянулась неизвестная связь, помимо той, что уже есть. Я сам захотел испить кровь Ларанелиель, высушить ее до дна, почувствовать медный привкус на языке. Я снова посмотрел, со стороны на полыхающий взгляд желанной женщины и понял, каким же идиотом я был. Я думал, что в ее роду были вампиры? Ну точно идиот! Кто еще может пить кровь во время сильнейшего напряжения? Вымершие, редкие, как птицы с золотых островов, те, кого, как я думал, уже не существовало.
Ангела Радужная, лишь она заставила меня по-другому взглянуть на Лаурею. До этих пор я даже не пытался разобраться в том, кем моя помощница может являться, думал, мало ли что там могло быть намешано, но вот то, что королева Горного Дома узнала Лаурею, ввело меня в смятение и подтолкнуло к невероятному выводу. Я сразу почувствовал опасность этого знания. Эштаран не сообщал о связи Лауреи с каким-либо Домом. А королева по определению не могла настолько впечатлиться встречей с простой, никчемной полукровкой, как многие думали о наемнице. Но вот если помыслить, допустить такую возможность, что Лаурея может быть чистокровной фейри, хоть это и безумие, то многое бы встало на свои места. То, как она может держаться в обществе, говорит о том, что воспитание она получила соответствующее высокорожденной. Ее надменное и холодное выражение лица, так присущее всем фейри. Правда иногда может оглушать… Я никогда не заострял внимание на деталях, но теперь… Нет магии? А что если она была, но что-то произошло с Лауреей, что могло лишить ее этого дара? Самым вероятным могло быть, что она сама отказалась на источнике силы. Ее уши, изуродованные кончики, что если ей просто срезали их, ведь именно они первый признак принадлежности к фейри. А если не вампиры были в ее родословной, то она может быть только… Кровавой фейри.
Проснувшись, я первым делом отправился к Лаурее, которая все также мирно и спокойно спала. Я подошел к ней, провел кончиками пальцев по ее ушам, ощущая неровный, уродливый след. Если все то, к чему я пришел, правда, то кто же смог настолько вероломно поступить с ней? За что столь жестокое наказание? Что ты, Лаурея, могла такого совершить? И если ты уже обладала навыками боя, когда тебя впервые встретил Эштаран, то как ты могла позволить сотворить такое с собой? Вывод напрашивался один: только тот, у кого безграничная власть и возможности, мог избавиться от нее. А значит, ее совершенно точно нельзя было отпускать к Горным фейри.
Лаурея даже не проснулась, когда я поправил на ней одеяло, укрыв ее. Сцепил зубы, когда увидел ее изуродованную спину, покрытую мелкими рытвинами. Какая же безднова тварь такое совершила? Едва удержавшись, чтобы не зарычать, я вышел из ее комнаты. Следовало поспешить, ведь слуга уже доложил, что Вариса Луноликая скоро отбудет из моего дворца. Пока весть о том, что брака не будет, не достигла всех, и поэтому следует проявить толику внимания к принцессе.
— Ты опоздал, Дарканат, — недовольно протянула она, стоило только мне приблизиться. Одурманенная свита из ее воинов и те фейри, что успели прийти в себя после бала, уже собрались вокруг. На их лицах также блуждала глупая, одурманенная улыбка.
— Спешил как мог, ваше высочество, — склонился над ее рукой и сделал вид для всех, что собираюсь прильнуть к ее кисти, на деле же даже не прикоснулся к ней.
— Мне расценивать это как проявление неуважения? — Вариса, пожалуй, впервые столь открыто демонстрировала свое недовольство.
— Твое право думать, как тебе вздумается. Но не забывай, что впредь мы чужие, ничем не связанные между собой фейри.
— Не забуду, — бросила она, скривив губы, и, больше не оборачиваясь, грациозно запрыгнула на белоснежного верпа.