Не твоя дочь

— Кто такой Глеб, я знаю, но не понимаю, как он может разрушить нашу семью? — Глеб, конечно, Козлинович, но не стоит его винить во всех мыслимых и немыслимых грехах. Интерес Тихомирова прозрачен, там точно нет желания поссорить меня с семьей.

Мама теряется, что кажется мне странным. На несколько секунд пропадает ее запал.

— Как он может разрушить? Ты сама не догадываешься? Глеб может оставить нас ни с чем! Я не хотела, чтобы ты узнала о долгах и посчитала себя обязанной к нему вернуться, — звучит логично, даже мотив ее агрессии становится понятен, но я помню наш разговор в спальне. В тот момент я не чувствовала заботы о себе.

— Я не буду жить с мужчиной ради того, чтобы вернуть ему долг.

Тем более не буду жить ради денег с Глебом. То, за что я могла бы «продаться» Тихомирову, он мне не может дать – верность, любовь и полное доверие.

— Если Глеб выдвинет такие требования, готовьтесь оказаться на улице, — спокойно произношу, стараясь хоть частично перенести вес на сломанную ногу, потому что другая уже затекла.

Я знаю, что Тихомиров так никогда не поступит. И даже не из-за меня, он не выкинет Варю на улицу, но маму мои слова пугают.

— Он ведь не поступит так с тобой и дочерью, — озвучивает мои мысли. Возможно, потребуй Тихомиров назад свои деньги, моя тайна была бы раскрыта мамой. Я боялась рассказать Ване, а тут…

Оказывается, человек, который может предать, все время находился рядом. Мы с Варей были гарантом ее спокойной и безбедной жизни…

— Меня Ваня внизу ждет, — нет смысла продолжать этот разговор. Мама выкручивается, как уж на горячей сковородке, только еще больше разочаровывает. Словам верить не получается.

— Милада, пожалуйста, поверь, мои поступки продиктованы заботой о тебе, — произносит она, а у меня в голове всплывает красная табличка «не верю». — Я люблю тебя, дочка, — совсем тихо, когда я прыгаю мимо нее. Любит, скорее всего, но любовь у нее очень странная…

Допрыгав до лестницы, с трудом опускаюсь на верхнюю ступеньку и на попе сползаю вниз. Нога так затекла, что она может подвести. Не хотелось бы опять оказаться в больнице.

— Я уже думал, ты уснула, — на шум выглядывает Ванька. Видит, каким способом я спускаюсь вниз, в два прыжка оказывается рядом. — Так и не научилась просить помощи, гордая девочка? — подхватывает на руки. Как мне не хватало, оказывается, искренней заботы…

Глава 37

Милада

— Тебя все это время не кормили? — с легкостью качая меня на руках, интересуется друг. — Если гипс снять, ты сколько весить будешь? — возмущается он. Я и сама знаю, что после аварии слишком что-то похудела. Вещи на теле болтаются.

— Кормили, но не так вкусно, как ты, — пряча улыбку. Иван такой серьезный, ругается, а я прусь от этого, ностальгирую.

— Значит, буду откармливать, пока я здесь. Включить свет? — спрашивает Ванька, опуская меня на диван. Подкладывает под спину подушки.

— Нет, не надо, — сдерживая эмоции. Рот у меня до ушей. Ванька суперзаботливый. Ничего не изменилось. — Вань, у тебя есть девушка? — понижая голос. Я безумно хочу для него счастья. Настоящего, глубокого чувства. И чтобы девушка ему досталась очень хорошая. Боюсь, что опять его потянет на такую, как Соня. О ней вспоминать не собираюсь.

— Была, но что-то не сложилось, — присаживается рядом, подставляет свое плечо мне под голову.

— Расскажи о ней, — мне хочется понять, есть ли у него до сих пор к ней чувства.

— Да рассказывать особо не о чем. Познакомились во время реабилитации, она ухаживала за мамой. Любовь, страсть, все вроде было хорошо. Потом ее мамы не стало, она переложила ситуацию на нас и решила дистанцироваться, чтобы еще раз не переживать боль потери. Было не очень приятно, но я пережил и отпустил.

На какое-то время в гостиной повисает тишина, в которой каждому из нас комфортно. Нет напряжения. Мы просто взяли паузу подумать.

Я не могу осуждать ту девушку. Не могу. Помню, как мне самой было больно, когда я узнала о болезни Вани. Как плакала в подушку и боялась, что его может не быть. Порой мне тоже хотелось сбежать, чтобы после потери не сломаться. Он выстоял. Выстоял без меня. Моя малышка в животе требовала очень много душевных сил, а их не было, потому что душа была истерзана в клочья. На Ваньку меня не хватило.

— Вань, ты меня прости, что не смогла тогда к тебе приехать… — шепчу в темноту.

— Хорошо, что не приехала. Тебе о Варе думать надо было. Увидел бы тебя с животом – выгнал бы. Тебе в то время положительные эмоции нужны были… — оборвал себя.

Он, как никто, знал меня, знал, как глубоки мои чувства к Глебу. О каких положительных эмоциях могла идти речь, если я несколько месяцев собирала себя по осколкам? Только первые шевеления заставили меня хоть немного взять себя в руки. Это уже после рождения Вари я строго-настрого запретила себе думать о нем.

— Любишь его до сих пор? — негромко, почти не нарушая тишины. Не уверена даже, что это был вопрос.

Ваньке соврать не получится. Язык не повернется.

— Вань, какое это имеет значение, если я не вижу нас вместе? Я больше не хочу во «вселенную Глеба», не смогу в ней существовать. Каждый день ждать подвоха, очередного предательства? Он ведь выгнал меня из своей жизни не потому, что разлюбил, а потому что посчитал, что так будет лучше. Где гарантия, что это не повторится?

— Обычно только дураки не учатся на своих ошибках, но не думай, я тебя ни к чему не подталкиваю.

Наблюдая сейчас за Глебом, я видела изменения. Возможно, он действительно многое переосмыслил, но где гарантия, что это не очередная прихоть? Что мне вновь не укажут на дверь, если в его жизни случится банкротство, какая-нибудь болезнь или новая любовь? Последнее самое болезненное. А если еще и Варю захочет отобрать…

— Вань, а ты смог бы простить предательство? — это не было стебом, я действительно хотела услышать его мнение. — Смог бы жить с человеком, не ожидая очередной подножки?

— Нет, — не задумываясь, отвечает он. — Мои отношения с Соней были полным предательством не только по отношению к ее мужу, но и по отношению к себе. Она ведь не только со мной ему изменяла. Получается, изменяла и мне… А я ведь мечтал, что она родит мне ребенка. Потом уже стало все равно, потому что не думал, что буду жить. Дураком был, думал, что люблю ее.

— А когда понял, что не любишь? — спрашиваю я, хочу понять, насколько тяжело он пережил ее потерю, пусть даже не показывал. Как ни страшно это звучит, но у меня нет жалости к ней. Смерти я Соне не желала, она была молодая красивая девушка, могла прожить еще много лет… только жить не умела.

— Когда встретил и полюбил другую, — отвечает Ванька, тихо усмехнувшись.

— Это ту девушку, с которой расстались? — любопытничать – так до победного. Мне жаль, что они не вместе. Хорошая, видимо, девочка, раз смогла так глубоко проникнуть Ване в сердце.

— Угу… Она, — странно как-то отвечает Ванька, пытаюсь подняться, чтобы заглянуть ему в глаза, а он удерживает мою голову у себя на плече. — Все прошло, Милада. Мои чувства к ней изменились…

Глава 38

Милада

От слов Ваньки становится грустно. Такое чувство, будто он лишился чего-то дорогого, но уже не сожалеет о потере. Возможно, я переношу ситуацию на себя. Больно, оттого что мою любовь растоптали. Пока не появился Глеб, казалось, что я справилась, что отпустила. А нет, все так же: сердце бьется в ритм с его сердцем.

Для Ваньки хочется другого, верю, что в его жизни все еще случится. Встретит ту, с кем будет по-настоящему счастлив до конца дней.

Мы с Глебом не сберегли свои чувства. Два года прошло, а до сих пор рана кровоточит, будто это было вчера. Я не хочу об этом думать, но отогнать мысли не получается. Я всегда помню, что он рядом, что мы в одном городе.

— Я пойду гляну, как там Варя, не проснулась?

— Она спит, Вань, — демонстрирую ему приемник.