Страница 2 из 60
На такой риск Джулиана не могла пойти. Она не купит себе свободу ценой жизни матери.
– Нет, если ты не отправишься со мной! – Она крепко сжала руку матери.
– Я не могу. Перед Господом Богом я его жена. – Она одернула коня, рывшего в нетерпении копытом землю. – Твой отец не сможет вынести позора, он перевернет землю в поисках нас обеих.
Джулиана не сомневалась, что так и будет. Ее отец был гордым и мстительным человеком.
Все же она не оставляла попыток уговорить мать:
– Твои родные…
– Они-то и устроили этот брак; для них нет ничего более важного, чем святость брачных уз. Моя сестра, вероятно, сможет помочь тебе втайне, но мне – никогда.
– Тогда и я не смогу бежать, – ответила Джулиана, бережно вытерев со щеки матери слезу. – Слишком высока цена. Мне придется выйти замуж за виконта Кингсли.
Глава 2
Опустить! Поднять! Опустить! Поднять! Опустить! Поднять!
По лицу Патрика Маклейна катился пот и капал на грудь.
Крепче сжав в руке щербатое весло, он подал его всем весом вперед, затем притянул назад к покрытой шрамами груди. Тело, словно без его участия, стремилось поднимать весло и затем опускать в воду в такт с остальными заключенными на скамье.
Опустить! Поднять!
Денни, человек, сидевший рядом с ним, сбился с ритма, и Патрик заставил себя приложить удвоенное усилие: он не мог позволить охране увидеть, что у его соседа проблемы. На спине Денни и без того не было живого места; неспособность понимать приказы сделала его постоянной мишенью надсмотрщиков.
«Спасайся сам, – внезапно подумал Патрик. – Если Денни не повезет, значит, так тому и быть».
Однако тут же его совесть взбунтовалась. Денни был слаб умом, и Патрик жалел его, хотя тот и был англичанин, ненавистный англосакс.
Напрягая изо всех сил мышцы, Патрик заработал веслом еще быстрее. Сколько, интересно, прошло часов?
Опустить! Поднять!
Опустить! Поднять!
Опустить! Поднять!
Сначала он услышал свист кнута, после чего его спину пронзила боль. Охранники заметили Денни, но плетка прошла по обеим спинам. Он научился противостоять страданиям, хотя боль терзала тело и из ран на спине сочилась кровь.
«Не обращай внимания на боль. Не обращай внимания на стук сердца».
«Молись. Молись о ветре».
«Думай о зеленых холмах и озерах дома».
Патрик дал волю воображению, хотя его тело продолжало трудиться. Каждый повторный удар весла добавлял ему решимости снова вернуться на север Шотландии, в Инверлейт.
Инверлейт. Жив ли еще его отец? А братья? Если да, то почему они не заплатили за него выкуп? Испанский дон, в плену которого он находился уже несколько месяцев, многократно, обращался с требованием выплатить выкуп, но ответа так и не получил, и после двенадцати месяцев, проведенных в сыром подземелье, Патрика продали в рабство Мендосе.
Неужели его отец умер, а братья поверили, что он не вернется и не предъявит свои права? Эта мысль не давала Патрику покоя, и с каждым ударом весла злость в его сердце только разрасталась.
С братьями, с которыми он имел одного отца, но разных матерей, Патрик никогда не был близок, а отец, обладавший злым, жестоким нравом с момента рождения, не уставал ссорить их. Патрик и Рори, его средний брат, все время соревновались друг с другом в надежде добиться редкого отцовского одобрения. Младший, Лахлан, мечтатель по натуре, частенько вызывал гнев отца и большей частью скрывался в горах, вместо того чтобы упражняться с оружием и развивать силу.
Но может, их никого нет в живых? Может, они пали от рук Кэмпбеллов в результате кровавой распри, продолжающейся уже сотню лет, или погибли на Флодденском поле? Испанские охранники дразнили его, рассказывая о крупной победе англичан на шотландской границе, но Патрик надеялся, что это ложь. Затем появился новичок, захваченный в плен после сражения и проданный в рабство испанцам. Этот новичок и подтвердил поражение шотландской армии.
Этого человека тоже уже не стало: он умер от истощения и был выброшен за борт, как и многие другие. Патрик не знал, как ему удается держаться так долго: охранники прозвали его Номер Один, самый выносливый гребец.
Что ж, он и впредь не собирался доставлять ублюдкам удовольствие своей смертью.
Опустить! Поднять!
Опустить! Поднять!
Поднять весло, подать вперед, опустить в воду и сделать гребок, вложив в него всю силу без остатка. Патрик делал это, ни о чем не думая, но каждый мускул его тела ныл от неимоверного напряжения. Его сердце громко стучало, дыхание было прерывистым и болезненным, в горле пересохло. Стоны товарищей по несчастью свидетельствовали, что не один он подошел к пределу своих физических возможностей.
Патрик затруднялся сказать, сколько времени они гребли. Казалось, прошло уже несколько суток. Он не мог больше грести за себя и Денни.
Англичанин согнулся над веслом, и Патрик налег на свое весло всем весом.
– Денни! – прошипел он.
Денни резко вскинул голову и застонал. Его лицо от напряжения стало красным, а шрам на нем – более заметным.
На самом деле его звали вовсе не Денни. Патрик даже не был уверен, что его сосед англичанин, поскольку тот не произнес ни слова с того момента, как несколько месяцев назад его приковали к скамейке рядом. Но что-то в его внешности заставляло Патрика считать этого человека англичанином. Вероятно, светлый цвет волос.
«Думай о чем-нибудь другом, кроме боли».
Проклятых англичан Патрик любил ничуть не больше, чем испанцев. На самом деле они были его заклятыми врагами. Но когда новичка приковали рядом с ним, тот показался ему растерянным и беспомощным: он напоминал ребенка, хотя с виду был ровесником Патрика. За неимением лучшего Патрик окрестил его Денни и невольно взял на себя обязанность опекать соседа. Он заботился, чтобы другие гребцы не отнимали у Денни пищу и полагающуюся ему порцию воды.
– Греби, – прошептал он, и Денни слабо кивнул.
В этот момент Патрик уловил незначительную перемену в ходе судна.
– Дуй, ветер, дуй, – пробурчал он, почувствовав, как корабль устремился вперед, будто небеса его услышали.
С палубы над головой донесся крик на испанском языке – приказ поднять паруса.
Напрягая плечи, Патрик продолжал грести, пока не прозвучала команда сушить весла, затем он и остальные гребцы, ссутулившись, застыли в неподвижности в полном изнеможении.
И тут же по проходу двинулся Мануэль, мальчик-водонос, разливая воду по жестяным кружкам, которые в дополнение к жестяной плошке и одеялу были единственным скарбом гребцов. Возле скамьи Патрика он остановился и, чуть заметно кивнув, принялся наполнять кружки, передаваемые с другого конца скамьи Патрику и обратно.
В душе Патрика сверкнул робкий луч надежды. Он отхлебнул из своей посудины мутную жижу, с трудом заставляя себя не торопиться, и попытался осмыслить значение поданного ему сигнала. Неужели Мануэль сумел стащить ключ от цепи, приковывавшей гребцов к скамье? Мальчик три недели назад, обмолвился, что знает, как это сделать, поскольку когда-то был лучшим вором в Мадриде.
Мануэля и Патрика связывало нечто вроде дружбы, если дружба вообще возможна среди прикованных к скамье рабов, разговоры которых пресекались свистом плети.
Пробыв на корабле сравнительно короткое время, Мануэль споткнулся и разлил воду, вызвав гнев охранников.
В тот день никто из гребцов воды не получил. Тогда Патрик заявил, что это он виновен в падении мальчика, чем спас Мануэля от побоев, но навлек наказание на себя. Патрик старался помогать мальчику так же, как и Денни, поскольку лишить его человечности проклятые испанцы так и не смогли.
С тех пор Патрик старался не упускать возможности прошептать Мануэлю слова ободрения. От охранников он узнал, что мальчика отправили на галеры за то, что тот обокрал в Мадриде важную сановную персону. Слишком маленький и хилый, чтобы работать веслами, Мануэль, которому на вид было лет тринадцать, стал выполнять мелкие поручения.