Страница 6 из 6
Я схватил Марью за руку, но не устоял, и по каменным пням мы вместе покатились в воду.
Сколько крови, подумал я, сколько крови. Что сейчас будет.
Взбурлила вода, и тело Марьи дёрнуло у меня из руки на глубину.
— Вот подарок так подарок! — взвыло в волнах голосом Морской Козы. — Не зря я здесь недалеко ходила! Убирайся прочь, Явор, прочь из воды!
Кобылица Марьи кинулась в море, словно всегда там была, распахнула непомерную пасть и вцепилась рыбине в хребет, выдирая куски, вступаясь за уже мёртвую хозяйку. Ясконтьева дочь кричала дурным человеческим голосом, лихорадочно болтая Марью. Плавники рассекали воду, из пасти расползался бурый туман по воде да белые хлопья, море ахнуло, ударилось в скалу, глухая тоска навалилась и отхлынула, оставив занозу, и я понял, что Марьи больше нет. Потрясённый, я глядел, как дерутся в кровище два чудовища, одинаково уже не схожие ни с рыбой, ни с конём. Марья тонула, погружалась в родное море.
Я выскочил на берег, разбил наконец проклятое яйцо о мокрый камень. Кощей гигантской статуей застыл на берегу, а потом с грохотом упал на железные колени, так что трещина пошла. Меня он то ли замечал, то ли нет.
Я отвернулся от смрада — в протухшем давно нутре плавала костяная, похожая на птичье ребро, кривая иголка. Я, вытирая руки о ватник, вытащил её.
Посмотрел на море.
— Марья, — сказал Бессмертный. — Прости меня, Марья. Первый год я тебя ненавидел, первый десяток лет я тебя проклинал, второй десяток — по тебе тосковал, третий — об одной тебе и думал. А вышло, что ты из-за меня погибла.
Я молчал. Я ничего не мог сказать, да и кто стал бы меня слушать. Мир вокруг рушился, заплывал кровью. Душу словно раздавило могильным камнем. Всё и вся вокруг гибли из-за меня, из-за моей мести бывшему ватажку, а я стоял, целёхонек.
— Теперь, — сказал Кощей, глядя куда-то за горизонт, словно видел там некое движение, может быть, Ясконтия, идущего мстить за разодранную дочь, — теперь — ломай.