Страница 11 из 188
Между графом Шампани, чей доход в конце XIII века составлял более 40.000 ливров в год, и человеком с 200 ливрами в год, считавшимися минимумом для поддержания рыцарского достоинства, было не так уж много общего[39]. Однако почти все дворяне имели одну общую черту: начиная со второй половины XIII века они сталкивались с растущими финансовыми трудностями, которые в основном объяснялись проблемами французской сельскохозяйственной экономики, но которые усугубляло правительство. Давление на них исходило из нескольких источников. Почти в каждом случае они страдали от сильного и постоянного роста стоимости жизни. Рыцарю необходимо было экипироваться. В зависимости от ранга ему требовалось до шести боевых коней. Кроме копья, ему требовались меч, шлем и доспехи, которые становились все дороже по мере того, как пластинчатые доспехи заменяли кожаные и кольчужные. Ему требовалась свита сопровождающих, чтобы идти с ним в бой или ездить на турниры в мирное время. Ему требовалось свободное время, чтобы практиковаться в своем мастерстве, что означало нанимать дорогих слуг и административный персонал. Более того, образ жизни, особенно в высших слоях аристократии, становился все более дорогим даже в мирное время. Великие бароны содержали городские дома, нанимали огромные свиты, постоянно путешествовали, украшали себя и своих дам прекрасными драгоценностями, роскошно развлекались. После смерти они оставляли распоряжения о грандиозных похоронах и завещания, в которых умоляли своих наследников сделать пожертвования в пользу церкви. В целом ресурсы этих людей эффективно управлялись профессионалами, и они успешнее, чем любой другой класс французского общества (за исключением церкви), повышали свои доходы для удовлетворения растущих потребностей. Но, несмотря на это, бургундские герцоги были вынуждены отдавать часть своих доходов в залог ростовщикам из Италии или Кагора. Роберт II Бургундский (ум. в 1306 г.) лично торговался со своими еврейскими кредиторами. Брат Филиппа IV Красивого Карл де Валуа (ум. в 1325 г.), который регулярно выходил за рамки своих больших доходов, брал в долг у нескольких сотен кредиторов, включая короля, ломбардцев, тамплиеров, евреев и многочисленных французских ростовщиков. Граф Фландрии Людовик Неверский в 1332 году сообщал, что тратил деньги в размере 80.000 ливров в год и накопил долгов на 342.000 ливров[40].
Жребий менее высокопоставленных дворян был еще хуже. Их образ жизни, несомненно, был более скромным, но они тоже хотели выделиться в своих небольших сообществах. У них не было положения великих баронов, когда им требовалась защита от кредиторов, и они не могли, как Карл Валуа и герцоги Бургундии, получать выгодные подарки и милости от короны в моменты затруднений. Более того, стандарты управления их поместьями были ниже, а их капитал — минимальным. Ни один класс сельского общества не выиграл от сельскохозяйственного бума XIII века меньше, чем эти мелкие дворяне, которые когда-то были его лидерами. Их главной проблемой была малочисленность их владений, ставших результатом благочестивых завещаний и семейных разделов. Первородство никогда не применялось жестко даже на западе и севере Франции, где оно теоретически приравнивалось к закону. В других местах оно не применялось даже в принципе. В результате к началу XIV века владения большей части мелкого дворянства сократились до едва пригодных к использованию участков. Инфляция и обесценивание монеты довершили катастрофу. Некоторые из этих людей заложили свои земли за наличные деньги, воспользовавшись привилегией, которую закон только начинал разрабатывать для людей в их бедственном положении. Другие продавали землю богатым крестьянам или владельцам соседних больших поместий. В Иль-де-Франс число сеньориальных семей сокращалось уже более века, их роды угасали или их сыновья сливались с крестьянством, по мере того падения доходов и роста расходов. Из знатных вассалов парижских аббатств и короны (единственных, о которых известно многое) по крайней мере четверть имела годовой доход менее десяти ливров, что составляло примерно цену бочки вина[41]. Юрист Бомануар выжил, поступив на королевскую службу. Он мог, как многие люди его возраста и класса, поступить на службу к королю или церкви или заняться унизительным поиском невест среди малолетних наследниц городской буржуазии. В грядущем столетии оставшиеся в живых представители этого нищего дворянства стали зарабатывать на жизнь войной и, наконец, разбойничьим промыслом.
На первый взгляд, дворяне ничего не добились восстаниями 1314 и 1315 годов. В течение трех лет их побудительный мотив не сработал, а уступки Людовика X остались лишь заявлениями о добрых намерениях, которые соблюдались лишь изредка. Хотя Людовик X был вынужден удалить многих профессиональных государственных служащих, которые занимали видное место в правительстве его предшественника, два его брата, правившие с 1316 по 1328 год, пользовались советами людей примерно того же типа, за исключением того, что опыт научил их осторожности.
Тем не менее, гнев и разочарование целого класса наложили свой отпечаток на правительство, которое потеряло часть своей былой уверенности в себе. Одним из последствий этого стало то, что создание надлежащей системы налогообложения откладывалось более трех десятилетий, пока не было вынуждено сделать это и правительство, и народ в связи с перспективой военной катастрофы. Потребность короля в новых источниках регулярного дохода была как никогда велика, но в данный момент средства для ее удовлетворения были недоступны. Хотя кампания Людовика X против фламандцев в 1315 году пользовалась широкой поддержкой, налог, который должен был ее оплатить, оказался неудачным. Четыре года спустя Филипп V испытал то же самое, когда попытался начать войну во Фландрии. В 1321 году он попросил субсидию, чтобы укрепить администрацию своих владений и провести ряд вполне разумных внутренних реформ. Несмотря на тщательную подготовку общественного мнения, ему почти везде было отказано. Когда в 1337 году началась великая война с Англией, во Франции уже восемь лет не было общего налогообложения. Поскольку правительству необходимо было продолжать свою работу, оно еще больше, чем раньше, зависело от непостоянных источников дохода. В частности, короли были вынуждены вернуться к монетной политике Филиппа IV Красивого, когда они оказались под тем же финансовым бременем, что и он. Карл IV финансировал свои войны с Англией так же, как его отец тридцатью годами ранее. Филипп VI, в первое десятилетие Столетней войны, должен был злоупотреблять перечеканкой монет, хуже, чем теми, за которые были ответственны его предшественники.
Лиги 1314 года, когда они сформировались по провинциям, выявили еще одну неизменную слабость Франции. Провинции, давно поглощенные расширением королевских владений, сами по себе оставались нациями, поддерживаемыми традициями, уходящими корнями в недавнюю историю и географические факторы. Париж был бесконечно удален от большей части Франции в то время, когда конный гонец мог преодолеть только 30 миль в день при самых благоприятных условиях. Конвенция и консерватизм изолировали эти сообщества даже тогда, когда география этого не делала. Чужаков следовало изгонять из приходских церквей, о чем не переставали твердить уставы провинциальных синодов. Жители деревень обозначали свою территорию рядами кольев и крестов. За этими границами находился кафедральный город, рыночный город, святилище местного святого и мало что еще. В больших городах о взглядах правительства на государственные дела иногда можно было узнать из верноподданнических проповедей, которые духовенство должно было произносить в моменты политических кризисов. Новости о событиях национального масштаба просачивались медленно, часто в искаженном виде. Недостаточно было создать чувство национальной общности на территории, разделенной разнообразными обычаями дюжины регионов и привилегированными хартиями нескольких сотен городов, территории без единой монеты, общего закона или общего языка. В 1328 году эта разобщенность были меньше, чем раньше. Но епископ Вивье все еще мог угрожать лишением наследства своим племянникам, если они говорили по-французски вместо "языка, на котором с рождения говорю я и мой отец до меня". Папа Иоанн XXII родился в Кагоре, получил образование в Орлеане и правил в Авиньоне, но, тем не менее, он не смог сам прочитать письмо, которое король адресовал ему на французском языке[42].
39
H. Arbois de Jubainville,
Hist,
des
…
comtes
de
Champagne,
40
Le
mémorial
de
Robert
II
duc
de
Bourgogne,
Les
ducs
de
Bourgogne
et
la
formation
du
duché
41
Fourquin, 138–40;
Hist.
de
la
France
rurale,
42
A. Brun,
Recherches
historiques
sur
l'introduction
du
français
dans
les
provinces
du
Midi