Поехали!

— Но зачем же тогда согласились на смерть, ведь могли бы и дальше проповедовать. И к тому же вам больше было бы веры и скорее пришло бы понимание истины. Пройдет пятьсот лет, прежде чем ваши постулаты начнут принимать люди. А потом еще через пятьсот лет во имя вас будут совершаться кровавые дела по всему уже христианскому миру.

— Что делать. Люди несовершенны в большинстве своем. Их можно успокоить только крепкой верой в правильность их поступков. А для этого нужно время. Вот вы в своем времени уже чувствуете приближение истинных знаний?

— Наверно. Если истина в вере чистоты Душ человечества.

— Идите к истине. Путь открыт. Надо открыть и свое сердце.

— И все-таки, почему принимаете такую муку? — спрашивал его снова, не понимая этого поступка.

— Люди неграмотны, запуганы, задавлены тяжелой работой. Они скорее поверят сказкам, нежели философским постулатам. А для такой версии, нужен Человек, принявший за веру страшную в своей ипостаси, мучительную смерть. А потом воскрес. Смертью смерть поправ. Этим я закрываю мой народ от душевного уничтожения. Они запомнят именно этот подвиг во имя человечества. А все остальные истории придумали обо мне люди, чтобы было понятно и увлекательно, чтобы было интересно. Пусть. Лишь бы жили и любили. Как я их люблю.

— Как можно любить все человечество? — удивился я.

— Можно. Надо научиться любить ближнего своего. Он будет любить своего и так пойдет цепочка любви от человека к человеку. Это так просто. Это надо понять и принять. Вот об этом я и рассказываю в своей библии — книге. И как открываются врата между мирами. Именно для этого я многое переписал из древних манускриптов.

— А зачем же еще и оружие?

— Чтобы защищать свой мир от врагов. Их еще много в Мироздании. Но не для захватнических войн.

— Спасибо вам за все, что вы сделали для нас, людей.

— Идите. Пусть у вас получится, то, что задумали. Я верю вам, люди! — и опустил голову, как будто задремал.

Мы встали, постояли и, поклонившись ему, пошли к неприметной двери в противоположной стене. Ключ также подошел. Открыли дверь в подземелье и двинулись вперед. Гулко раздавались наши шаги, где-то слышались падающие капли воды. Каменные стены были покрыты плесенью. Стоял затхлый болотистый смрад. Мы почувствовали, как начали подниматься вверх и опять уткнулись в небольшую дверь. Открыли ее, и вышли на свежий воздух. Прямо перед нами был обрыв. Он оказался небольшим и мы успешно его преодолели. И тут увидели три фигуры в темных плащах, что также держали перед собой фонари. Это были электрические фонари. Выключили их одновременно. Постояли раздумывая. Справа был ров и стена города, слева мы не успели поглядеть. Может быть тоже ров. Это та самая группа, что ищет ключ. Я сказал Антону приготовиться к драке, и постараемся прорваться. Стрелять было нельзя, привлечем внимание сторожей на стене. Они тоже это понимали. Был бы я один, то ушел бы легко.

— Делай как я, — сказал ему и бросился вперед.

Они, конечно, не рассчитывали на такой мой безрассудный поступок и замешкались. Я уложил одного сразу, ударив ногой, вспомнив боевые махи кунг-фу, отом сражался с другим. Тот тоже был силен в боевых приемах. И пока мы с ним махались, увидел, что Антон лежит на земле. И тут я озверел. Мое тело вспомнило все, и вот они уже лежали бездыханные.

Подхватив Антона на плечо, бросился в сторону ворот. Там находилась наше спасение — небольшая дверца, к которой должен подходить этот ключ, как мне рассказал легат. Я быстро открыл ее, втащил Антона и успел закрыть перед самым носом этой очухавшейся троицы. И вот мы здесь.

Герман закончил свой рассказ, а все еще сидели зачарованные его повествованием.

— Так значит это не сказки, про Иисуса Христа? Значит, он все-таки был? И он Бог? — сказал с удивлением Николай, оглядывая сидящих.

— Главное, что он Человек! С большой буквы. Человек, прикоснувшийся и познавший основы Мироздания. А все остальное антураж, сказка. Все кроме его смерти. Какой силой духа надо обладать, чтобы знать и идти на это!

— А почему вы не позвали его с собой? Избавили бы от такой страшной казни? — спросила вся в слезах Ивановна.

— Мы предлагали, он отказался. Сказал, что все должно идти так, как должно быть. Иначе мир будет развиваться по другому пути. И наш тоже. И мы не сможем вернуться в свой. Тогда это уже будет другой мир.

— А можно мне завтра посмотреть на него, хоть одним глазком? — слезно попросила Ивановна.

— Зачем смотреть на муки? — удивилась Клара, — Это будет очень тяжелым испытанием для вас.

— Я выдержу, — твердо сказала женщина, — Он же выдержал и я смогу.

Герман кивнул.

— Будет тебе Ивановна, такая возможность. А повезет ее Ариэль и проводит, куда она скажет.

— Спасибо, — тихо сказала Ивановна и пошла наверх, утирая слезы.

— Еще есть время поспать, — сказал Герман, — не возражаете?

— Давай, отдыхай, — ответил Николай, — Пошли на крышу, Толян.

Глава 11. Казнь

Голгофа — Лобное место. Это был каменистый холм высокий и обрывистый, имевший форму черепа. Вели к нему осужденных через Судные ворота.

Казнили по приказу Прокуратора часто. В назидание, столбы стояли и на перекрестках дорог и не далеко от ворот самого города на возвышенности. Это было удачное место для регулярных казней на перекладине с долгой демонстрацией останков казненных.

В полдень, когда солнце было над самой головой, Ариэль вывез закутанную в темную накидку Ивановну к рыночной площади Храмовой горы, где начиналась улица, ведущая к Судным вратам, через которые выводили осужденных за пределы города.

Как всегда, когда происходили казни, эти улицы заполнялись народом: знакомыми и родственниками осужденных, шпионами власти, врагами и просто любопытствующими.

Ариэль взяв Ивановну под руку, протискивался сквозь толпу вверх по узкой улице, между людьми, что так жадно смотрели на появившихся римских воинов, стражников и самого осужденного, который нес на своих плечах тяжелую перекладину. Не в обычаях римлян нести ее. На своих плечах осужденный нес ее сам до места казни, где уже был приготовлен столб, освобожденный от предыдущего мученика.

Ивановна сразу узнала его, по многочисленным рисункам и иконам. Зажав рот рукой, она захлебнулась в крике. Ариэль прижал к себе, вздрагивающее от рыданий, тело женщины. Но она взяла себя в руки и отодвинув Ариэля, пробиралась вперед за движущейся толпой. Люди что-то кричали, некоторые плевались в сторону осужденного, другие качали головами и смотрели с жалостью.

Иисус, в красной, рваной рубахе, окровавленный и босой, еле двигался, покачиваясь, под тяжестью мощной перекладины. Некоторые протягивали к осужденному руки, будто хотели дотронуться или ударить, но стражники четко следили за этим и своими длинными палки преграждали любые попытки, возбужденной толпы. При повороте налево, Иисус качнулся, бревно потянуло его в сторону, и он упал набок. Перекладина ударила его сверху, и над толпой прокатился вздох из крика и аханья. Римский воин остановился и поманил стоящего с края мужчину. Тот робко вышел, и римлянин, показывая на упавшего и перекладину, приказал помочь тому встать и взвалить ему на плечи ношу. Мужчина торопливо закивал и принялся помогать подниматься Иисусу. Страдальческое выражение на лице осужденного сменилось на виноватую улыбку своему случайному помощнику. Подхватив вновь перекладину на плечи, он тяжело вздохнул и двинулся вверх. Ивановна продвигалась вместе со всеми, прижимаясь к кромке узкого тротуара, чтобы не выпустить из виду своего Бога. Она уже не плакала, она молилась ему, за него. Она просила Высшие силы помочь этому человеку, просто помочь идти и нести эту тяжесть. И в следующую минуту, Иисус вновь качнулся и рухнул на колени. Перекладина слетела с его плеч и поползла в сторону любопытных, задевая их ноги. Раздались крики боли. Стражники кинулись в толпу, и, выхватив из нее человека, крепкого на вид, заставили взять на свои плечи это бревно, а Иисуса подхватили под руки и потащили. И опять говорливая толпа с возмущением смотрела на осужденного и кричала нехорошо, показывая пальцами на мужчину, что тащил его перекладину. Но ему было не до них. Голова была опущена, и он еле переставлял ноги, опираясь на подставленную палку стражника.