Плоды мести

Надпись на подобии ворот гласила «Патустароним сущчностям и багам кроми Аспикса фход заприщон». Чья-то неумелая и не слишком грамотная рука нанесла эти буквы красной краской на толстые дубовые ветви, заменяющие своими переплетениями створки. Острые края букв и размашистость надписи прямо-таки кричали о ненависти к пришельцам из иных миров. На что, вероятно, имелась веская причина. Букву «ф» позднее замазали и над ней в другой манере начертали синюю литеру «в».

Могара фыркнула. Это сюда, значит, инквизитор предлагает сдать Каввеля на хранение. Остается надеяться, что тут безопасно. Самого Де Десу пришлось оставить на корабле, потому что еретики вряд ли обрадовались бы своему главному гонителю, даже если бы тот вдруг раскаялся и принялся вымаливать прощение на коленях. Из экипажа тоже никто не вызвался в провожатые, так что принцессе пришлось идти одной. В парадную одежду она благоразумно облачаться не стала, оставив себе пиратский наряд. Штаны и тонкая рубаха мало подходили для таких прогулок, но грязный розовый халат годился для этого еще меньше.

— Что скажешь? — обернулась тауроса к бычку и потрепала того по холке.

— Му, — как будто согласился с ее оценкой подопечный.

На деле он просто был рад наконец очутиться на твердой земле, где под ногами ничего не качалось, а свежей зеленой травы было вдосталь.

Огромные дубовые стволы росли по периметру без промежутков, образуя нечто среднее между частоколом и стеной — эльфийских рук дело. Очевидно же, остроухие на своей земле не дали бы рубить священные для них деревья. Добыть большое количество пригодного для стен камня затруднительно, да и на строительство ушла бы уйма времени. Так что без магии ускоренного роста не обошлось. Могара постучала костяшками пальцев по ветвям ворот. Звук получился на удивление гулкий и громкий, а по ту сторону стены сразу началось шевеление.

— Кто, во имя Великого Бунта, к нам пожаловал? — тут же недовольно поинтересовались изнутри форта на всеобщем.

— Отворяй немедленно, — неласково отозвалась тауроса.

Она неуютно чувствовала себя без охраны в чужих владениях и поэтому немного злилась. Хотя, конечно, в прошлый раз телохранители свое задание провалили, поплатившись за это глупыми рогатыми головами, но без них еще хуже. Должную защиту мог бы обеспечить Каввель, но она сейчас ему самому бы не помешала.

Над воротами вылезло гномье подсматривающее устройство — два стеклянных глаза на выкрашенной в цвет древесной коры металлической ножке. Глаза покрутились в разные стороны и сфокусировались на пространстве перед входом.

— Выше Высочество! — радостно воскликнули из-за ограды. — Какая радость! Вы, никак, раскаялись и решили вступить в ряды свидетелей Аспикса?

— Вроде того, — недовольно поджала губы тауроса.

Кажется, она знала этот голос.

Ветви приветливо распахнулись, открывая широкий проход.

Принцесса вместе с подопечным зашла внутрь. Большая утоптанная поляна, подпираемая отвесными скалами футах в трехстах от входа, высоченные деревья вокруг да штук десять убогих землянок, сиротливо жмущихся у самой ограды. Как-то скромно для основной цитадели огромного культа.

Встречающие сильно разнились по расовой принадлежности и роду занятий. Гном-охранник в стальных латах, кое где покрытых неопрятными пятнами ржавчины, счастливо улыбался, рассматривая гостью. Поднятое забрало шлема худо-бедно позволяло рассмотреть черты лица. «Точно, его Карлом зовут», — Могаре доводилось встречать этого мульфибла на Такариме.

Кроме него, перед воротами собралась еще пара людей в лохмотьях, а также дворф в фартуке кузнеца с молотом в руках и светлый эльф в зеленом одеянии лесного стража с луком на плече. Все они с одинаковым недоверием смотрели на тауросу.

— Поклонитесь, бездельники! Это принцесса Могара! — просветил коллег стражник.

— Та шамая! — ахнул дворф и склонил голову в нехарактерном для своего народа жесте.

Его примеру последовали и остальные.

— Я привела вам лунного быка, воплощение Повелителя бунта, — оценив степень почтения, сказала тауроса, указывая на подопечного.

Этим словам ее научил Хуан. То, что началось вслед за ними, могло бы сойти за панику или массовое помешательство.

— Это… Он? — подбирая челюсть, выдавил из себя гном.

Остальные распростерлись ниц перед быком, а мульфибл, гремя латами, бросился к свисающей в пяти шагах от него веревке и дернул за нее что было силы. Высоко над головой в густой листве раздался оглушительно-истошный многоголосый птичий крик. Кто бы ни додумался до такой сигнальной системы, но подделать подобный звук ни у кого бы не получилось при всем желании.

Вся поляна пришла в движение. Невидимые прежде среди скал двери и замаскированные в пыли люки начали распахиваться одни за другими. Из них наружу посыпались десятки разнополых и разномастных гномов, эльфов и людей. Появилась даже парочка всклокоченных минотавров. Все неслись защищать свое пристанище с оружием в руках. Командиры выкрикивали команды, маги шептали защитные заклинания, а арбалетчики спешно заряжали свои самострелы. Толпа за какую-то минуту организовалась для обороны. Всю эту разношерстную компанию объединяло лишь страдальческое выражение на лицах, застывшая тоска в глазах да какая-то общая изнуренность, как будто они все недоедали.

— Что случилось? — к поднявшему тревогу мульфиблу сквозь толпу протиснулся упитанный человекоподобный ящер, передвигающийся на мускулистых задних лапах.

В верхних конечностях он сжимал копье. Длинная почти крокодилья морда, покрытая чешуей цвета болотной жижи, скалилась острыми желтыми зубами. Одежду этот тип откровенно презирал и ограничивался набедренной повязкой, состоящей из куска промасленной ткани и веревочки. От фигуры разумного ящера веяло силой, и, похоже, именно он возглавлял собравшихся тут верующих.

Могара посмотрела на хвост, нервно дергающийся из стороны в сторону, и топорщащийся на голове красный кожистый гребень. «Взволнован», — решила тауроса.

— Преподобный Ссас… Ссашкиш, — с трудом выговорил имя стражник. — Свершилось!

— Что именно свершилось, брат Карл? — уточнил жрец, четко выговаривая все звуки всеобщего языка, что никак не вязалось с обликом двуногой прямоходящей ящерицы.

Длинный розовый язык, скользнувший между зубов, тоже портил образ.

Жрец подозрительно осмотрел Могару и поводок у нее в руке. Взгляд его огромных глаз с зелеными пупырышками вместо белков, выпученных сбоку там, где у других существ находятся уши, медленно переместился на белое пятно на лбу быка. Один из глаз продолжил смотреть на обращенного минотавра, а второй повернулся к тауросе.

— Наши молитвы услышаны! — не унимался Карл. — Воплощение Повелителя с нами!

Левый глаз Ссашкиша сдвинулся чуть в сторону и посмотрел на гнома, а затем вновь сфокусировался на Могаре и быке. Толпа вокруг стала плотнее. Культисты поняли, что их вызвали не для отражения вражеского штурма, и теперь любопытство толкало их ближе к воротам.

— Хм, — раздалось из приоткрытой пасти жреца. — Я бы не стал спешить с выводами. Надо проверить, не пытаются ли нас обмануть. Цена ошибки слишком высока.

Культисты согласно зашумели. Поначалу они хотели бухнуться на колени, но слова Ссашкиша дали им повод для сомнений.

— К чему мне вас обманывать, жрец? — Могара наконец решилась заговорить. — Это он стоит перед вами в теле лунного быка. Слово тауросы, что я не лгу. Я привела его, чтобы вы позаботились о нем.

— В самом деле? — изрек ящер.

На оба его глаза опустились кожистые пластинки, чуть прикрывая зрачки, и жрец погрузился в раздумья.

— Что ж, добро пожаловать в нашу скромную обитель, великолепная Могара, — довольно быстро очнулся чешуйчатый и тут же обратился к верующим. — Склонитесь перед лунным быком, отверженные братья и сестры, и он примет вас после перерождения! Мы все равны перед Аспиксом, который лишь тень Сераспикса!

***

Под неказистой личиной маленького древесного форта скрывался целый подземный комплекс пещер, в которых культисты вполне сносно наладили быт. Правда, во всем проглядывала экономия, балансирующая на грани аскетизма. Голую серость коридоров скрашивали исключительно черные бархатные флаги, расшитые золотыми минотаврами, и потрескивающие факелы, развешанные для освещения особенно темных участков пути. В некоторых местах их заменяли отверстия в потолке, из которых пробивались солнечные лучи.