Сборник рассказов

— В чем дело? — сразу же вскочил он на ноги. — Что случилось?

— Профессор, случилось несчастье… Посмотрите, что я наделал…

Дешлен, как метеор, перелетел через весь зал и уставился на банку с фараоном. Так он стоял, согнувшись над ней в течение нескольких минут, не произнеся ни слова. Затем хриплым голосом он спросил:

— Как это вам удалось?

— Температура поднялась выше нормы… Значительно выше… Почти до кипения…

— Я так и знал, — прошептал Дешлен. — Интуитивно я чувствовал, что это необходимо… Это было необходимо, чтобы ускорить реакции… Но я не мог себе этого доказать. Ведь в живом организме размножение клеток происходит при нормальной температуре. Я это знал, но доказать не мог… Какое счастье…

Он вдруг повернулся ко мне, его лицо засияло огромной радостной улыбкой. Он крепко меня обнял и поцеловал.

А я стоял, как каменный истукан, и ничего не понимал.

Когда, через несколько минут мы оба снова посмотрели в аквариум, кость потеряла свой первоначальный вид. Она превратилась в комок бледно-розового мха, стала походить на огромную волосатую губку. Некоторые, теперь уже переплетённые в толстые нити волокна достигли поверхности раствора. Дешлен закричал громовым голосом:

— Срочно готовить большую ванну! Срочно заливать универсальным питательным бульоном! Срочно будить всех!

Я помчался вниз и притащил наверх сонную Ирэн. На ходу одеваясь, из препараторской вышел Жокль.

— Что случилось? Окажите, ради бога, что случилось? — лепетала Ирэн.

— Случилось? Ага, случилось то, что мы вправе назвать полной революцией. Наш Сахура ожил. Он решил восстать из мёртвых. Он растёт, причём как быстро!

Я не буду описывать охватившей после этого всех нас радости. В лаборатории закипела лихорадочная работа. Мы таскали бутыли с растворами, устанавливали огромный, длиной до двух метров, аквариум, носились с электрическими печками, с термометрами, с газовыми баллонами.

И среди нас, перепрыгивая с одного угла лаборатории не другой, пролетал профессор Дешлен, давая на ходу указания, что и как нужно делать.

Затем он вдруг остановился посреди лаборатории и закричал:

— А ведь это идея! Это — гениальная идея!

Он подбежал ко мне и сильно тряхнул за плечо:

— Помните, когда вы принесли прах Сахуры, вы в насмешку сказали, что его хватит на десять фараонов? Помните?

Я недоумевающе посмотрел на него.

— Так вот, дорогие мои друзья. Здесь хватит материала не на десять, а на сто фараонов. Мы можем построить целую фабрику, которая будет выпускать царей из Абусира в любом количестве!

Мы снова решили, что профессор свихнулся. А он продолжал громко вдохновенным голосом:

— Но сейчас мы поставим себе более скромную задачу: мы сделаем двух фараонов. Жокль, устанавливайте рядом с этой ванной запасную. Это будет блестящим доказательством нашей идеи!

— Как, профессор? — спросила Ирэн, — Ведь у нас только одна кость, одна затравка!

— А что нам мешает её разделить на две части? На четыре? На сколько угодно… Ведь теперь все равно из любой части у нас вырастет то, что нам нужно.

Этой идеей мы были поражены, как громом. Действительно, теперь мы можем… боже, теперь мы можем делать что угодно!

Когда обе ванны были установлены и залиты растворами, и к ним было подведено обогревание и кислород, Дешлен аккуратно вытащил из аквариума теперь уже большую и обросшую плотной тканью кость и положил её на стерилизованное стекло. При помощи хирургической пилы он разделил кость на две равные части. Своими руками он опустил каждую из них в ванны.

— Из этой кости вырастет Сахура Первый, — торжественно произнёс он. — А из этой — Сахура Второй!

Мы смотрели на торжественный акт крещения будущих благодетелей Франции со смешанным чувством восхищения, радости и страха перед неизвестным.

V Оба фараона разрастались не по дням, а по часам. Мы едва успевали готовить новые растворы и анализировать старые. По мере того как росли наши подопечные, рецептура питательных растворов становилась все менее и менее точной. Дешлен уже не называл количества веществ с точностью до сотых долей миллиграмма, а говорил: «Возьмите примерно столько-то…» — Каждый живой организм, — сказал он, — из массы питательных веществ усваивает то и ровно столько, сколько ему необходимо.

Примерно через месяц оба египетских царя стали принимать отчётливое очертание человека. Дешлен часами просиживал возле обоих фараонов, делая зарисовки и записи в свой научный журнал.

— Никто и никогда не имел такой возможности наблюдать за развитием человеческих тканей. Впоследствии мне позавидуют многие анатомы и физиологи,

— говорил он.

Именно в это время меня начала мучить, вначале очень смутная, а после все более и более оформленная мысль. Этой мыслью я вначале поделился с Ирэн.

— Ты ведь помнишь, фараон, по преданию, умер от рака. Меня волнует вопрос, какими мы изготовим этих двух, здоровыми или больными?

Ирэн ничего не могла мне ответить, и поэтому я обратился к Дешлену. Он сказал так:

— Все болезни человека приобретённые. Они не наследуются. Они не входят в программу построения организма.

— Что касается рака, говорят, что он может передаваться по наследству, — возразил я.

Дешлен подумал и затем сказал:

— Вообще говоря, предрасположенность к тем или иным заболеваниям как-то передаётся. Но нас сейчас не интересует, от чего в конце концов умрут наши фараоны. Для нас самое главное — узнать от них, где спрятаны сокровища, оставленные богу Ра.

— В таком случае, какого возраста мы получим царей, молодыми или старыми?

— За всю жизнь человек вырастет во взрослую особь в результате примерно 50 делений клеток, начиная с зародышей. Мы остановим процесс развития фараонов после сорока делений. Это будет, по моим расчётам, соответствовать как раз тому времени, когда Сахура составлял своё завещание. Если мы прекратим рост раньше, то цари сами не будут знать, где спрятано жертвоприношение.

Разъяснение Дешлена показалось мне убедительным, хотя в глубине сознания я продолжал чувствовать неудовлетворённость.

В один прекрасный день он позвал к себе Жокля и меня и усталым голосом сказал:

— Поделите дежурство между собой, а я должен отдохнуть.

Не говоря больше ни слова, он ушёл в свой кабинет и там заперся. К тому времени фараоны подросли уже изрядно. Оба были большого роста, с бородатыми физиономиями, оба с огромными чёрными глазами (а глаза теперь они открывали довольно часто и таращили их на нас с каким-то жутким любопытством).

— Я вас не утомил? — спросил меня незнакомец, внезапно прервав свой рассказ.

— Нет, — ответил я, — все очень интересно. Он достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись, он продолжал:

— Помню, это произошло поздно ночью. Я и Ирэн после дежурства не спустились, как обычно, в свою квартиру, а ушли в препараторскую и дремали, сидя в креслах. Профессор Дешлен заперся у себя в кабинете. У аквариума оставался Жокль.

Среди ночи мы проснулись от страшного грохота и звона разбитого стекла. Затем послышались странные, неестественные крики.

Мы вскочили на ноги и помчались в лабораторный зал. Перед нами предстала дикая картина: при света яркой электрической лампы мы увидели, что одна из ванн была разбита, жидкость залила весь пол и в ней на осколках стекла валялся наш Жокль, а в него, обвив руками и ногами, вцепился Сахура Первый. В это время Сахура Второй, ухватившись за край аквариума, делал отчаянные попытки из него выбраться.

Увидев все это, Ирэн бросилась обратно в препараторскую, а я — на выручку Жоклю. Я ухватился обеими руками за фараона и пытался его оттащить от Жокля. В этот момент на пол, почти мне на спину, грохнулся успевший вылезти из ванны Сахура Второй. Он схватил меня за ногу, я поскользнулся и упал навзничь. Вся эта свалка сопровождалась криками и воплями, которые, по-видимому, были слышны даже на улице.

Я слышал, как в зал вскочил Дешлен. Но он не сразу пришёл к нам на помощь, а почему-то стал возиться с какими-то бутылками у стола. Составляя раствор, он все время приговаривал: