Гость из прошлого

– Се мон виль наталь, – торжественно пояснил он. – Родина, брат! Мать и мачеха в едином лице…

Морис уважительно покачал лобастой головой, но от главного не отвлекся. Тарелку за тарелкой он подчищал все, что принесла темноглазая девица в кружевном передничке.

– Сколько с нас, инфузория-туфелька? – улыбчиво осведомился Геннадий, когда компаньон наконец-то управился со снедью. "Инфузория-туфелька" тут же извлекла на свет божий красивый блокнотик, чтобы удивить суммой, от которой настроение Мориса несколько упало. Но Геннадий на это только усмешливо хмыкнул.

– Родина, если она настоящая, дорогого стоит! – провозгласил он. – Впрочем, как и дружба…

На улице, яркой и по кромки крыш залитой солнечным светом, "командир" немедленно распахнул руки и выкрикнул:

– Вот она! Страна Мэпл-Уайта! Сюда я рвался и здесь стал тем, кем не стану более нигде… Лямки подтяни, чайник! Не рюкзак, а жопа какая-то!

Последняя фраза была обращена к проходившим мимо туристам. Тот, кого Геннадий окрестил "чайником", оглянулся с яростным изумлением. Туристы были вооружены топориками и альпенштоками, насчитывалось их не менее взвода. Морис опасливо ткнул Геннадия в бок.

– А ну, как бросят вещички и повернут к нам?

– Ничего страшного. Ты отправишься к ним навстречу. Парламентером. И подробно растолкуешь про мой пушечный удар. Им ведь еще на Джомолунгму переться, так что рисковать не станут.

– Где ты, кстати, выучился таким ударам?

– Были учителя, Морис. В превеликом избытке. Плюс конспективный анализ книги "Джиткундо". Метод без всякого метода.

– Да-а… Я такие штуки уважаю!

Они зашагали к автобусной остановке. По дороге "командир" щедро одаривал нищих червонцами, и, глядя на них, норовящих уцепить Геннадия за руку, благодарно облобызать, Морис чувствовал подобие брезгливой жалости. Сам он уже причислял себя к совершенно иной когорте – когорте дворняжек, щеголяющих новехонькими ошейниками.

Мимо брели рыбачки. Загорелые и запущенные, в безразмерных стоптанных валенках. Разумеется, Геннадий помахал рукой и им.

– Как улов, марейманы? Не перевелась еще севрюга в наших водах?

– Сходи и погляди.

– И схожу! – пригрозил Геннадий. – Только вам уж делать там будет нечего.

Тягая за собой санки с ящиками, рыбаки снисходительно хмыкали. Отсидевшие ночь на льду, усталые, недоспавшие, они напоминали впряженных в постромки бурлаков. Собачешка размерами с котенка лежала в бесхозной коробке из-под апельсинов и оттуда с визгливой ленцой облаивала прохожих.

– Интересно, мог бы ты такую выдрессировать?

Морис взглянул на собачонку, затем на Геннадия. Ночью в самолете, рассказывая о своей жизни, он успел поведать об одной из своих многочисленных профессий – инструктор-кинолог. За десятку, вырядившись в ватное рубище, бомж травил несмышленых собак, вырабатывая у них агрессивные навыки. Иной раз в день выходило по паре сотен. Тем паче, что перед коллегами он имел явное преимущество. От него всегда попахивало спиртным, и оттого псов не нужно было дразнить и раззадоривать. Они бесились, едва завидя ряженую жертву. Так или иначе, но с собачьей природой Морис освоился и мог бы многое что порассказать о четвероногих друзьях, в особенности об их дружеских зубках…

– Я думал, ты спал.

– Ты прав, спал. Но что мешает спать и слушать?

– Так ты все слышал? – Морис не мог скрыть изумления.

– Разумеется! И слышал, и запомнил. Про змей-башку, которую ты ловил в Казахстане, про щук, которые дохли, обожравшись хамсой, про калужонка, якобы вытянутого тобой лично семь лет назад.

– И вовсе не якобы!

– Якобы, якобы, Морис! Уж мне-то отлично известно, как непросто поймать этого гиганта.

– Не веришь, не надо, – рядом с широким шагом начальства Морису приходилось семенить. – А про арбуз? Что я говорил про арбуз?

– То же, что и про щук, – Геннадия невозможно было смутить. – Ты ездил в Москву, хотел сходить в театр на Таганке. Билетов не достал и со злости слопал в каких-то развалинах огромный арбуз.

– Точно! – Морис обрадовался, как ребенок. К его биографии проявили интерес! Более того – ее обсуждали. Вслух! – После того арбуза я чуть не помер. Бегал мочиться за каждый дом.

Геннадий согласно кивнул.

– Это не калужонок в полцентнера, этому верю. Только грустная она твоя биография, Морис. Все крутится вокруг еды и обжорства.

– А рыбалка, а собаки?

– Верно, было. И завод был, и станочное производство. Я не перечеркиваю оптом. Но не забывай: впереди Потемкинская лестница! Если шлепать по прямой, а не по ступеням, быстро скатываешься в жлобское сословие. А это подвалы и душные катакомбы…

Геннадий остановился так внезапно, что Морис по инерции убежал далеко вперед. Оглянувшись, не сразу понял, в чем дело. В конце концов сообразил, и знакомое чувство холодком наполнило грудь. Геннадий смотрел на наперсточников. Он не улыбался, взор его был более чем откровенен, на щеках под сухо натянутой кожей ходили злые желваки.

Морис действовал по наитию. Подбежав к Геннадию, решительно ухватил за руку.

– Пошли, командир. Ну их к дьяволу! Это сейчас везде. И крыша у них, верняк, солидная.

Геннадий неохотно подчинился.

– У нас там этого не было.

– Где там? За рубежом, что ли?

Геннадий промолчал, и Морис заторопился, не давая ему времени на принятие роковых решений.

– Удар, конечно, ударом, только это тебе не туристы. Они ж волки! Этим и живут. Ты бы вот сейчас подошел к тому клоуну, что народ дурит, а справа и слева еще бы пара субчиков образовалась. И бить они умеют не хуже тебя, не сомневайся. И не голыми кулаками.

– Ну уж…

– Точно тебе говорю! А хуже того – мильтон бы подгреб и в пару секунд оформил задержание.

– Чье задержание?

– Наше, конечно! За то и мзду берут. Чтобы опекать от правдоискателей.

На всякий случай Морис оглянулся. Они стояли уже на автобусной остановке, но машин пока не было видно. Когда было нужно, Морис умел ориентироваться быстро. Изучив таблицу расписаний, выдал Геннадию исчерпывающую информацию:

– Три номера поселковых, два в город. Если до центра, то на шестом, второй, кажется, едет дальше.

– Едем в гостиницу! – распорядился Геннадий.

– Как скажешь, командир.

– Мы ведь договорились? Живем без "командиров". Ну-ка, повтори, как меня зовут?

По складам, как первоклашка, Морис произнес имя Геннадия, и немедленно вспомнился нелепый сон – барьеры и улюлюкающие трибуны. "Не к добру," – решил Морис и поежился.

– А почему в гостиницу? Ты говорил, что родился и вырос здесь?

– Ты думал, мы отправимся к моим родным? – в голосе Геннадия впервые прозвучала горечь. – Мои родные, Морис, не здесь.

– А где?

– Далеко. Очень далеко. На автобусе не доедешь. В них, понимаешь, возобладал птичий инстинкт, и они полетели на юг, к теплу и супермаркетам. И меня с собой тащили, но не вышло. Мальчик выпал по дороге. Потому что всегда мечтал быть патриотом…

Чихая и фыркая, к остановке подкатил старенький автобус, беседу о родне пришлось прервать.

Глава 4

Окна в автобусе, искрящиеся и загадочные, напоминали о новогодних сказках. Кое-где красовались отпечатки детских ладошек. Морис, получив первое зарайское поручение, послушно сходил к компостеру и продырявил абонементы.

– Цивильно, – он щербато улыбался. – Уже и отвык.

– Завтра будет еще цивильнее. Отправлю тебя к стоматологу. Мне нужен курьер-красавец, курьер-элегантэ!