Страница 57 из 64
На самом же деле я не упускаю ни единой возможности притронуться к нему: плечом, ладонью, пальцами, губами. Да и Руслан, кажется, тоже. Ему доставляет удовольствие прикасаться ко мне, целовать, смущать своими откровенными ласками.
Возвращаемся мы под утро. Уставшие и счастливые. Заваливаемся в мою квартиру, смеемся, хотя не пили ни капли алкоголя, спотыкаемся, потому что в коридоре внезапно перегорела лампочка. Добравшись до кровати, немедленно заваливаемся на мягкий матрас.
Я стаскиваю с себя всю одежду и отбрасываю ее на кресло. Залезаю под одеяло. Глаза слипаются от усталости. Руслан не теряется, тоже раздевается и прижимает меня к себе спиной. Лопатки упираются в его горячую грудь, живот напрягается, потому что на него ложится широкая ладонь.
— Нам не стоило так долго тусить. Тебя только выписали, ты устала.
— Мне было хорошо.
Я не вру. За последние месяцы это самый прекрасный день в жизни. Эмоциональный, положительный, веселый. Мне впервые захотелось жить, чувствовать и любить.
— Завтра обязательно созвонюсь с врачом, — бормочет Руслан сквозь сон.
— Я не фарфоровая ваза, — пытаюсь спорить с ним, но ответом мне служит лишь сопение в плечо.
Глава 55
На следующий день я просыпаюсь ближе к обеду. Понимаю это лишь когда добираюсь до телефона и смотрю на время. Руслана рядом нет, в квартире полная тишина, значит, он спустился к детям и отпустил няню. Я раскидываю руки на кровати и, смотря в потолок, глупо улыбаюсь. Вспоминаю вчерашний вечер, чувствую, как щеки покрываются румянцем.
Потом натыкаюсь взглядом на прикроватный столик и улыбаюсь еще больше, замечая там термокружку и тарелку с круассаном, а еще записку, к которой сразу же тянусь. Раскрываю и читаю с улыбкой:
“Кофе тебе нельзя, поэтому сделал ягодный чай. Ну и круассан с клубникой, потому что шоколад тоже не стоит есть”
Я начинаю смеяться, сажусь на кровати, прислоняюсь спиной к изголовью и забираю со столика круассан с чаем. Кто бы еще обо мне вот так позаботился? Учел все наставления доктора.
За уплетанием сладостей меня и застает Руслан. Он заходит в комнату, прислоняется плечом к косяку двери и улыбается. Ему невероятно идет черная рубашка-поло, плотно прилегающая к животу и груди. В ней он смотрится сексуально, так и хочется смотреть, не отводя глаз. А еще прикоснуться к нему, расстегнуть пару пуговиц.
Кажется, гормоны разыгрались не на шутку, потому что мне приходится сжать ноги и бороться с внезапно появившимся желанием.
— Завтрак получился не совсем полезным, — сетует, отталкиваясь от стены. — Вкусно?
— С кофе и шоколадом было бы вкуснее, — бурчу с набитым ртом.
— Кофе врач сказала не желательно и шоколад ограничить.
— Ты знаешь значение слов не желательно и ограничить? — смеюсь. — Это означает, что можно, но немного.
Руслан отмахивается от моих слов и забирается на кровать. Смотрит, как я поглощаю хрустящий круассан и запиваю его горячим чаем.
— Тебе же вкусно?
— Кофе я все равно выпью.
— Упрямая.
— Я начинаю жалеть, что не осталась самостоятельной независимой женщиной, — отшучиваюсь.
— Так какой кофе, говоришь, тебе принести?
Мы смеемся. Я доедаю круассан и допиваю, наконец, чай. Прошу Руслана подождать, пока я приму ванну и после мы вместе пойдем к Ксюше. Дети, оказывается, уже позавтракали. Руслан тоже купил им круассанов и напоил чаем. Предсказуемо. Правда, пока я проснулась, они успели даже пообедать. И здесь он заказал им еду из ресторана.
Через полчаса мы вместе спускаемся вниз. Олег и Пашка присматривают за Ксюшей, играют с ней. Я же приступаю к готовке ужина, не желая слушать наставления Руслана о том, что мне стоит побольше отдыхать и что еду можно заказать. Зачем? Провести пару часов на кухне для меня не составит труда, а потом можно сходить погулять. Насколько я знаю, беременным полезно как можно больше двигаться, если конечно нет противопоказаний. У меня их нет, а потому лечь в постель и до конца беременности проваляться совсем не входит в мои планы. Да и на роды это повлияет отрицательно.
От готовки меня отвлекает звонок в дверь. Руслан как раз пошел в магазин, потому что мне не хватило молока для бешамель. Иду открывать. Попутно вытираю руки в фартук и щелкаю замком.
— Здравствуйте, — произношу, замечая на лестничной площадке мужчину.
— Привет, Аня.
Он откуда-то знает мое имя, да и мне кажется смутно знакомым, правда, я никак не могу вспомнить кто это. Напрягаю свои мозговые извилины, пытаюсь понять, кто передо мной, прокручиваю всех знакомых в уме. Ничего. Этого лица там нет, хотя голос знакомый.
— Ты однозначно похорошела, — улыбается мужчина.
— Простите, мы…
Договорить не дают мальчишки, вылетевшие в коридор с криком:
— Папа?
— Слава? — удивленно моргаю, пытаясь сопоставить того Славу, которого знала с этим.
Он изменился до полнейшей неузнаваемости. Высокий, статный, привлекательный, с густой шевелюрой волос и ухоженной бородой на лице. Видно, что пользуется услугами известных барбершопов и вообще следит за своей внешность. Одет с иголочки в дорогой костюм и туфли известного бренда. Тот Слава, которого я помню вечно ходил в трениках и растянутой донельзя майке-алкоголичке.
— Паша, Олег.
Он кивает ребятам и заходит в коридор, деловито протягивает сыновьям руки, а потом тянет их к себе и обнимает. Достает из бумажника пятитысячные купюры и вручает каждому по несколько. Я не знаю, как к этому отнесется сестра. Да чего уж там! Я до сегодня вообще понятия не имела, что Славик общается с детьми. Сонька мне ничего не говорила, но я и была в отъезде, может, он приезжал к ним, пока меня не было, а она просто забыла об этом рассказать?
— Спасибо, пап. А ты надолго?
Олег смотрит на отца с благоговением и открытым ртом. Ждет, что тот ответит.
Пашка держится немного отстраненно, да и деньги в карман не прячет, как это сделал Олег. Держит их в руках, смотрит. Не доверяет, видимо, что означает, что Слава не смог завоевать доверие сразу обоих пацанов.
— Не знаю, родные. Не знаю, мама дома? Нам бы поговорить.
— Нету мамы, — бурчит Паша и тыкает ему смятые купюры в плечо, разжимает руку. Деньги, которые Слава не успевает взять, а потом и подхватить на лету, стремительно приближаются к полу и оседают там бумажками. — И деньги мне твои не нужны.
— Дурак, — хмыкает Олег и толкает брата в плечо.
Завязывается потасовка, я пытаюсь призвать к спокойствию, но меня попросту никто не слушает. Они обвиняют друг друга, нервничают. Я впервые вижу, чтобы они оба себя так вели, ссорились и дрались, поэтому понятия не имею, что нужно делать.
— Что здесь происходит?
Приходу Руслана я радуюсь больше, чем удачному приземлению самолета, хотя перелетов все же побаиваюсь. Сейчас, когда ситуация полностью вышла из-под контроля, особенно важно ее разрешить. Я не имею достаточного авторитета для решения конфликта, а потому надеюсь, что с этим разберется Руслан.
И правда. Парни сразу замолкают, продолжают смотреть друг на друга волком, но больше не дерутся и не сыпятся оскорблениями.
— Вам не стыдно? — рычит Руслан, заходя в маленький коридорчик и закрывая за собой дверь.
Помещение вмиг уменьшается. Двое широкоплечих мужчин и подростков в стадии активного роста определенно много на пару квадратных метров. Я прохожу вглубь квартиры, хочу взять шокированную Ксюшу на руки, но слышу предостерегающий голос Руслана:
— Даже не думай! Тебе нельзя брать дочь на руки.
Я молча киваю. Врач действительно просила поберечься. А я и забыла об этом и чуть не схватила малышку на руки.
— Вы что устроили, сестру напугали! Ну-ка быстро в комнату думать над своим поведением.
Олег и Паша, вопреки тому, что Руслан им не отец, поникают и слушаются. Спешат вглубь квартиры, забирая с собой Ксюшу. Я присматриваю за ними. Они все еще недовольны и злы друг на друга, но уже не пытаются ссориться и драться. Олег достает деньги из кармана и хвастается перед братом, мол, видишь, что ты потерял, Пашка же морщится и отворачивается. Не знаю, что произошло между ними, но они явно по-разному относятся к отцу.