Страница 48 из 64
— Ты что-то узнал о ней?
Я улыбаюсь и решаю всё-таки рассказать Ане, что мне удалось выяснить. Понимаю, что для нее это важно. Поверить мне просто так на слово она больше не может, поэтому я раскрываю ей факты, обнажаю истинную причину, по которой не хочу не то, что разговаривать с Олей, даже слышать о ней.
— То есть она всё это время манипулировала тобой?
— Да, — рычу сквозь зубы. — Играла на чувствах и эмоциях. Повелся, как мальчишка.
— Она и меня обвела вокруг пальца, — признается Аня. — Я ей поверила. Про отчима так слезно рассказывала.
Хочется ее придушить за то, что разрушила наши отношения. Теперь я начинаю думать, что авария была не случайной. Что, если Оля выбежала под машину специально? Надеялась, что будет со мной, когда очнется? Что я буду сидеть у ее кровати и ждать?
А я бы и сидел! Это как-то резко осознается. Сидел бы, не узнай всего.
— Ань, — зову ее. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Точно хочешь?
Я улавливаю в ее голосе сомнения, недоверие, страх. Она сомневается, что после согласия я не передумаю. Значит, придется ее убеждать, потому что судя во всему, так просто сдаваться она не собирается.
Глава 48
Аня
Я даю нам шанс.
Не ему, а именно нам.
Мне тоже нужно время, чтобы довериться. И не факт, что у меня все же получится. Я боюсь, что просто не смогу. Разочаруюсь окончательно в нем, в нас, в отношениях. Умом понимаю, что если не он, то никто. Я ведь уже была там… загнанная в одиночество и рамки, испуганная и уязвимая. Больше не хочется.
Данным нам шансом Руслан пользуется сразу. Он не сворачивает горы, не дает невыполнимых обещаний, просто присутствует рядом, поддерживает, зовет на свидания, рассказывает о своей жизни “после”. Раньше у нас не было времени для разговоров. Теперь оно есть и мы наверстываем упущенное. Говорим “о наболевшем”, о сокровенном, делимся неудачами в отношениях. Оказывается, если стараться, можно сделать видимость нормальных отношений.
Как-то разом приходит осознание, что я не могу отпустить. Я смеюсь рядом с ним, чувствую себя счастливой, а потом, в одно мгновение, счастье сменяется недоверием и опустошением. Внутри пусто, а в груди давит от обиды. От того, что мне и Ксюше предпочел другую. Подругу, сестру, какая разница кого, он просто выбрал ее. Отодвинул меня и дочь на второй план, расставил приоритеты.
Вместе с тем, я чувствую его любовь.
В каждом слове, взгляде, касании, желании быть рядом, поцелуе и ласках. Во всем. Она витает вокруг, заполняет собой, но не исцеляет. Не затягивает открытые раны, не замещает собой ту пустоту, что образовалась внутри и не позволяет забыть. Я хочу, стараюсь изо всех сил, но в самые неожиданные и, казалось бы, счастливые моменты, все это всплывает на первый план.
Вот как сегодня.
Ничего ведь не предвещает беды. Мы разговариваем, пьем вино, вернее, я делаю вид, что пью. Руслан шутит, рассказывая интересные моменты из своей жизни. Наш вечер проходит в его номере. Мы сидим у окна, в мягких ортопедических креслах. Я беру со стеклянной столешницы небольшого столика бокал, чтобы хоть чем-то занять руки. Поворачиваюсь к окну, из которого открывается шикарный вид на Персидский залив.
Абу-Даби особенно красив по вечерам. Возвышающиеся небоскребы, поражающие своими габаритами, широкие проспекты, густо освещенные уличными фонарями и тянущиеся вдоль залива. Тихая чернеющая гладь воды и одиночные корабли, то появляющиеся, то исчезающие на горизонте. Если приглядеться, отсюда можно разглядеть клочки маленьких островков с развитой инфраструктурой: небоскребами, являющимися произведением искусства, зелеными зонами отдыха, отелями.
Мне очень нравится здесь. По-домашнему уютно и спокойно. Здесь хочется быть собой. Зарыться с головой в плед, сесть у самой кромки окна с бокалом вина и наслаждаться тишиной. Не хватает к виду, пожалуй, только шума моря. Я бы отчаянно хотела его услышать, но отель расположен довольно далеко, чтобы это было возможно.
Руслан рассказывает, что уже был здесь. Жил в этом отеле и даже номере. Я же думаю о том, что Ксюше здесь бы понравилось. Эта обстановка, вид, море, к которому можно спустится, бассейн в отеле и джакузи у окна, из которого, я уверена, она бы не вылезала.
— Я хотел привезти с собой Ксюшу, — Руслан будто читает мои мысли. — Только потом вспомнил, что по документам не имею на это ни малейшего права.
— По возвращению ты можешь удочерить ее.
Я прикусываю язык, понимая, что мы снова возвращаемся к теме его предложения, на которое я так и не дала ответа. Не потому что его нет… я просто не могу сказать ему “да”. Не могу обнадежить, зная, что творится внутри меня и какие эмоции меня обуревают. И не могу отказать, зная, что сделаю ему больно. Я отчаянно не хочу, чтобы ему было больно из-за меня. Снова. Он шесть лет жил с этой болью, с ужасным опустошением внутри, которое не мог заполнить никто.
Мы мало говорили об этом, но выстраданность видна в его взгляде, когда мы возвращаемся к этому моменту. Она там, глубоко в его глазах, поселилась, пустила корни и не покидает. Я считываю ее, потому что видела ее в своих глазах до появления Ксюши. Каждый день просыпалась, смотрела на себя в зеркало и думала, что не смогу, что это конец. Я шла дальше, справлялась, каждый день уговаривала себя, что завтра будет легче. Обязательно. Должно быть.
Стало легче только спустя год после рождения дочки. Я как-то сразу поняла, что больше не чувствую той сжигающей злости, боли, страданий, они заместились. Не ушли насовсем, но заглушились другими эмоциями: радостью за первые шаги и слова Ксюши, испытанными чувствами от ее первого “мама”.
Руслану не стало легче до сих пор. Особенно после того, как он узнал об Оле. Он винит себя за слепость, это съедает его изнутри, давит. Мне кажется, мы никогда не сможем просто взять и забыть об этом. По крайней мере сейчас точно не время.
Мы одновременно кладем бокалы на стол, нечаянно соприкасаясь костяшками пальцев. Я поспешно встаю, оказавшись совсем близко к панорамному окну. Обнимаю себя руками, смотрю на ночной город, ищу ответы, которых у меня нет. Руслан подходит ближе, останавливается сзади, обнимает меня, притягивая к себе одним движением.
Я поддаюсь.
Позволяю себе утонуть в этом чувстве защищенности и легкость, пока оно не улетучилось, не рассыпалось на миллион маленьких обломков.
Не сопротивляюсь, когда его руки скользят по моему телу, добираются до подола платья и поднимают его вверх. Ловлю наше отражение в окне и фокусируюсь на нем, на Руслане, который целует меня в шею, на его ладонях, скользящих по оголенной коже.
Он разворачивает меня к себе так неожиданно, что я широко распахиваю глаза. Внизу живота простреливает возбуждением, в груди немного сдавливает от переполняющих эмоций. Я сглатываю, когда его губы накрываю мои, а язык скользит внутрь. Больше нет места сосредоточенности, есть только голые эмоции и дикое желание, медленные ласки до болезненной истомы и взгляд глаза в глаза. В его я улавливаю желание и любовь, страсть, дикую, всепоглощающую. Свой быстро прячу под веками, утыкаюсь ему в грудь и тяжело дышу.
Не хочу, не хочу, не хочу думать.
Желание забыться в его объятиях сейчас, как никогда остро. Потрогать его руками, поцеловать в губы, ухватиться за плечи, чтобы не упасть. Руслан подхватывает меня на руки, вынудив обвить его бедра обеими ногами, толкает к тому самому панорамному окну. Лопатки соприкасаются с холодной поверхностью стекла, вызывая дрожь по всему телу, слегка отрезвляя, но лишь на пару мгновений.
Оказывается, меня возбуждает возможность заняться этим у окна. Правда, на подобные подвиги я до сих пор готова только с ним. Вот ведь… странность. Столько времени прошло, а я все еще напрочь настроена только на Руслана. Мне тридцать два, а на безумства я готова по-прежнему только с ним. Держась за руки, искренне улыбаясь друг другу и с в унисон бьющимися сердцами.