Страница 26 из 64
— Я не работаю в этом постоянно, — пожимаю плечами. — Мой источник дохода — диссертации, курсовые и докторские. Там я получаю мало, но мне нравится это делать. В модели меня потащила сестра, которая сколотила на этом целое состояние. Я же была в основном на подработках. Да и тут, — я отмахиваюсь. — Не серьезно. И скорее всего это будет мой последний проект.
— Почему? — недоумевает.
— Я куплю квартиру и смогу жить с дочкой на то, что получаю от работы. Этого хватит.
— Всё сильно изменилось за шесть лет.
— Да, — киваю и беру бокал с вином, протягиваю Руслану.
— За нас? — спрашивает он.
— Лучше за будущее, — улыбаюсь.
— Общее.
Глава 28
Когда приходит время ложиться мне как-то не по себе. Я чувствую взгляд Руслана, когда убираю со стола тарелки, когда мою посуду и выхожу из душа. Здесь, в отличие от наших номеров, есть защелка, и я чувствую себя в безопасности. Зато совсем не ощущаю себя так, когда покидаю ванную комнату и оказываюсь в спальне. Руслан сидит на диване, широко расставив ноги. Смотрит в упор на меня, рассматривает, отчего мне становится неловко. Я тяну ткань полотенца вниз, чтобы прикрыть ноги сильнее. Под полотенцем ничего нет, потому что я как-то не ожидала, что он будет ждать меня здесь.
— Душ свободен, — разрываю напрягающую тишину, но Руслан даже не шевелиться.
Продолжает сидеть и молча буравить меня взглядом. Мне становится неловко, и я переминаюсь с ноги на ногу, иду к кровати в надежде, что Руслан скроется за дверью ванной, и я смогу нормально переодеться, но он и не собирается, судя по всему. Встает, когда я останавливаюсь у кровати и широким уверенным шагом идет ко мне. Так, будто ни минуты не колебался. Поравнявшись со мной он бросает телефон на кровать и, обхватив меня за шею, толкает на себя, больно впившись в губы.
Мы так и стоим: я упираюсь ему в грудь обеими руками, а он не отпускает и лишь ближе прижимает к себе за талию и затылок. По телу расползается жар, в груди дико барабанит сердце, а коленки подкашиваются, когда его ладонь ползет по полотенцу вниз. Задевает талию пальцами, ползет по ноге и…
Нас прерывает оглушающий звонок его мобильного. Меня отрезвляет. Я тут же отстраняюсь и, воспользовавшись замешательством Руслана, освобождаюсь из его объятий. Бросаю беглый взгляд на телефон и вижу ее фото на экране. Почему-то обуревает злость. Она распирает изнутри, давит на грудную клетку и вынуждает меня сжать руки до побелевших костяшек. Он хочет все исправить, но ничего не говорит ей?
— Ответь, — бросаю. — Она наверняка волнуется.
Руслан чертыхается, но телефон берет и жмет ответить. Отходит к дивану и произносит:
— Да.
Я не могу слышать, что она ему говорит, но его лицо меняется. Становится обескураженным, на нем видна обеспокоенность и волнение. Видно, что кем бы не была Оля по ту сторону мобильного, она ему важна. Настолько, что он смотрит куда-то мимо меня, переживает за нее, а в следующую секунду с дикой нежностью в голосе произносит:
— Малыш, не плачь пожалуйста.
Я шумно выдыхаю и, не давая себе времени на раздумия, сбрасываю полотенце с тела, швыряя его на кровать. На Руслана не смотрю, но почему-то уверена, что ему плевать — у него совершенно другое занятие — утешать свою ноющую Олю и говорить ей, чтобы она не ревела. Понятия не имею, почему так реагирую на его ласковый тон. Наверное, потому что ко мне он говорит иначе. Более равнодушно, иногда даже грубо и непреклонно, а с ней вот… пожалуйста. И так тихо, ласково, едва слышно.
С раздражением надеваю нижнее белье и ночную шелковую пижаму: шортики и майку на бретельках с декольте. Разворачиваюсь. Руслан и правда не смотрит, вместо этого напряженно слушает и хмурится.
— Успокойся, Оль, — говорит едва слышно. — Все ведь в порядке, тебя никто не тронет, эй, малыш, твою мать, я не могу приехать, успокаивайся пожалуйста.
Я не хочу это слушать.
Выхожу из комнаты, хотя собиралась ложиться спать. Иду на кухню и отыскиваю недопитую бутылку вина, отпивая из горлышка. Мне отчаянно не понятно, что мы с Ксюшей здесь делаем. Зачем Руслану правда и семья, когда у него есть Оля? Видно же, что он о ней переживает и разговаривает, кажется, еще тише и уравновешеннее, чем с дочкой. Зато со мной может позволить и голос повысить и накричать. И даже оставить синяки, которые уже проступили на коже. И неважно, что у меня просто нежное тело.
Дело ведь в другом. У него есть она, а я… так…
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем Руслан выходит ко мне. Раздраженный и встревоженный, он молча достает из мини-бара небольшую бутылочку и залпом осушает ее. Нервничает, и это заметно. А потом его взгляд фокусируется на мне. Ощущение, что на мгновения он вообще забыл о том, что я существую и нахожусь с ним в одном номере. Зато есть Оля.
— У нее приступ, — зачем-то откровенничает Руслан. — Она звонит мне, когда у нее паническая атака, плачет, нервничает. Я… боюсь за нее.
Он смотрит впереди себя, будто вспоминает, а я стою с бутылкой вина в руках, даже не удосужившись налить его в бокал.
— Ей двадцать. Мы четыре года общаемся, и она всегда казалась мне сильной, пока я не узнал, что с ней произошло.
Чувствую себя очень плохой и ни капли не сострадательной, потому что мне почему-то плевать. Я эгоистично думаю о том, что она отбирает его у Ксюши и… у меня. Забирает внимание, ласку, нежность, всё то, что должно быть у дочери, он посвящает посторонней девушке. Потому что она казалась ему сильной, и потому что была рядом, когда не было нас.
— Я не мог не ответить, потому что она редко звонит так поздно, — Руслан пожимает плечами. — Я должен был убедиться, что с ней все в порядке. Она ведь… маленькая.
— Ты не водил ее к психологу? Или психотерапевту? Ей ведь не пятнадцать, она должна уметь справляться со всем этим.
— У нее это редко.
— Все равно.
— Возможно, ты и права, — он встает из-за стола и идет ко мне.
Я откладываю бутылку вина и смотрю прямо на него. Считываю его переживания и хочу, чтобы хоть капля этих чувств была направлена на меня. Для этого нужно рассказать слезливую историю?
Я даже одергиваю себя, потому что неприязнь к этой Оле слишком сильна. Я ни разу ее не видела в реальной жизни, а готова возненавидеть, как заклятого врага.
— Ты обязательно проникнешься к ней, когда увидишь, — произносит Руслан и… мягко обнимает. Легко, почти невесомо, касается моей талии и прижимает меня ближе. Наталкивает на свое тело, дышит куда-то в висок. Дает мне право оттолкнуть его, впрочем, я им не пользуюсь.
Мы делаем шаг друг друга на встречу.
Я прошу его рассказать о ней больше.
Наверное, хочу дать нам шанс довериться друг другу, притереться, перестать вспыхивать при малейшем отклонении от привычных ориентиров. Хочется просто быть рядом и рассказать ему обо всем, что случилось, но говорит в основном он. О ее нелегкой судьбе, о том, что ее избивали и о приступах паники, когда она кричит во сне. Я как-то не сразу понимаю, что он видел ее по ночам. Сперва думаю, что она ему звонила, но нет. Он говорит, как прижимал ее к себе и читал ужас, написанный в его глазах.
— Постой, — произношу настойчиво. — Вы с Олей… живете вместе?
Глава 29
— Она живет у меня, — Руслан кивает. — Полгода назад забрал ее, когда она позвонила и попросила помощи. Сказала, ей не к кому обратиться.
— Ей двадцать лет, да? — переспрашиваю.
— Да.
Нет, я думала, что в первый раз он ошибся с возрастом и девчонке едва-едва исполнилось восемнадцать и ей действительно нужно помогать. Но нет. Ей двадцать и она живет с Русланом полгода. Сглатываю, только сейчас понимая причину того, почему она так со мной разговаривала о нем. Это ведь не волнение за него, как я подумала в самом начале, а влюбленность. Настоящая, наивная и детская, но влюбленность. И Руслан этого не видит? Или делает вид?