Страница 15 из 65
Цзяньлунь самостоятельно творил историю, покорив последние из диких кочевых племен Евразийских степей26 и прекратив таким образом дуэль между "Пустыней" и "Засеянным", когорая была одной из основных нитей в ткани истории последних трех тысячелетий. "Сын Неба" достиг этого исторического свершения практически в одиночку. Единственный, кто мог бы претендовать на свою долю учапия в этом процессе, был царь Московский. "Варвары Южного моря" (как китайцы называли западных морских цыган, которых прибило к южному берегу Китая с той стороны) не принимали абсолютно никакого участия в д^гижении этой великой победы во славу оседлой цивилизации. Однако личные достижения государственного мужа и воина Цчяньлуня мало что добавляли к сиянию, исходившему от "Сына Неба" ех оГйсю (по должности). Империя, которой он правил, была самой древней, самой преуспевающей и самой милосердной из всех существовавших политических институтов. Основание ее в III веке до н.э. дало цивилизованному миру цивилизованное правительство, составленное из отобранных на конкурсной основе и в высшей степени культурных гражданских служащих, вместо международной анархии, в которую ввергли человечество отдельные суверенные государства, руководимые по наследству феодальным нобилитетом и развязывавшие постоянные между-усобные войны27. В течение предыдущих двадцати веков этот тщательно
Полный текст см Ф У а и т. Китай и другие державы Оксфорд. Юнивсрсити пресс, Лондон, 1927, приложение.
57
обустроенный мир время от времени давал сбои, но эти сбои всегда оказывались кратковременными, и к концу правления Цзяньлуня последнее из возрождений "Срединного царства" было в своем апогее. В этой политической оболочке сохранилось интеллектуальное сокровище: наследие философских школ, искавших ответы на фундаментальные вопросы метафизики и этики. И сыны "Срединного царства" показали, что их врожденная интеллигентность и искусство управления государством были под стать широте взглядов, которую они проявили, восприняв великую иноземную религию, рожденную в Индии, - махаяну, - для удовлетворения духовных запросов, которым их собственная оседлая цивилизация нс смогла предложить адекватных решений.
Исходя из этих исторических предпосылок, спросим себя, был ли Цзяньлунь не прав, отвечая таким образом Георгу III. Несомненно, многие из моих западных читателей улыбнутся, читая его ответ. Разумеется, они улыбаются оттого, что знают последствия, но что эти последствия доказывают? Только то, без сомнения, что император Цзянтэлунь и его советники не подозревали о том, какую безграничную мощь обрели "варвары Южного моря" благодаря практическому применению новых открытий физической науки. Во время миссии лорда Макартни в Китае было немало образованных людей, причем многим из них, находившихся тогда в цветущем возрасте и при ответственных постах на императорской службе, довелось дожить до того времени, когда Великобритания развязала войну с Китаем и диктовала свои условия под дулам пушек28. Но не доказывает ли такое продолжение истории, что Цзяньлунь был столь же мулр в своей политике необщения, сколь и нс информирован относительно военной мощи "варваров Южного моря"? Его интуиция предостерегла его от приобретения "экзотических и примитивных" британских товаров, а одним из самых экзотических товаров, предложенных британскими купцами императорским подданным, был опиум. Когда власти запретили эту торговлю, как и должно было сделать уважающее себя правительство, варвары воспользовались своим военным преимуществом, чтобы пушечным огнем с моря ввести в Китае британскую торговлю на британских же условиях. Я понимаю, что это весьма упрощенное описание "опиумной войны", но по существу это правда, и единственное, что можно сказать в пользу виновников данного международного преступления, - это то, что с тех самых пор они стыдились своей акции. Я хорошо помню это, надеюсь, искупающее ощущение стыда, переданное мне еще в детстве моей матерью, когда я спросил ее об "опиумной войне" и она рассказывала мне о ней.
Голос Истории, который, как сирена, внушил пекинскому "Сыну Неба" иллюзию, будто он является уникальным представителем Цивилизации с большой буквы, сыграл ту же злую шутку в 1500 году с его "двойником" - царем Московским29. Он также был правителем последнего воплощения мировой империи, которая временами переживала упадок, однако каждый раз неизменно возрождалась вновь. Универсальный мир, установленный Августом в Первом Риме, на берегах Тибра, был вновь установлен Константином при Втором Риме, по сторонам Босфора; а когда Константинопольская империя после троекратного падения и возрождения - в VII, XI и ХП1 веках христианской эры30 - покорилась неверным туркам в 1453 году, скипетр перешел к Третьему Риму - Москве, чье царство, как предполагалось, будет вечным (так должны были думать все благочестивые московиты). Московский наследник Римской державы унаследовал к тому же культурные достижения греческих предшественников Рима; и как буд
58
то этого недостаточно, он был еще и Богоизбранным защитником великой иноземной религии - христианства, принятого языческим греко-римским миром в надежде на духовное возвышение. Наследник Греции, Рима и Христа, а через Христа - Богоизбранного народа Израиля! Призвание Московии выглядело в глазах московитов столь же убедительным, сколь и уникальным.
Если бы притязания царя дошли до внимания "Сына Неба", он, вероятнее всего, воспринял бы их с некоторой долей снисходительности" Когда, за пятнадцать столетий до революционного переворота Васко да Гамы, изменившего карту мира, первая империя Цинь предприняла дерзкий бросок через сухопутное степное море и чуть-чуть задела "кончиками усиков" окраины первой Римской империи, китайские покорители пустынь высокопарно озаглавили свое необычное открытие "Да Цинь" - "Великий Китай" на Дальнем Западе3!. Но Цинь и Да Цинь всегда были разъединены между собой соседями, заявлявшими свои претензии и на ту и на другую стороны. В глазах индусов, например, буддизм, который Китай столь ревностно воспринял от Индии, был не чем иным, как некоей аберрацией индуистской ортодоксии (благополучно забытой у себя дома)32. Только брахманы33 держали монополию на истинные обряды, священные книги и верную теологию. Большая часть населения даже в Индии и, разумеется, каждый человек - мужчина, женщина или ребенок - за пределами Священной земли арьев34 были в положении неприкасаемых изгоев. Мусульманские покорители Индии хотя и обладали сильнейшей материальной мощью, но, в глазах индуса, им не под силу было очиститься от их ритуальной нечистогы.
Мусульмане со своей стороны были так же строги к иплуистам, как ин-дуисты - к китайцам и мусульманам. С точки зрения мусульман, Пророки Израиля были вполне приемлемы, и Иисус был последним и величайшим Пророком Господа до его главного Посланника - Мухаммеда. Претензии мусульман были обращены не к Пророку Иисусу, а к христианской Церкви, которая поработила Рим, капитулировав перед языческим греческим политеизмом и идолопоклонством. Из этого постыдно] о предательства Откровений ЕДИНОГО истинного Бога ислам вычленил и восстановил чистую религию Авраама. Между христианским политеизмом, с одной стороны, и индуистским политеизмом - с другой, вновь засиял свет монотеизма: ислам давал надежду миру35.
Традиционная шкала ценностей ислама очень ярко проявляется в заключительной фразе великого египетского историка Аль-Габарти36 его описания собыгий, происшедших в год Хиджры 121337: "Итак, этот год подошел к своему концу. Среди беспрецедентных событий, происшедших в этот год, самым зловещим было прекращение паломничества из Египта ]в священные города Хиджаза|. Они не прислали святых Покровов (к1в^аЬ) для Кааба и не прислали Сумы (виггап)38. Ничего подобного не случалось в нашем времени и никогда во время правления Еапу Османа39, [Поистине] расположение событий подвластно лишь одному Господу"*.
Что же это за удивительный год? По нашим западным понятиям, год, соответствующий году Хиджры 12Х3, - это период с 1798 по июнь 1799 года. Эго был год, когда Наполеон высадился в Египте40, а слова