Страница 14 из 22
Губы у Велги задрожали.
– Я…
Она сделала шаг назад.
– Я…
– Что, пигалица?
Женщина ступила с мостков. Позади неё подруга преградила путь к отступлению. Рыжая беспокойно завертелась на месте, закрутила головой.
– Это твоя псина? – спросила брезгливо женщина в драном платке и подняла с земли большой камень, покачала в руке, примеряясь.
– Не тронь, – пискнула Велга.
Раздался громкий плеск. Женщины одновременно обернулись, когда из-под моста показался скренорский драккар. Дружно вёсла ударяли по воде.
На носу стоял Инглайв, и Велга в первое мгновение потянулась к нему, уже приоткрыла губы, чтобы позвать по имени. И осеклась.
Северяне тоже были там. Северяне резали людей её отца, но они резали и друг друга. А Инглайв? С кем был Инглайв? Мужчина, с которым вчера её обручили под чужим именем. Он был ласков и добр с ней, пытался развеселить. Он был гостем в её доме, он пил их вино, он вкусил хлеб с солью. Но почему он так переменился?..
Драккар двигался легко, точно летел над водой. Ветер подул Велге в спину, и рыжие непослушные кудри упали на лицо. Она пригладила их и вдруг с ужасом поняла, насколько яркими они были. Среди других господиц она всегда выделялась огненными волосами, вызывала зависть и восхищение, но теперь… теперь они делали её слишком заметной.
Инглайв искал её, последнюю выжившую Буривой.
Женщины, окружившие Велгу, загляделись на драккар, и она не стала медлить, нырнула в сторону, на тропу, и помчалась со всех ног.
– Куда?! – завизжали бабы.
Но она даже не обернулась. Тропа легко ложилась под ноги, точно и вправду сама земля придавала сил. Это её земля, её рода. Велга не могла здесь погибнуть.
– Вон она! – раздалось на скренорском от реки.
Её заметили!
Велга побежала ещё быстрее. Уже совсем рядом виднелся высокий частокол усадьбы Млада Калины, а за ним людная улица, и узкие переулки, и десятки мостиков через ручьи и реки, и сотни чужих дворов, в которых легко спрятаться. Только бы добежать, только бы добежать.
Впереди подпрыгивал весёлый рыжий хвост. Собака неслась вприпрыжку, точно они выбрались на весёлую прогулку. Впереди протекала речка Вонючка, над ней висел кривой мостик. Велга собиралась нырнуть под него, перебежать по камням затхлую узкую реку, как вдруг сверху, с мостика, спрыгнул здоровый мужик. В волосах косы, на лице скренорские знаки.
– А!
Скользкий камень попал под ноги, и Велга, вытянув руки, упала, проехалась по сырой земле. Скренорец схватил её за волосы, поднял легко, как игрушку. Она засучила руками, ногами, завизжала.
Народ вокруг разбегался в разные стороны. Плакали дети, ахали женщины.
– Эй, морда, отпусти девку! – потребовал какой-то мужик, но товарищи потащили его в сторону.
– Не лезь.
За грязную Велгу, за господицу, что походила на нищенку, никто не вступился.
Грубые пальцы схватили её за запястье правой руки. Он отпустил волосы, но тут же взял её за шею. Рыжая беспокойно кружилась рядом и повизгивала. «Что делать? Что делать?» – бестолково повторяла она на своём собачьем языке и никак не решалась напасть на здорового мужика, что легко мог сломать ей хребет.
– Стой смирно, господица, – процедил скренорец.
Велга узнала его, они виделись прошлым вечером, пили за одним столом. Кажется, он даже звал потанцевать Муху, а она хохотала, хохотала… Перед глазами встало искажённое ужасом лицо Мухи. В ушах застыл её крик.
– Отпусти, – сорвался с губ едва слышный шёпот. – Умоляю.
– Пошли, – скренорец положил руку ей сзади на шею, толкнул, заставляя согнуться.
Велга взвизгнула не столько от боли, сколько от страха, споткнулась, подвернула ногу. Скренорец зарычал, ударил её по затылку. И тут Рыжая не выдержала, вцепилась ему в щиколотку. Он пнул её другой ногой, Рыжая злее сжала челюсти. Ему пришлось отпустить Велгу, чтобы отпихнуть собаку, а девушка тут же бросилась бежать.
Она услышала, как жалобно взвизгнула Рыжая, но даже не обернулась. Люди расступались, точно перед прокажённой, но никто не пытался остановить.
– Туда, она побежала туда! – воскликнул кто-то.
В стороне послышался топот и тяжёлое дыхание. У ног мелькнули рыжие уши.
Завернув за частокол Млада Калины, Велга пробежала по улице, нырнула в ближайший переулок, что вёл к молельне и дому травницы Зуйки. И дальше, прямо по грядкам с ромашкой и мятой. Велга перепрыгивала, Рыжая неслась напрямик, разрывая когтями землю и приминая цветы.
Хлопнула дверь – видимо, их заметила Зуйка, – только Велга уже нырнула в кусты у оврага, на краю которого стоял двор травницы.
А дальше вниз по кривой, всегда скользкой тропе. Босыми ногами по грязи и камням. Когда она научилась так бегать? Купеческая дочка всегда ходила степенно, легко, точно пёрышко. Откуда взялась эта прыть?
Через ручьи и лопухи, через заросли крапивы, обжигая голые ноги. Шуршала трава, шумно вырывалось дыхание из груди.
Рыжая взлетела вверх и остановилась на другой стороне оврага, оглянулась на хозяйку.
– Помоги, – прохрипела Велга, потянулась, но смогла схватиться только за хвост.
Удивительно, но собака стерпела, точно поняла, что сама она уже не выберется из глубокого оврага.
Дрожащими пальцами Велга нашла загривок Рыжей, вцепилась в шерсть.
– Давай, давай, тупая псина…
Рыжая лизнула ей пальцы: «Больно, слишком сильно хватаешь».
Они вылезли наверх, упали на траву рядом, чтобы отдышаться. Велга не отрывала взгляда от оврага, прислушивалась: не бежал ли следом тот скренорец. Такой бы точно наделал шума, точно кабан.
Но было тихо. Слишком тихо. Неужели получилось?
Велга отдышалась. Нужно было вспомнить дорогу до дома тётки. Итак, сначала к Сутулому мосту. Туда, где потонула княжеская гордость Буривоев.
Она следовала за ним от пристани. Белый чувствовал её взгляд, ощущал, как противный холодок щекотал шею. От пристани до Водяных ворот и дальше через детинец. Она не отставала.
В храм не зашла, боялась суеверно, глупо, но, быть может, не без причины. Белому в храме тоже всегда становилось не по себе, но он винил дым от десятков свечей и гундосящих молитвы Пресветлых Братьев. Куда могла пойти перепуганная девка? Белый заглянул к её тётке Белозерской, но там её не было; проверил на пристани, вдруг решила сбежать, но никто не слышал о рыжей девке; и вот он пришёл в семейный храм – у всех богатых семей в городе были свои храмы, – но и там её не нашёл. Велга Буривой точно сквозь землю провалилась.
Когда Белый спустился по высоким ступеням и огляделся, то сначала подумал, что наконец остался один.
Но она сидела на траве за углом храма, рядом с попрошайками, крутила между зубами травинку. Значит, решила больше не прятаться. К чему были эти игры? Прищурив глаза, она подняла голову. Короткие взъерошенные волосы были серыми от сажи.
– А тебя-то каким ветром занесло? – устало вздохнул Белый.
– Плоть – земле, – произнесла Галка.
Он выгнул бровь и посмотрел с неодобрением.
– Не сейчас.
Попрошайки, сидевшие рядом, косились на них злыми несчастными глазами. Верно, боялись, что те займут хлебные места.
– Плоть – земле, – повторила сердито Галка.
– Душу – зиме, – вздохнул Белый.
Она довольно хмыкнула:
– То-то же.
– Так каким ветром тебя туда занесло?
– Вот это хороший вопрос, – она протянула руку, и он помог ей подняться. На ладони остались чёрные разводы. – Галка, что ж ты как поросёнок? Могла бы и умыться.
– Э, – скривилась она. – Некогда было. Я искала батьку… Жрать охота, – зевнула Галка. – И спать.
– Спать некогда, – помотал головой Белый. – Но пожрать и вправду стоит.
Вдвоём они спустились к пристани, сели в корчме на самом берегу, недалеко от стен детинца, где обычно обедали работяги с пристани.
В стороне поднимался дымок от костерков: рыбаки готовили обед прямо на берегу. Мелкую рыбёшку они кидали в свои котлы, рыбу покрупнее продавали в корчму рядом, а лучший улов несли на торговые ряды или коптили тут же.