Страница 22 из 52
— Все, я сваливаю, — подскакиваю, целую опешившую Раю и мчу в комнату за шмотками.
Хватаю две сумки и сбегаю на первый этаж, наталкиваясь в дверях на отца. Ну что, твою мать, за невезение?! Теперь заебет желанием перетереть наше “недопонимание”.
— Дема, не спеши уходить.
— Тороплюсь, — смотрю на родителя, поправляя на плече ремешок.
— Сын, не хочу ссориться, но ты меня вынуждаешь использовать радикальные меры, — отец ослабляет рывком галстук, проходя мимо. Проверяет мобильный и отключает его. — Жду тебя в кабинете.
Стою как дебил и смотрю бате вслед. О чем нам разговаривать? Можно подумать в беседе за чашечкой ко-офе получится стереть всю грязь, в которой он варится с матерью.
Насрать на его просьбы и уйти? Или высказать в морду все, что думаю? Скидываю сумки на пол и решительно иду в кабинет.
Переступаю порог комнаты.
Было время, когда я любил здесь бывать. Забирался под стол, прятался за занавесками, пока ждал отца. Запах качественного алкоголя и кожи навевали на меня мысли о ковбоях. Вот же придурок.
Сидя за массивным дорогим столом с зеленой лампой Ильича, родитель хрустит костяшками пальцев, сцепив их в замок. Падаю на диван, демонстративно издавая раздраженный вздох.
— Что? — расставляю широко ноги, закинув локоть на спинку.
— Как дела в институте? Когда соревнования? — отец выбивает пальцем из пачки “Парламента” сигарету и чиркает роликом зажигалки.
— Давно курить начал? — усмехаюсь, пропуская вопросы, которые его не касаются.
— С тобой не только закуришь, — максимально затягивается, закашливается и сразу тушит отраву о каменную подставку с часами. — Сын, что происходит? Ты вроде вырос, и мы можем решать вопросы как мужчины, а не бегать от проблем.
— Не вижу смысла лезть в вашу с матерью жизнь. Если вас все устраивает, то мое мнение не роляет.
Отодвинув кресло, он встает из-за стола, подходит и садится рядом.
— Демьян, давай начистоту?
— Валяй, — пожимаю плечами. Мне похуй, в принципе.
— Какие у тебя ко мне претензии? — шарашит вопросом.
Смотрю на отца, сощурив глаза. Он взгляд не отводит. Хмурит широкие брови.
— Оставь маму в покое. Съебни к своим шалавам. Без тебя она сможет стать счастливой.
— М-да… — тянет отец, шлепком опуская ладони на колени. — Твое мнение и правда… не роляет. Я не собираюсь бросать семью.
— Какая семья? Она ревет каждую ночь. Ты ночуешь в гостевых спальнях, так откуда тебе об этом знать, да? — срываюсь, поджимая от досады губы. — Думаешь, она не сечет о твоих похождениях? Ты учил меня быть порядочным. Втирал, блять, что честность — важное качество мужика. А сам?
— Я не изменяю Елене. Хочешь — верь, хочешь — нет.
Уперевшись ладонями в кожу дивана, отец резко поднимается и подходит к окну, демонстрируя мне широкую спину. Пиздюком я любил сидеть на его плечах, воображая, что являюсь центром вселенной. А теперь его работа — ось жизни.
— Мне все равно, — гоню, че уж.
В грудине тянет непонятным чувством вины и мне это не нравится. С хуя ли? Неужели я верю ему? Я же слышал, как мама говорила с подругой по телефону и та “осчастливила” ее правдой. Видела отца с телками в клубе и ресторанах. Речь шла не о единичном случае.
— Сын, все сложно. Я не могу тебе всего рассказать сейчас, но… обещаю, что объясню позже. Дай время.
Смотрю на часы. Скоро вторая тренировка.
— Ладно. Мне пора, — встаю, прочесываю волосы пальцами.
— Дем, оставайся здесь, — разворачивается ко мне отец, засунув руки в карманы брюк. — И матери проще и мне спокойнее.
— Подумаю, — стремно как-то себя чувствую.
Мы по душам не общались лет семь. Я привык злиться на него. Ненавидеть. А вот эта вся байда… Сопли, одним словом.
Отец хлопает меня по плечу, провожая до двери.
— Подумай, сын.
Киваю и выхожу на улицу. Звоню Стенину, бросая сумки в багажник.
— Ром, встречаемся через час в спортзале. Позвони запасным, пусть тоже подключаются.
— Сделаю. Как твоя училка? — ржет похрюкивая.
Вот какого хера напомнил?
Отбиваю звонок, попрощавшись с другом, и пишу сообщение Полянской. Пусть знает, что под постоянным контролем. Утром не варик обмениваться любезностями. Я буду злой.
17:05 Вы:“У тебя завтра нет второй пары. Приходи в кафе “Вальс””.
Надо же мне как-то преподшу узнавать и побыстрее, пока я ее не прибил, либо не закрыл в подвале для удовлетворения вполне определенных потребностей.
— М-да, бля, Лиза, у меня на тебя стоит перманентно…
Падаю в салон, завожу движок и рву с пробуксовкой и визгом покрышек об асфальт, оставляя дом позади.
Глава 20
ЕЛИЗАВЕТА
Общение с родными добавляет тепла в сердце, но не убирает ненавистное чувство обиды и разочарования. Даже не знаю в отношении кого: себя или близких друзей. Бесцельно хожу по квартире, переставляя с места на место рамки с фотографиями, перекладывая Аничкины игрушки. Даже кофемашина меняет место дислокации. Хотя какая разница, будет она стоять на столе или на островке кухонного гарнитура?
Взгляд падает на вешалку в прихожей, где все еще висят куртки. Видимо, к зиме только уберу, ага… Поспешно снимаю вещи, которые не пригодятся в ближайшее время, цепляя их на деревянные плечики. Тяну с верхней полки шарфы, платки и шапку. От резкого движения последняя цепляется за металлический край и правая сторона полки выпадает из пазухи, некрасиво повисая над крючками.
— Че-е-ерт!
Бросаю одежду на диван в гостиной и шурую на кухню за стулом. Сил воткнуть штырь обратно не хватает. Ума не приложу, как могла выдернуть… Лучше бы не лезла со своими психами. Плюю и устраняю поломку привычным способом. Скотчем. Когда родители вернутся в город, попрошу отца сделать.
Отношу стул обратно. Развешиваю в шкафу несезонные вещи и сажусь на диван. Настроение — хуже некуда. Плохой признак. Не хватало скатиться в депрессию.
Ну, нет!
— Илья Петрович, добрый день. Это Лиза Полянская, — прижимаю гаджет плечом к уху, рывком доставая из нижней антресоли спортивную сумку.
— Привет, Лиза! Пропала совсем, — глубокий баритон тренера по боксу будоражит мышечную память.
— Можно сейчас прийти в зал? — расстегиваю молнию и проверяю наличие перчаток, майки и легинсов.
— Могла бы не спрашивать. Всегда рад.
Благодарю и отключаюсь. Хватаю пару резинок из Аничкиных запасов и заплетаю две косы, чтобы волосы не мешали на тренировке.
После случившегося пару лет назад я полгода жила в анабиозе. Сначала жалела себя, потом страдала, а затем появилась злость. На все и всех. Не знала, как заглушить в себе это. Тогда-то мне и попалась на глаза школа бокса. Хочется думать, что выбор был мой, но все же натолкнул меня на мысль Вадим. Правда, предлагал Лобанов тир.
Год я занималась как одержимая. Тренер оказался проницательным и понимающим человеком. Лично нагружал меня и следил, чтобы не слетела с катушек. Конечно, никаких высот я не добилась, но научилась вставать в стойку и правильно колотить по груше без вреда для рук. А! Еще дышать. Оказывается это очень важная составляющая мордобойного спорта. Но главное… отпустило.
До школы добегаю за десять минут. Всего пара кварталов от дома. Помещение встречает запахом дермантина, пота и адреналина. Здесь всегда так. Света немного, потому что окна узкие. На стенде слева привычно красуются снимки с чемпионами и правилами тренировки. На ринге спаррингуются мальчишки. В закутке за столом окопался в бумагах Илья Петрович.
— Быстро ты, — встает и хромает мне навстречу тренер. Его карьера бойца оборвалась из-за автомобильной аварии.
— Соскучилась, — улыбаюсь, стараясь не глядеть в глаза.
— Ну, иди переодевайся. Посмотрим, что ты растеряла, — понимающе качает головой, махнув в сторону раздевалок.
За два часа интенсивных занятий тренер выбивает из меня не только злость, но и силы. Валяюсь, распластавшись на ринге. Ноет все тело от нагрузки, но я все равно широко улыбаюсь, глядя на точечные светильники на потолке.