Сантехник

Хватились их далеко не сразу, может, через пару недель, только, они никуда переезжать из теплого подвала не собирались. А пропали вместе со своими лежанками и пакетами как раз от места ввода трубы с отоплением, где квартировали той суровой зимой.

Впрочем, на то, что пропали опустившиеся люди, бывшие жильцы дома, всем по большому счету глубоко насрать.

Еще пара десятков пропавших домашних котов фигурирует в народной молве.

Ну, с этим делом тоже все не ясно, коты могу много куда пропасть.

Однако, есть случай достоверный пропажи электрика, который взял несколько ключей от подвалов, ушел что-то там проверять и исчез с концами.

Только этот один подвал оказался открытым, даже снятый замок вместе со всей связкой ключей нашелся за открытой дверью. Все остальные остались стоять закрытыми с навешенными замками снаружи, там он явно не мог заблудиться.

Что с ним случилось — до сих пор не известно, милиция, тогда она еще так называлась, ничего не смогла найти. Дело осталось нераскрытым глухарем и кануло в архивах.

Так что — история у дома тревожная, то есть, особенно у его подвальной части.

Однако, и премия вещь мне крайне необходимая, поэтому я тороплюсь выполнить приказ вышестоящего руководства.

От которого она конкретно зависит, никуда от этого дела мне не деться, поэтому не стоит и затягивать. Отмучиться поскорее и идти обедать, жрать уже сильно хочется.

Через пять минут вхожу во двор дома, где сразу же лицезрею эту самую бабульку, только называть ее стоит бабка-Чертополох Вредоносный.

Которая уже отпила у меня немало крови и собирается сделать это еще не раз, если чертов кот продолжит пробираться в подвал в охотничьем азарте после очередного побега из квартиры.

— Чего так долго? Тебя только за смертью посылать! — поднимает градус общения бабка, бросив на минуту звать кисканьем своего любимца.

Тот, кстати, регулярно ей отвечает душераздирающими завываниями откуда то из глубины подвала и доводит этим бабку до крайней степени возбуждения. Протиснуться в дырку и спрыгнуть вниз он смог, а теперь требует неотложного спасения, скотина такая, потому что с жирной задницей ему не вылезти с той стороны подвала.

— Сейчас, Барсик! Явился ирод этот окаянный, скоро ты будешь со своей любимой хозяйкой!

Это сказано любящим и нежным голосом, только, на меня этого тона, как на спасителя животного, уже не хватает.

На спасителя животины снова рявкает старая ведьма:

— Чего ждешь? Марш в подвал! Барсик там боится!

— Эх, если бы не любящий внучок из управы, ты бы ждала меня до Нового года, карга старая, — представляю я на секунду, что именно так отвечаю бабке.

— И не дождалась! — хочется еще добавить.

На самом деле, не сказать, чтобы меня что-то особенно сильно держало на месте моей работы, такие уже опытные мастера-сантехники нужны везде, не боящиеся испачкать дерьмом свои сильные руки.

Даже на той же Ладожской в районах новостроек, так что я ничего, кроме премии, теоретически не потеряю, если сейчас грубо пошлю старуху с ее гребаным котом куда подальше.

После этого гордо развернусь и просто уйду, как уважающая себя личность и занятый человек труда.

Однако, премия мне конкретно нужна, поэтому я максимально ласковым тоном, как разговаривают с больными детьми и опасными психами, отвечаю бабке:

— Ну что вы, Марфа Никаноровна, мне позвонили в тринадцать пятьдесят, а уже в четырнадцать ноль пять я успел забрать ключи от подвала и стою перед вами. Посмотрите время на телефоне.

Аж самому противно! От такого пресмыкательства перед сильно пожилой и крайне вредной женщиной, ну вот очень противно!

Я даже обещаю себе в сердцах в этот момент дождаться получения премии на карту и сразу уйти на хрен из этого сраного ЖЭКа без отработки положенного времени.

Уйду, отдохну немного от начальства и постоянно недовольного лица своей бывшей, потом подумаю о жизни.

Хотя, чего я себе то вру, через месяц с небольшим у меня летний отпуск в июле подходит, есть смысл дождаться его и тогда уже срываться на новое место сразу после получения отпускных.

Пошлю на хрен и мастера, и ЖЭК, и бабку с внучком-чинушей!

Те же сорок пять, а то и пятьдесят тысяч опять очень не помешают молодому парню с ипотекой. Можно сразу сократить срок почти пожизненного рабства на пару месяцев и еще отдохнуть, как следует.

Ага, как следует, ипотека заставит тебя и в отпуске работать не покладая рук, если можно неустанным трудом уменьшить ее аж на целых пять процентов.

Это же ого-го какой выхлоп! Будешь должен банку не ровно два миллиона, а всего то миллион девятьсот тысяч, а с премией так даже всего то миллион восемьсот пятьдесят.

Такие потенциально возможные цифры снижения ипотеки очень радуют мои глаза, однако, добиться их ой как не просто. Вкалывать придется как Папе Карле!

Вот так чертов капитализм, общество эксплуатации человека человеком и дергает за крючки доверчивых граждан, обещая щадящую ипотеку в случае легального, подтвержденного дохода.

Ну, тело долга понизить на сто пятьдесят тысяч, да хотя бы на сто всего — это стоит того, чтобы вкалывать без выходных в свой законный отпуск.

Так то оно, это тело, очень медленно уменьшается, без таких волевых вложений на грани возможного.

Только, теперь даже выжившую из ума старую перечницу с ее сраным котом послать не можно, ибо, премия очень мне нужна. Да и отпускные тоже.

Хотя, это совсем не моя обязанность — искать ее животное и выносить его с риском для рук из подвала, однако, приказ мастера абсолютно конкретен:

— Угодить старухе и не злить ее ни в коем случае!

Поэтому я молча, проглотив негодование, спускаюсь в подвал, открываю дверь и подумав, почему-то не оставляю ключ с замком на какой-нибудь притолоке. А кладу в свой ящик для инструментов, типа, поближе положишь, быстрее возьмешь.

Включаю свет, всего пара ламп отзываются на электроимпульс выключателя, после чего медленно бреду в центр подвала. Медленно, чтобы в полутьме не вписаться башкой в какую-нибудь коварно притаившуюся канализационную трубу.

Где я слышал утробное завывание кота, только, пока его не вижу, скотину такую!

Еще и прячется от своего спасителя, этот негодный комок рыжей шерсти!

Дойдя до середины, я включаю фонарик и начинаю с довольно фальшиво звучащей нежностью в голосе звать и кискать кота.

— Кис-кис-кис! Где же ты, чертов котяра? Чтоб ты сдох! Улетел и не обещал вернуться! — вспоминаю я в меру упитанного мужчину из далекой Швеции.

Через маленькие окошки слышно, как продолжает завывать имя кота Марфа Никаноровна во дворе и вскоре он отзывается ей гнусавым воем.