Страница 25 из 41
Врач глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.
— Вас подозревают в убийстве и покушении на убийство.
— Меня… Что?..
Память возвращалась толчками. Приборы снова запищали. Но когда врач уже дернулась ко мне, я остановила ее.
— Я… Я сейчас… не надо больше успокоительного.
Закрыла глаза и стала медленно дышать, как на медитации во время йоги. Это действительно помогло. Когда я открыла веки, врач стояла на том же месте.
— Мой муж — он жив? — голос дрожал.
— Да, но он в коме. Потерял много крови.
— А кто… ну, та девушка, которая… — я сглотнула, но взяла себя в руки. — Которая была в моей квартире?
— Я думаю, об этом вам лучше поговорить со следователем, он давно ждет, пока я разрешу ему с вами побеседовать. Только мне для начала нужно удостовериться, что вы в состоянии это сделать.
— Не знаю, — честно призналась я. — Ничего не понимаю… Я вернулась из командировки домой, а там… все в крови… — закрыла глаза свободной рукой, чтобы не расплакаться.
— Вот об этом и расскажете полиции, хорошо? — видя мое состояние, она присела ко мне на край кровати. — Я верю вам, Ания.
— Доктор, можно задать вам один вопрос?
— Конечно.
— Почему вдруг остановка сердца? Ведь все было идеально. Мой врач две недели назад проводил обследование и заключил, что я полностью здорова. Даже иммунодепрессанты отменил. У здоровых людей не бывает остановок сердца.
— Сердечно-сосудистые заболевания — это самая распространенная причина смерти во всем мире, вам ли не знать? — мягко сказала врач. — Такое действительно может произойти даже у самого, казалось бы, здорового человека.
— И все же. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько хорошо, как там, в тюрьме. Почему так?
— Что вы имеете в виду? — насторожилась Лендриж.
— Я в прямом смысле почувствовала, что живу: появилось очень много энергии, сна мне теперь хватает всего несколько часов, особенно когда рядом… — я резко замолчала, понимая, что доктору вовсе не нужно знать о моем романе с ее руководителем.
— Рядом с кем, Ания?
— Неважно, извините.
— Нет, это важно, — она взяла меня за руку. — Я, кажется, могу дать объяснение вашему состоянию. Но мне нужно, чтобы вы вспомнили момент, когда оно началось. Ведь был такой? Сердце стало себя вести по-другому. Да?
Я вспомнила пресс-конференцию, на которой впервые увидела полковника, и кивнула.
— У фавнов есть один древний обряд… — заговорила она.
***
Я замерла.
— В последние годы его почти не проводят из-за необратимости. Ходили даже слухи о полном запрете его на законодательном уровне, — продолжила врач.
Я ничего не понимала. При чем тут обряды? Каким боком это относится ко мне? Но все же слушала затаив дыхание.
— Эта та информация, которой фавны предпочитают не делиться с людьми.
— Почему?
— Часть нашей религии, — пожала плечами женщина. — Многие до сих пор придерживаются старых верований.
Я вздохнула. Действительно, фавны взаимодействовали с людьми. Многие перебирались жить на Землю. И все же об их обычаях и традициях мы пока знали ничтожно мало. Этот народ не горел желанием делиться с людьми тем, что делало рогатых самобытными.
— Но теперь в вас бьется сердце одного из нас, и, думаю, вы имеет право знать. Только, Ания, я прошу вас не распространять эту информацию. Дайте мне слово.
— Ладно. Хорошо, я обещаю, что никому не скажу.
— Этот обряд — нечто отдаленно напоминающее ваше венчание. Два фавна не просто подписывают брачный договор, но закрепляют его, обмениваясь… — врач запнулась, подбирая слова. — Даже не знаю, как сказать, многие верят, что это магия, но я как ученый не могу с этим согласиться. Это не магия, но некий энергетический обмен между сердцами мужа и жены.
Я нахмурилась, все еще не понимая, к чему она клонит. Доктор продолжила:
— Я сама его не проходила и никто из моих близких знакомых, это все пережитки прошлого. А у малознакомых мы такими интимными вещами не интересуемся. Для нас это таинство. Но факт остается фактом: обряд существует и действует.
— Как? — я сглотнула ставшую вязкой слюну.
— Пока муж и жена находятся рядом, это, во-первых, продлевает жизни обоих супругов за счет постоянного энергообмена. Во-вторых, делает их почти не подверженными болезням. В-третьих, если один из них по каким-либо причинам оказывается при смерти, то другой действует как якорь, оттаскивая от края. Этим раньше часто пользовались охотники на монстров. Получая ранения в схватках с чудовищами, они могли дотянуть до дома, где касались жен и получали быструю регенерацию.
— Касание — это что в вашем понимании? — спросила я, а моя рука дернулась к виску, где у меня буквально за несколько часов, проведенных рядом с полковником, исчез серьезный синяк, а с ним, похоже, и последствия черепно-мозговой травмы.
Она пожала плечами.
— Да все что угодно: физические прикосновения, поцелуи…
— Секс?
— И секс в том числе, во время близости энергообмен идет особенно эффективно.
— Но если все так хорошо, почему вы говорите, что почти никто больше не проводит такие обряды?
— Потому что если один из пары умирает, через непродолжительное время умирает и второй. Это неизбежно.
Мы немного помолчали, а потом доктор продолжила:
— У меня есть лишь одно предположение, почему с вами так произошло: пересаженное сердце принадлежало женщине, чей муж находится где-то в тюрьме. Охранник или заключенный, быть может? Вам не обязательно даже было касаться его, достаточно находиться рядом, чтобы все работало. Вы могли бы прожить много лет вдали от него. Но чувствовали бы постоянную тяжесть, усталость, недомогание.
Я кивнула.
— Так и было, но я всегда думала, что это нормальное состояние для человека, которому пересадили сердце. Была благодарна уже за то, что живу. Но недавно все изменилось. Как будто я глотнула свежий воздух.
— Знаю, трудно понять, кто это, ведь вы виделись с таким количеством народа там, в тюрьме, но все же… О, темный бог, я даже не знала, что это работает, когда фавн умирает! Хотя все логично… Привязка-то идет на сердце, а если оно до сих пор живо, то… Вам нужно понять, кто это! Потому что через некоторое время, находясь вдали от сердца вашего, скажем, энергетического супруга, вам снова станет хуже. Возможно, приступ спровоцировал не только шок от вчерашнего, но и резкое отдаление от сердца, к которому привязано ваше.
Она говорила и говорила, а я уже точно знала, кто этот фавн.
— Доктор Лендриж, вы давно работаете в тюрьме? — вдруг спросила я ее.
— Да, уже пять лет, ровно с момента ее основания.
— А когда у полковника Стонда умерла жена?
Фавна прикрыла рот рукой, кажется, придя к тем же выводам, что и я.
— Это было… Я… я сейчас вам точно скажу! — она вытащила из кармана телефон и стала лихорадочно что-то искать. — Вот! Это случилось пятнадцатого апреля.
Я прикрыла глаза и откинулась на высокую подушку. Все сходится. В этот день мне провели операцию.
Мысли — одна хуже другой — беспощадно врезались в еще не окрепший после вчерашнего потрясения ум.
— Нужно сообщить полковнику, — растерянно сказала фавна и начала подниматься с кровати, но я резко схватила ее за руку.
— Нет, прошу вас! Не нужно пока ему ни о чем говорить. Я должна все обдумать в одиночестве. Пожалуйста, доктор! — взмолилась я.
Она серьезно посмотрела на меня и кивнула.
— Хорошо, сами скажете, когда посчитаете нужным. А я пока сообщу следователю, что вы сможете поговорить с ним только завтра. Сегодня отдохните.
Я видела, как она снова тянется за каким-то препаратом в шприце, который лежал на тумбочке уже набранный и готовый к использованию.
— Это снотворное?
— Да, вам нужен отдых.
— Пожалуйста, не надо. Я не хочу сейчас спать. На кону стоит моя жизнь, слишком о многом нужно поразмыслить.
Лендриж вздохнула.
— Как скажете.