Страница 3 из 9
«Ну, как ты там, подружилась с кем-нибудь из куйбышевцев?» – спросил он, не очень думая о своем вопросе. «Нет», – ответила я, – «там организовали специальную школу из эвакуированных детей, их много очень», – сказала я, не предполагая, какова будет на это реакция. Отец вдруг поднял на меня быстрые глаза, как он делал всегда, когда что-либо его задевало: «Как? Специальную школу?» – я видела, что он приходит постепенно в ярость. «Ах вы!» – он искал слова поприличнее, – «ах вы, каста проклятая! Ишь, правительство, москвичи приехали, школу им отдельную подавай! Власик – подлец, это его все рук дело!…». Он был уже в гневе, и только неотложные дела и присутствие других отвлекли его от этой темы. Он был прав, – приехала каста, приехала столичная верхушка в город, наполовину выселенный, чтобы разместить все эти семьи, привыкшие к комфортабельной жизни и «теснившиеся» здесь в скромных провинциальных квартирках… Но поздно было говорить о касте, она уже успела возникнуть и теперь, конечно, жила по своим кастовым законам. В Куйбышеве, где москвичи варились в собственном соку, это было особенно видно. В нашей «эмигрантской» школе все московские знатные детки, собранные вместе, являли столь ужасающее зрелище, что некоторые местные педагоги отказывались идти в классы вести урок. Слава Богу, я училась там лишь одну зиму и уже в июне вернулась в Москву»[20].
С 1 октября 1942 г. столичные школы возобновили свою работу в местах постоянной «прописки». Однако учебный год протекал тяжело. По данным Мосгороно на 1 апреля 1943 г. из планировавшихся 186 тыс. школьников обучением было охвачено только 172 тыс. К концу года осталось еще меньше. Причины отсева часто были трагическими: по болезни и смерти выбыли 2 775 детей, из них – 2549 учеников начальной школы; 234 ученика не могли посещать занятий из-за отсутствия обуви и одежды; 12 750 человек из-за крайне стесненных материальных условий были вынуждены пойти работать на предприятия и в учреждения; 628 отказались от учебы из-за того, что взяли на себя заботы о младших братьях и сестрах; из-за острой потребности страны в рабочих кадрах 5719 человек были мобилизованы на фабрично-заводское обучение, а 95 – в действующую армию[21].
Но и учившиеся подростки были заняты не только уроками: почти все старались, чем могли, помочь своей воюющей стране. У школ были подшефные госпитали, где ребята помогали в уходе за ранеными, писали под их диктовку письма родным, развлекали концертными номерами. 170 тыс. ребят в каникулы трудились в детских производственных мастерских, выпускавших самые разнообразные предметы повседневного обихода для фронтовиков, а многие, как например, учащиеся 189-й школы Свердловского района, на протяжении всего учебного года совмещали учебу c такой работой. По почину московских школьников в 1942/1943 учебном году был проведен сбор средств на организацию авиаэскадрильи и танковой колонны «Московский школьник»[22].
Многие московские школьники вступили в добровольные тимуровские команды, которые оказывали регулярную помощь 2 тыс. семей красноармейцев: привозили на санках, рубили и кололи дрова, топили печи, утепляли к зиме и убирали квартиры, отоваривали карточки в магазинах, присматривали за маленькими детьми. Особое внимание уделялось сверстникам, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. Например, в 649-й школе ребята устроили воскресник: разгрузили и уложили 400 кубометров дров, а из заработанных 2.250 руб. составили фонд материальной помощи нуждающимся соученикам. Учащиеся 522-й школы полученную таким же образом сумму в 1500 руб. потратили на оплату завтраков своих малообеспеченных товарищей. Дети приходили на выручку детям и другими способами. Например, шестиклассники 235-й школы Дзержинского района взяли шефство над одноклассницей, мать которой погибла на фронте, а отец был инвалидом: они готовили этой неполной семье обед, стирали белье, самой своей подруге помогали с уроками. А ученики четвертого класса 626-й школы Кировского района организовали поочередное дежурство при маленькой сестре своего товарища, мать которого находилась в больнице, благодаря чему мальчик не пропустил ни одного дня занятий. Безусловно, не оставались в стороне и родительские комитеты школ: матери учеников чинили белье, перешивали старую одежду и вскладчину приобретали новую для обездоленных детей[23].
Как на этом фоне выглядела 175-я школа? Благотворительные функции она осуществляла с размахом, но не детским, а взрослым. Родительский комитет здесь собирал крупные суммы денег, которых с лихвой хватало на покупку новой одежды и обуви для 144 детей фронтовиков, учившихся в школе, и даже для их младших братьев и сестер. Те же влиятельные родители организовали концерт мастеров искусства, который дал огромный сбор в размере 40 тыс. руб. На эти деньги были закуплены 150 путевок в санаторий Монино, которые покрыли потребности не только нуждающихся учащихся своей школы, но и некоторых из соседних школ[24]. Еще один такой концерт намечался на 5 июня 1943 г., и опять – таки его готовили активные родительницы-общественницы – С.М. Шахурина и ее подруга Р.А. Рейзен, жена знаменитого баса Большого театра М.О. Рейзена. Однако этот концерт был сорван трагическим происшествием на Большом Каменном мосту 3 июня 1943 г. [25]
Безусловно, 175-ю школу не могли обойти стороной и те кампании, в которые были вовлечены остальные школьники Москвы. Из показаний классной руководительницы 7 класса следствию по делу «Четвертая империя» можно выяснить, что и эта школа занималась сбором средств на самолет «Школьник», при чем ответственным за это мероприятие среди семиклассников был назначен Володя Шахурин. Тот вроде бы энергично взялся за дело, однако, узнав, что его класс по сумме собранных денег обошли шестиклассники, охладел к порученной работе и забросил ее[26]. Вряд ли такой бесславный финал был неожиданным. Оторванность подавляющего большинства учеников от бед и забот страны не мотивировала на то, чтобы исправно, без ожидания за это награды, вносить свою лепту в дело разгрома врага. Столь же мало эти ученики были готовы к нагрузке, которую брали на себя их обычные сверстники – в производственных мастерских, на предприятиях, в рамках тимуровского движения или же просто в бытовой помощи соученикам с трудными жизненными обстоятельствами. Да и скорее всего, прояви они такое желание, им попросту не позволили бы его осуществить.
7-й класс 175-й школы объединил учеников с громкими фамилиями. Здесь учились дружившие поначалу друг с другом девочки Светлана Молотова и Нина Уманская – дочь бывшего посла СССР в США, получившего в середине 1943 г. новое назначение в Мексику. А также мальчики – Феликс Кирпичников, являвшийся сыном зам. председателя Госплана СССР в ранге наркома, Артем Хмельницкий – сын генерал-лейтенанта и начальника Центральной выставки трофейного вооружения, Леонид Барабанов – сын начальника секретариата зам. Председателя СНК СССР А.И. Микояна, Леонид Реденс – сын свояка Сталина, высокопоставленного чекиста С. Реденса (репрессированного в 1938 г), Анатолий Борисов – сын начальника отдела Управления НКВД по охране особо важных предприятий, Ян Шмераль – сын видного деятеля Коммунистической партии Чехословакии. Были дети и светил медицинской науки – Ирина Бусалова, Петр Бакулев, Сергей Вишневский. В 6-м классе учился младший сын А.И. Микояна Серго, а в 8-м – его старший брат Вано. Одноклассниками последнего были Володя Скрябин, родной племянник Молотова, проживавший с 1940 г. с его семьей в Кремле, и сын авиаконструктора Володя Ильюшин.
Именно в эту среду предстояло окунуться Володе Шахурину – антигерою нашумевшей, практически детективной истории 1943 г.
20
Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990. С. 129.
21
ЦГАМ. Ф. 528. Д. 875 (Сводный отчет Мосгороно о работе школ г. Москвы за 1942–1943 учебный год) Л.5.
22
ЦГАМ. Ф. 528, оп.1. Д.872 (Стенограммы собраний и совещаний директоров и завучей школ г. Москвы за 1943 г.) Л.11 – 11 об.
23
ЦГАМ. Ф. 528. Д. 875 (Сводный отчет Мосгороно о работе школ г. Москвы за 1942–1943 учебный год). Л.7, 9.
24
ЦГАМ. Ф. 528, оп.1. Д. 887 (Сводный годовой отчет Свердловского роно о работе школ за 1942/1943 уч. год) Л.7.
25
ЦА ФСБ РФ. Д. Р-788 (Четвертая империя»). Т.1. Л.62.
26
Там же. Л.43 об.– 44.