Страница 47 из 76
Свар внезапно остановился и посмотрел на повернувшегося к нему Олега.
— Вы что, людей к ним подсовывали?
— Мы не настолько дикие, мой друг. И мыслей таких не было. Хотя… пару раз на моей памяти было такое — казнили отступников, запятнавших руки кровью. Мы вообще привыкли обходиться без государственных служб. Есть суд, который выносит приговор членам братства и есть люди, которые приговор осуществляют. Мы их называем Мастера. Но за последние лет тридцать людей перестали казнить. Теперь, после вынесенного приговора, виновных лишают Дара. Точнее, блокируют его навсегда. К тому же подчищают память за последние три-пять лет…
Свар осуждающе покачал головой.
— Все эти дни ты мне доказывал, что нынешнее время более гуманное, чем при моей жизни. А сейчас я получаю информацию от тебя же, что это совсем не так. У Вас жизнь более жестокая и опасная. И людей ничто не объединяет. Если только рассказанное тобой о последней мировой войне. Да и тогда, как я понял, был один стимул — не дать покорить роднуюземлю. А потеряли Вы сколько людей… Как подумаю — страшно. Я такое коллличество просто не могу представить.
— Ой, Свар. Если бы ты знал хоть немного историю той земли, по которой сейчас идёшь… Скажу тебе так. Честно и от всего сердца. Не знаю, как было устроено общество при тебе, и какие взаимоотношения были между людьми… Уверен, что не всегда и у тебя ладили между собой власть и обычные люди. Но то, что я знаю об истории Руси, так это можно выразить буквально двумя фразами. Основная беда, это то, что НИКОГДА в России не было равноправия между людьми. Всегда были хозяева и слуги. И устройство государства кардинально менялось, и политика, как внутренняя, так и внешняя, но НИЧЕГО существенного для людей не изменилось. Как были властители, так и остались. Как были рабы и нищие — всё так же. Один плюс появился — теперь можно сбежать из одного государства в другое, а по факту — из одного рабства в другое. Люди ведь везде одинаковы — все хотят жить лучше, чем другие. Понимаешь о чём я? Единицы желают искренне, что бы ВСЕ жили достойно. Наверное, один на миллион. Подавляющее большинство же думают совсем о другом — что бы именно ЕМУ жилось лучше. Фу… Мерзость, а не тема для беседы. Давай о чём-нибудь другом, а то настроение сразу становится поганым.
Древний улыбнулся. Приобняв Олега, подтолкнул его вперёд.
— У меня всё было проще. Было одиннадцать Старейшин, которых выбирал из всех достойных именно народ. Также люди общим голосованием избирали Главу и его заместителя. Срок действия полномочий — год. А дальше всё заново. Притом совет Старейшин в случае, если видел, что выбранный Глава не справляется со своими обязанностями, мог лишить его должности простым большинством голосов. Поэтому и было их одиннадцать, что бы никогда не было равного числа. И решение Совета Старейшин было законом для всех. Так же было и с самими Старейшинами. Знаешь, за мою долгую жизнь не было ни одного смещения Главы. А просто потому, что люди жили не для себя, а для всех остальных.
— А ты, Свар, сколько лет был Главой?
— Не поверишь. Пятьдесят лет подряд. Потом, правда, попросился отдохнуть. Но через год меня опять выбрали и снова… ещё почти десять лет.
— И что, более достойного не нашли? — Олег ехидно улыбнулся, уже зная ответ на заданный вопрос.
— Как ты сам понял — нет. Не нашли. Многие в мыслях видели себя на посту Главы, но только до той поры, пока не узнав, что, как ты говоришь, сдобных булочек нет. А, вспомнил, неправильно сказал. «Плюшек», да? Так вот. Пока не узнавали, что этих самых «плюшек» не столь много, как обычной повседневной тяжёлой работы. Зато каждый, самый ленивый работник в государстве знал, что он будет всегда сыт, одет и защищён.
— Так у Вас что, не было богатых и бедных?
— Почему не было? Были. Только богатыми становились те, кто работал от зари до зари. Те и почёт от людей имели, да и благосостояние у них было выше, чем у работников, кто был ленив. Такова уж человеческая натура. Но тот же лентяй знал, что он обязан отработать на благо страны необходимое количество часов и дней. В ином случае таких просто изгоняли из государства. Или переселяли в необжитые места.
— И много таких было?
— К счастью нет. Единицы. И высылка такого вот человека была настолько редкой, что чуть ли не все собирались проводить его. А потом… Потом был своеобразный праздник. Ведь люди понимали, что хоть и работа убывшего будет перераспределена на других, но и благ так же будет больше.
— Как у Вас всё было просто. Прости за вопрос. А воровство было?
— Практически нет. У нас и замков-то в домах не было. Только внутренние засовы на случай нападения диких зверей или тварей. Что воровать? Еду? Так ели все почти одно и тоже. Одежду? Все знали кто, в чём ходит. Поэтому выявить вора не составило бы труда.
— Прости, Свар. Но я не понял. Если у Вас еда и одежда была доступна одинаково для всех, то что означали твои слова про бедных и богатых? Чем они тогда отличались?
— Положением среди людей. Точнее, уважением. Да и люди, внесшие в обшее дело бОльший вклад, имели право на большее колличество дней отдыха. Счёт рабочим часам был и у нас, мой друг. Без этого никак. Они имели возможность приобрести изысканные украшения, более искусно сделанную одежду.
— Доисторический коммунизм. «От каждого по способностям, каждому по потребностям»… Вроде так звучало.
— Умные слова. Коротко и правильно. Олег, а куда мы идём?
— Куда идём мы с пятачком… Прости. Это я так, о своём. В магазин. Сейчас затаримся и устроим в номере пир на двоих. Или ты хочешь кого пригласить из дам?
Свар в панике замахал руками.
— Да ну тебя. Как скажешь… Я и так не совсем человек, а ты такое предлагаешь. А… Понял. Хочем меня проверить?
Белый расхохотался так, что на них стали обращать внимание посторонние люди.
— Нет, Свар. Без проверок и провокаций. Я тут подумал, вдруг тебе будет интересно узнать современные виды интимных отношений. Как же ты без новизны?
Древний удивлённо посмотрел на Белого. Потом чуть тихо проговорил.
— Не надо на эту тему, Олег. Я ВСЁ про ЭТО знаю. Порой ложусь в постель, а чужая память выдаёт ТАКИЕ воспоминания, что жить не хочется. Владелец тела был ещё тем садистом. Любил издеваться над женщинами, особенно тогда, когда знал, что его очередную жертву искать никто не станет… Не хочу я… Не будем про это.
— Прости. Глупо пошутил. Давай тогда закупимся, да и тупо напьёмся. Я не был пьяным лет тридцать, а вот сегодня это захотел. Знать не к добру такие желания…
- -
Вечером, уничтожив на двоих пару бутылок дорогущего коньяка, Олег со Сваром переглянулись и… расхохотались, понимая, что трезвые, как и были до этого.
— Самое удивительное, что это настоящий коньяк, не подделка, — Белый покрутил бутылку в руках и поставил на столик. — Что, откроем последнюю?
— Ты думаешь, что она нас приведёт в иное состояние? — усмехнулся Древний. — Вряд ли. И виной тому не качество напитка, а наш настрой. Зря мы вообще стали пить. Только перевели этот божественный нектар.
— Зря не зря, но вечер у нас удался. Посидели хорошо, да и поговорили по душам. Когда ещё такое случится?
— Ты, Олег, пессимист по натуре. Правильно о тебе говорили так в семье Кати.
Свар замолчал и задумался.
— Что, понравилась девочка? — подколол товарища Олег. — Ты ещё молодой. Вернёшься, да и попробуй поухаживать. Вдруг да получится.
Древний осуждающе посмотрел на Белого.
— Зачем ты такое говоришь, Олег? Сам ведь знаешь, что у девочки в голове только ты. Она и встаёт и ложится с мыслями о тебе. Не надо говорить о ней плохо.
— А как говорить? — внезапно разозлился Олег. — Мне скоро восемьдесят. Понимаешь? ВОСЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ!!! А ей — двадцать один. Это наивное дитя, которое втемяшила себе в башку, что я стану её мужем. Не будет такого. Не будет потому, что она — часть меня. Понимаешь? Я отдал ей всего себя. И что? Я должен жениться по факту сам на себе? Бред. По-другому не назовёшь. Я её знаю с пяти лет. Да, она повзрослела и поумнела, но не стала другой. Как бы тебе объснить… Катя не может отделить в себе привязанность ко мне от чувства любви. Это не одно и то же. А для неё — всё в куче. Я желаю ей счастья от всей души. Хочу, что бы она встретила парня, своего сверстника. Полюбила бы его, родила ему детей и зажила счастливо. Мне не надо от неё ничего. Абсолютно ничего, кроме её счастья. А эта… ждёт, когда моя супруга умрёт, что бы занять её место. Не нужно мне другого. Я люблю свою половинку. Мы с ней столько прожили и перенесли, что иногда богов благодарю, что мне так повезло. Давай заканчивать.… Одно тебе скажу — я никогда не женюсь на ребёнке. А Катя для меня всегда останеться именно такой.