Его невинная пленница

Я едва на людей не начала бросаться. На счастливых. На тех, кто по очереди держался за ручки колясок в парке. На тех, кому в палаты приносили чертовы апельсины с гранатами их мужчины. Видеть это все не могла.

Вцепляюсь в Яра, когда он пытается ссадить меня со своих колен. Я не хочу, чтобы он исчезал. Я боюсь, что его у меня опять отнимут. Второго такого раза мое сердце просто не выдержит…

— Лия… — в глаза мне смотрит, а сам все понимает. — Я никуда не денусь. Лучше вон, вниз два десятка этажей, чем без тебя еще хотя бы день. Ну хватит меня лупить, — посмеивается.

Воздух начинает вибрировать из-за детского плача. Матвей проснулся. Все-таки с дневным сном у нас пока все нестабильно.

Яр вместе со мной дергается в сторону спальни, где стоит детская кроватка. Шумно втягивает носом воздух. Мне кажется, так реагируют звери в дикой природе, когда первый инстинкт — защитить.

— Все в порядке, — я зарываюсь пальцами в его волосы. — Сходи пока за всем, что мы на площадке оставили, а я успокою нашего сына.

Он сглатывает и кивает в ответ.

Пару минут я укачиваю Матвея на руках, напеваю ему одну из колыбельных, которые уже успела досконально выучить.

— Пойдем знакомиться с папой?

Я касаюсь губами детского лобика и медленно, шаг за шагом, выхожу к Яру в гостиную.

Глава 28

Ярослав

Он такой мелкий.

Возится у Кудряшки на руках, мяукает что-то там про себя, а я с места сдвинуться не могу. Ноги будто отнялись.

— Передумал? — Лия улыбается, глядя на меня, и сама делает несколько шагов навстречу.

— Почему он такой маленький? — я сглатываю и смотрю на свои руки.

У меня ладонь больше, чем его голова. Да я же раздавить могу нечаянно своего сына. Детей вообще никогда не держал, и начинать, наверное, не стоит. Реально страшно.

— Матвею всего несколько месяцев. Каким, ты думаешь, он должен быть? — Кудряшка в открытую хихикает надо мной. Пытается спрятать улыбку, закусив нижнюю губу, но она слишком очевидна.

— Побольше. Хотя бы раза в два. Стой, подожди. Нашему сыну лучше в кроватке.

Лия меня не слушает. Подходит вплотную и отнимает мальчугана от своей груди. Мне протягивает.

— Слушай, я не уверен, что это хорошая идея…

— Я-я-яр, ты его не сломаешь, — смеется заливисто, взглядом подталкивает меня взять сына. — Мне тоже было страшно в первый раз. Я твердила медсестрам, что не притронусь к Моте, пока он не подрастет.

Так, ладно, я же все-таки мужик. Передо мной не бомба, а всего лишь ребенок.

Я осторожно перехватываю Матвея так, как показывает мне Кудряшка. Задерживаю дыхание и не двигаюсь вообще, хотя самого разрывает изнутри. Особенно когда мой сын начинает шевелиться и чмокать губами.

— Тебе нравится имя? — Лия отвлекает меня своим голосом. — Я хотела назвать его в твою честь, но Ярослав Ярославович…

— Язык сломать можно, — заканчиваю за нее. — Хорошее имя. Мне нравится.

Еще какое-то время я качаю Матвея на руках, наблюдая за тем, как он постепенно засыпает. Кудряшка показывает мне, где стоит его кроватка, и жестами подсказывает, как уложить в нее сына, чтобы он не проснулся.

Мы перемещаемся на кухню, оба не хотим своими разговорами разбудить Матвея.

— Почему? — в спину ударяет тихий шепот.

Я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на Лию.

— Почему ты не позволял хотя бы просто увидеть тебя?

— Девочка… — воздух влетает в легкие со свистом. Я делаю шаг к Кудряшке, но она медленно качает головой. — Я сделал это, чтобы ты не волновалась лишний раз. Всякое могло случиться. Считай меня эгоистом, но я хотел, чтобы ты родила от меня.

Это было наше общее решение с отцом Лии.

Он рассказывал мне обо всем. Говорил, как Кудряшка рвалась ко мне. Пару раз Бельский даже дал слабину, пытался уговорить меня изменить решение, но я был непреклонен. Нет и все. Еще не хватало беременной хрупкой малышке мотаться в эти убогие места.

— Так несправедливо… Мне же просто хотелось увидеть тебя… — Лия всхлипывает, и я, несмотря на все глупые протесты, притягиваю ее к себе.

Как же блять я по ней скучал. Пару раз — ну, пару десятков, ладно — влипал в драки, потому что просто финиш уже был. Не вывозил больше.

На пару дней боль перекрывала все остальное, а потом опять по новой. По кругу. Как в долбаном колесе.

— Никогда тебе этого не прощу, — Кудряшка ударяет кулачком в мое плечо.

Я перехватываю ее руку и целую каждый пальчик. На безымянном скоро появится кольцо, никуда она от меня не денется. Поупирается для вида, но все равно согласится выйти за меня.

— Это слишком долго, малыш. Да и ты мне уже говорила это, но угрозу свою так и не исполнила. Простила все-таки, — зарываюсь ладонью в ее волосы на затылке и нападаю на ее губы.

Как одержимый целую мою сладкую девочку. Руками своими по ее телу, вспоминая, как до одури правильно она в них ощущалась.

— Я люблю тебя, — отрываюсь, только чтобы выдохнуть это в ее горячий рот, и снова набрасываюсь на мягкие желанные губы.

Самообладание у меня кончается. Я собирался сначала поговорить с Кудряшкой, объяснить ей все, но вместо этого пью ее дыхание и подталкиваю к, слава всем богам, пустому столу. Иначе я бы просто смел все с него к чертовой матери, чем разбудил бы Матвея.

Ловлю ее взгляд в изумленно распахнутых глаза. Наблюдаю за тем, как Лия покусывает губы в нетерпении.

Ее тонкая футболка натягивается на груди при каждом глубоком частом вдохе.

— Она стала больше, — ухмыляюсь, накрывая рукой мягкое полушарие. Размера полтора точно прибавилось.

— Так будет не всегда…

— Я тебя в любом виде хочу, девочка.

Быстро раздеваю Кудряшку сверху, облизываюсь на полную грудь, осторожно дотрагиваясь до сосков пальцами. Наклоняюсь, чтобы провести языком по выпирающим ключицам и подняться к шее.

Член отзывается от этого сочетания хрупкой нежности и соблазнительных изгибов и форм там, где больше всего хочется их видеть.

Кудряшка несмело тянет мою кофту. Помогаю ей стянуть ее, поддевая сзади и забрасывая куда-то на подоконник.

Она дергается, когда я вжимаю ее в себя. Стонет, едва я укладываю ладони на ее задницу.

Я пытаюсь стянуть с Лии бесформенные штаны, но она вдруг начинает сопротивляться. Всхлипывает, накрывая мои пальцы. Ерзает, пытаясь высвободиться.

— Малыш, ты не хочешь? Или тебе нельзя еще? Блин, вот я дурак, — запрокидываю голову и глубоко дышу, чтобы хоть как-то успокоиться.

Кудряшка прикрывает грудь руками. По щекам текут слезы.

— Я сделал тебе больно? — тут же спохватываюсь.

Ну и мудак же я. Набросился на нее, вообще ни о чем не подумал.

— Н-нет…

Она всхлипывает, и я вообще теряюсь. Не понимаю, как реагировать. Что случилось-то?

— У меня… — Кудряшка продолжает, я обнимаю ее, потому что она совсем трясется. Плечи ходуном ходят. — У меня растяжки… И шрам… — добавляет совсем тихо.

Я мысленно прикладываюсь ладонью ко лбу.

Ну и хрень же у нее в голове творится.

— У меня тоже шрамы есть, помнишь? — осторожно начинаю. — Еще и мышцы сдулись, — на самом деле нет, но пусть будет в списке. — Все, малыш, ты меня больше не захочешь. Напиться, что ли, с горя, как думаешь?

— Захочу… Я тебя хочу. Очень, — дышит мне в шею, водит ладошками по спине.

— Дурочка. Но моя, — прикасаюсь губами к виску, поддеваю резинку штанов и залезаю пальцами под нее. — Надеюсь, мозгами наш сын все-таки в меня пойдет.

Я усмехаюсь, быстро лишая Кудряшку штанов, пока она что-то возмущенно пищит в ответ на мое замечание и не концентрируется на остальном.

Растяжки, твою мать. Да я бы вообще их не заметил, если бы Лия мне не сказала. А шрам хочется зацеловать. Каждый сантиметр тонкой, еще слегка красной полоски.

Она так сладко дрожит от моих пальцев, что я становлюсь еще тверже, хотя, казалось бы, куда.

— Тебе точно можно? — переспрашиваю, приспустив штаны и выпустив член наружу. За запястье тяну руку с нежными пальчиками к стволу и подталкиваю Кудряшку обхватить его ладонью.