Его невинная пленница

— Бандитов? Долго думала, малышка?

— А кто ты?

— Я тут, значит, пытаюсь придумать, что делать с засвеченной рожей, а ты хочешь еще сильнее себя закопать? Любопытство может дорого тебе стоить.

В следующий момент он уже тащит меня в сторону дивана, оставляя на моем плече отпечатки пальцев. Я морщусь, потому что это действительно неприятно, но быстро переставляю ноги за ним, чтобы в ход не пошли методы хуже.

Он практически падает на диван, задирает пропитанную кровью футболку. Мне не слишком было видно, когда он первый раз обрабатывал рану, но, по моему скромному мнению, его дела стали хуже.

Нет, внутренние органы из него не выпадывают, но краснота вокруг на здоровой области явно стала ярче, а из самой раны струйкой, пусть и тонкой, вытекает кровь.

— Тебе нужно в больницу, — рассматриваю все это, выдыхаю растерянно.

— Нет. Им о таком положено сообщать ментам, а мне в ближайшее время лучше не дергаться и сидеть на жопе ровно. На сколько, говоришь, домик арендован?

— Я не говорила.

— Самое время сделать это сейчас.

— Еще пять дней, начиная с завтрашнего обеда, — признаюсь.

— Иди-ка сюда, девочка.

Он кладет ладонь на мою поясницу и резко толкает на себя, я приземляюсь на его бедра. Машинально раздвигаю ноги, чтобы нечаянно коленом не зарядить ему в то самое место, хотя надо было, наверное. Упираюсь коленями в диван по обе стороны от него.

— Поможешь мне не сдохнуть — отблагодарю. По мне, может, и не особо сейчас видно, но я не бедствую. Тебе лет-то сколько, малыш?

— Двадцать два. Почти двадцать три, — черт, язык совсем за зубами не держится.

— Серьезно? Младше выглядишь. Ну не суть, — он откидывается на спинку, одной рукой продолжает удерживать меня за талию. — Все равно девка молодая. Наверное, не на базе в глуши хочется отдыхать, а где-нибудь возле океана на пляже с белым песочком, да? Съездишь, даже останется еще. Шмоток себе купишь, че вам, бабам, надо еще?

— Девушкам, — машинально поправляю.

— Интересный ты экземпляр. Ну ладно, девушкам. Подлатай меня, а? У тебя вон какие руки нежные, не то что мои грабли, — он крутит в воздухе большими ладонями, я смотрю на свои.

Раза в полтора точно меньше. А то и в два.

Я вижу, что ему больно. Он старается не подавать виду, но на висках выступают капли пота, ноздри раздуваются от тяжелого дыхания, лоб постоянно в напряжении, нахмурен.

А если он действительно умрет прямо здесь? Вдруг у него все хуже, чем выглядит на первый взгляд?

Я же не прощу себя потом, он мне до конца жизни в кошмарах будет сниться.

— Убери пистолет. Пожалуйста… — поспешно добавляю.

— Боишься, да? — его пальцы скользят по моим ребрам. — Да я и так вижу, трясешься вон вся.

Он убирает оружие себе за спину, освобождает руку и стягивает грязную футболку через голову. Я тянусь к ватным дискам и бутылочке с антисептиком, пустой на треть, начинаю осторожно стирать кровь вокруг раны.

Слегка надавливаю.

— Аккуратнее, Кудряшка, — он дергается, пальцы впиваются в мое бедро с силой.

— Надо промыть. Тебе придется потерпеть, — мой голос выравнивается, я полностью включаюсь в процесс.

В какой-то момент мужская хватка на моем теле слабеет, пока я, наклонившись пониже, осматриваю края раны и пытаюсь понять, насколько все плохо.

Ему бы, конечно, нормально под анестезией все обработать, зашить, начать курс антибиотиков…

— Ментам не сдавай, малышка… — меня отвлекает его хриплый шепот, я вскидываю голову и заглядываю в его глаза.

Он отключается под моими руками, заваливается набок с закрытыми глазами.

Вот он, мой шанс.

Глава 3

Извинительный завтрак мне действительно приносят.

Довольно милый мальчик-официант в бабочке желает мне доброго утра и спрашивает, хочу ли я чего-нибудь еще.

— Спасибо, больше ничего не нужно. А аварию точно сегодня устранят? — интересуюсь с улыбкой.

— Должны сегодня, возможно даже раньше вечера. Наши специалисты уже занимаются этим вопросом.

Не то чтобы я сильно хотела в душ — я и холодной водой утром отлично справилась — но вот моему незнакомцу точно не мешало бы помыться. Он за ночь ужасно вспотел. Да и в целом, по-моему, вчера пробирался через лес. У него в волосах были какие-то веточки.

Мужчина все еще спал в гостиной на диване, поэтому я как-то машинально оглянулась по сторонам, убедилась, что никто ничего не видел, и только тогда плотно прикрыла дверь, держа в руках тяжелый поднос со свежей ароматной выпечкой.

— Сколько ты еще собираешься тут дрыхнуть… — бурчу себе под нос, несу поднос на скромную маленькую кухоньку. Взгляд падает на батарею.

Я туда спрятала пистолет, больше никаких надежных мест не придумала. В шкафах — слишком очевидно. Был еще вариант закопать его на улице, но я вчера видела здесь несколько дружелюбных псов, которые могли раскопать это «сокровище».

А в батарее вроде не видно. Да и кто туда полезет в здравом уме.

Возвращаюсь в гостиную, кружу вокруг дивана, со всех сторон рассматривая спящего мужчину.

И почему я не вызываю полицию? Почему не бегу со всех ног к охранному пункту базы?

Просто он вчера таким голосом попросил не сдавать его… Я прониклась. В детстве таскала домой побитых жизнью животных, выхаживала их, а теперь вот, прыгнула на уровень повыше.

Папа бы не одобрил. Не удивлюсь, если б он еще и за ремень схватился. Все-таки кошечки это одно, а тут целый здоровый мужик…

Он и правда большой. Довольно внушительные мышцы, крупные черты лица. Я бы даже назвала его красивым, брутальная такая красота, мужественная, если бы он не напугал меня до чертиков.

Отпрыгиваю от дивана и налетаю на современного вида торшер, снося его и падая на задницу, когда незнакомец внезапно начинает хрипеть и поворачивается на спину. До этого он спал на боку.

Мужчина шарит за поясом своих штанов, пока я сижу на полу и боюсь пошевелиться. Внезапно подрывается со своего места, прищуром обводит комнату, натыкается взглядом на меня.

— Где пистолет?

Так вот что он пытался найти.

— Нету, — квакаю, поднимаюсь на ноги. Держусь в стороне на расстоянии в несколько метров, подходить ближе не рискую. Мало ли что у него в голове.

— Мне повторить вопрос?

— Можешь попробовать, но мой ответ от этого не изменится.

— Куда ты его дела? — голос пропитывается рычащими недовольными нотами.

— Конечно я прятала его для того, чтобы сразу сказать тебе о тайнике.

Он еще сильнее хмурится. Спускает быстро ноги с дивана, но тут же с шумом тянет воздух в легкие, большая ладонь машинально ложится поверх моей повязки, которую я ему в итоге кое-как прилепила ночью.

— Не дергайся так, а то мне придется где-то доставать иголку и зашивать твою рану.

— Да я ни в жизнь тебе это не доверю, — сканирует меня с ног до головы каким-то странным взглядом.

Обидно было, между прочим. Я тут скакала возле него, пледом накрыла, когда его знобить начало. А теперь вместо благодарности получаю вот это — хмурое небритое…хамло, что уж тут церемониться.

— Я не вызвала полицию, потому что мне стало слишком жалко тебя. Не хочу знать, что ты сделал, поэтому просто уходи.

— Да не могу я пока уйти, ты не поняла еще? Меня ищут, шерстят окрестности. Если я высунусь — сразу заработаю дырку в башке. И вот ее уже зашить не получится, — раздраженно отмахивается от меня, тянется пальцами к медицинской повязке и поддевает край.

— Ты что делаешь?! — подбегаю к нему и бью по рукам. — Нормально там все, пока не надо менять.

— Тогда почему мне так хреново, если там все в норме?

Прикладываю ладонь к его лбу. Горячий.

Он весь как раскаленная сковорода!

— У тебя температура. И высокая притом. Надо к врачу…

— Не надо, переживу как-нибудь, — он опять пытается встать, жизнь его не учит вообще. Падает обратно, держится за свой многострадальный бок.

— Не переживешь. Антибиотики надо, ну хоть какие-нибудь.