Страница 3 из 5
Смерть наступила почти мгновенно — так сказал полицейский медик. Мы сидели в пыльной духоте коронерского суда и слушали монотонный бубнеж, с которым эксперт зачитывал нам свидетельство. Рулевая колонка проломила грудную клетку, и все внутренние органы сорвало с их мест. Это не редкость, уверял медик, особенно при авариях на больших скоростях. Здесь, казалось, нет никаких вопросов… За исключением одного: конкретно на той извилистой дороге старик, на мой взгляд, не мог ехать быстрее тридцати пяти миль в час. К тому же он не любил быстрой езды.
Спустя какое-то время мы друг за другом вышли на пешеходную дорожку (прошу прощения, на «тротуар») и, собравшись в кружок, стали размышлять, как поступить дальше.
— Я, конечно, прослежу, чтобы вам заплатили, — сказал мистер Хоуксворт, семейный адвокат (седовласый старикашка в очках-половинках и с бородавкой на кончике носа). — Также, если хотите, мы оплатим вашу обратную дорогу до Соединенных Штатов.
— Это весьма щедро, — произнес я, чувствуя себя довольно глупо в своей выцветшей нейлоновой куртке и поношенной голубой рубашке.
— Что-нибудь еще? — спросил меня адвокат.
— Да, — ответил я. — Лишь одно. Не хочу лезть в семейные дела, но вам ведь известно, что старик Пайк мне доверял. Не могли бы вы немного просветить меня о том, что теперь будет… с бизнесом?
Хоуксворт пожал плечами.
— Это очень простая схема, и в ней никогда не было ничего секретного. В случае смерти Уолтера Пайка каждый из ныне живущих членов семьи получает равную долю бизнеса и личного состояния покойного.
— Хотите сказать… им всем достанется одинаково? Никто из них не отхватит больше других?
— Ну, Хьюго, очевидно, возьмет на себя руководство делами компании, однако в нынешние времена организация в значительной мере руководит собой сама.
Я покосился на одетых в черное Эмили, Чарльза, Хьюго, Роджера и Сесили, и в это обычное для Брайтона ясное утро, я стал задаваться вопросом: а нет ли у меня галлюцинаций? Все они казались не более смертоносными, чем упаковка сливочного сыра.
Не смотря на это, возвратившись в свою маленькую съемную квартирку, обращенную окнами к набережной Блэк-Рока, я сел за покосившийся стол и составил список всего, что знал и подсознательно чувствовал о семействе Пайков.
Хьюго относился к разряду прекрасно образованных английских хамов. Хорошая государственная школа, за ней — Оксфордский университет, ну а после — заранее подготовленное местечко в папочкиной компании. Он был женат на невзрачной девушке по имени Элси, которая, по всей видимости, не часто выбиралась с ним в люди; я подозревал, что Хьюго полировал рукоятку своей старой крикетной биты где-то на стороне. Вкусы у него дорогие: водит «Дженсен» за двенадцать тысяч долларов, живет в лондонском таунхаусе и частенько зимует на Багамах. Я не особо много общался с ним, но казалось, он только и рассказывает, что обо всех тех случаях, когда ему на трассах Британии удавалось оторваться от полиции. Карточные долги? Возможно. Немного лишних денег, наверняка, не помешало бы ему. Но прикончить отца? Хьюго казался для этого чересчур несовременным и лишенным воображения.
Эмили уже стукнуло семьдесят три, и, не смотря на то, что английские старушки весьма раздражительны и смертельно опасны, с трудом верилось, что эта иссохшая бабулька могла организовать кончину собственного брата. Тем не менее… содержать дорогущий особняк стоило ей немалых средств, жизнь проходила мимо, и, возможно, Эмили чувствовала, что если она не получит деньги сейчас, то не получит их уже никогда. Возможно, она мечтала о пенсии на Майами-Бич. А с другой стороны, может, и не мечтала. Однако она была чудаковатой и странной — а никогда нельзя исключать наличие злого умысла в действиях чудаков, какими бы безобидными с виду те ни казались.
Чарльз — вечный младший брат. Он тоже был женат. Его избранницей стала сварливая рыжеволосая ведьма по имени Норма — жесткая, амбициозная деваха прямиком из школы Родин (ультрамодного учебного заведения для молодых леди, располагавшегося во дворце неподалеку от Брайтона). Чарльз, насколько я мог судить, был добродушным болваном. Однако я не стал бы утверждать, что расчетливое убийство — это нечто неприемлемое для жизнерадостной Нормы. Чарльз всю жизнь находился в тени Хьюго, — учился в менее престижной школе и менее престижном университете, — и, возможно, он решил, что пришло время наложить лапы на кой-какие деньжата и улучшить свою судьбу.
Сесили было девятнадцать лет. Симпатичная, слегка непокорная, она все же была истинным членом семейства Пайк. За хорошей школой для девочек последовала хорошая школа благородных девиц в Швейцарии, и теперь казалось, что Сесили проводит все свое время, наряжаясь в шмотки «Йегер» или разъезжая по сельской местности верхом на верной лошади. Она влилась в толпу тех, кто пытался завести знакомство с принцессой Анной, и убийство, на первый взгляд, было не совсем тем, чем интересовалась Сесили. Папочка снял для нее небольшие старомодные апартаменты в Лондоне, и она являлась членом того клана гипертрадиционных девушек Челси, известного как «Слоун-Рейнджеры» и названного так в честь расположенной поблизости площади Слоун-сквер. Она вся была обвешана шелковыми шарфами и жемчугом и встречалась с музыкантом по имени Билл.
И, наконец, — старый ворчун Роджер. Как и Чарльз он всю жизнь был младшим братом. Он прослужил в британской армии около семнадцати лет, а затем, когда Уолтер взаправду нажил кучу денег, демобилизовался, чтобы получить свою долю новообретенного семейного богатства. Он ушел от своей жены, неказистой женщины с лицом таким же примечательным, как бутерброд с арахисовым маслом. Не приходилось сомневаться, что у Роджера был по-настоящему злобный нрав и что ему всегда казалось, будто Уолтер нависает над ним подобно горе Маттерхорн. Зависть? Гнев? Тайные долги? Роджер водил самую дешевую машину в семье и обитал в уродливом полуотдельном доме недалеко от Херстпирпойнта.
Я снова и снова просматривал свой список потенциальных подозреваемых. Возможно, смерть Уолтера не имеет к ним никакого отношения. Возможно, в игру вступила какая-нибудь конкурирующая риэлтерская фирма, заказавшая убийство Уолтера Пайка. Однако это было маловероятно. По той простой причине, что в Англии дела подобным образом не решаются. Тебя исключают из клуба или пускают слух, что ты частенько наведываешься к женщине с дурной репутацией. Но не убивают.
Если Уолтер Пайк был убит, — а этому не находилось никаких доказательств, — тогда это совершил кто-то из членов семьи. Такова была моя теория.
В тот же день, поздним вечером, когда над морем и тускло-серой конструкцией пирса «Пэлас» сгустился дождливый сумрак, я заглянул в полицейский участок Брайтона и переговорил с инспектором, который занимался аварией Уолтера Пайка. Тот был невысоким, толстеньким, вежливым и тупым. Он всучил мне чашку английского полицейского чая светло-коричневого, ужасно горячего и обжигавшего стенки желудка.
Мы расположилась в его крошечном кабинете, и он стал кропотливо перебирать свои записи.
— Вот, нашел, — сказал инспектор. — Пайк, Уолтер. Дорожная авария. Вскрытие и отчет о происшествии. Больше ничего.
— Вы осмотрели машину? — поинтересовался я.
— В смысле? — спросил инспектор.
Нельзя забывать, что английская полиция до крайности скрупулезна.
— Есть ли в авто неисправности? Вы проверяли? Как там рулевой механизм, подвеска и все такое?
Инспектор зарылся в заметки еще на пять минут. Затем покачал головой.
— Нет. Машина в полном порядке. Механизм в идеальном состоянии. Хотя у нас имеется ориентировка на радио.
— На радио?
— Именно. По всей видимости, где-то в промежутке между аварией и нашим прибытием на место происшествия некое неизвестное лицо (ну или группа лиц) забралось в машину и украло радиоприемник. Попахивает безумием, как по мне.