Ах, как я от теней устала

Грэм Мастертон

«АХ, КАК Я ОТ ТЕНЕЙ УСТАЛА»

Дождь лил так сильно, что Марк остался в «Рэндж Ровере», отпивая прямо из фляжки холодный эспрессо и слушая по радио пьесу про вдову одержимую вязанием свитеров для недавно умершего мужа.

«Я целую вечность искала этот оттенок серого. Он называется „шале“ и подходит к цвету его глаз».

«Он умер, Морин. И никогда его не наденет».

«Не говори глупостей. Никто не мёртв, пока ты помнишь, как они выглядят».

Марк уже подумывал закругляться, когда увидел Кэти в ярко красном дождевике с остроконечным капюшоном, которая устало тащилась к нему через поле. Марк опустил окно и ему на щеку брызнул ледяной холодный дождь.

— Выглядишь как утопленница! — выкрикнул он. — Почему вы никак угомонитесь?

— Мы нашли нечто действительно невероятное, вот почему.

Кэти откинула капюшон. Её русые кудряшки липли ко лбу, на кончике носа повисла капелька.

— Где Найджел? — спросил Марк.

— Всё ещё там, копает.

— Я сказал ему исследовать рвы. Какого хрена он там копается?

— Марк, мы думаем, что возможно нашли Шалот.

— Что? О чем ты говоришь?

Кэти вытерла дождь с лица.

— Это вовсе не рвы, в своё время они были речкой с островом посередине. А те бугры, которые мы сочли овчарнями железного века — это камни, вырубленные и обтесанные как плиты для строительства стен.

— Ну, понятно, — сказал Марк. — И вы с Найджелом тут же подумали — Шалот!

— Почему нет? Месторасположение верное? — верное: вверх по течению от Кэдбери. А всем известно, что Кэдбери был Камелотом.

— Вы с Найджелом безнадёжные романтики, — покачал головой Марк.

— Дело не только в плитах. Мы нашли нечто вроде металлической рамы. Она большая, и очень окислившаяся. Найджел полагает, что возможно это зеркало.

— Понял… остров, Камелот, зеркало. Наверняка это Шалот.

— В любом случае, пойдём и взглянешь.

Марк глянул на часы.

— Давайте отложим это до завтра. В такую погоду мы не сделаем ничего путного.

— Марк, пожалуйста.

Марк был боссом, а Кэти всего лишь студентом-историком, нанятым на пасхальные каникулы, но он уже выяснил, насколько упорной она может быть.

— Хорошо, — сказал он. — Если я должен.

Вдова в радиопьесе все ещё переживала из-за последнего свитера: «Он не очень любит рукава реглан… ему кажется, что они делают его круглоплечим.»

«Он мёртв, Морин. Надо полагать, что никаких плеч у него нет».

Кэти начала подниматься на холм. Марк вылез из «Рэндж Ровера» и, сквозь высокую траву, побрёл за ней. Его бы вообще сегодня здесь не было, если бы не отставание от графика на одиннадцать дней; да совет графства, надоедающий с финальным отчетом.

— Только подумай! — обратилась к нему Кэти. — Шалот!

Марк догнал её:

— Забудь, Кэти. Проклятая женщина в замке, умирающая от неразделённой любви. Прямо про мою бывшую, если задуматься.

Они взобрались на вершину. Под ними лежала затуманенная болотина, которую по диагонали пересекал древний ров. Было видно, как, в примерно в четверти мили от них, копал Найджел во флюоресцентно-жёлтой куртке и белом пластиковом шлеме.

— Видишь? — настойчиво продолжала Кэти. — Остров, река… всё как Теннисон описывал.

— Это не Шалот, Кэти. Даже если бы было так, он находится прямо посреди предполагаемого маршрута для Вулстонской объездной магистрали, которая уже задерживается на три года, и превышает бюджет на шесть миллионов. А это значит, что совету графства придётся пересмотреть весь план строительства дорог, и нам не заплатят, пока этот бардак не пройдёт через полномасштабное общественное расследование, что, скорее всего, означает лет через пятнадцать.

— Но подумай об этом! — сказала Кэти. — Возможно там, где копает Найджел, был остров, на котором стоял замок, в котором ткала свои гобелены Волшебница Шалота. А вон тот ров был рекой, по которой она плыла в своей лодке в Камелот, напевая перед смертью последнюю печальную песнь!

— Если всё это правда, дорогая, то это холм который мгновенно обанкротит компанию «ОИО».[1]

— Но мы бы стали знаменитыми, разве нет?

— Нет, не стали бы. Для начала, ты же не думаешь, что нам разрешили бы его раскопать, правда? Вы с Найджелом — всё ещё студенты, а я не найду курган, даже если споткнусь об него. Кроме того, нам платят не за то, чтобы мы находили места выдающегося археологического значения, а за то, чтобы мы их не находили. Пряжка бронзового века? Сунь её в карман и найди ещё раз, в пяти милях от предполагаемой стройки нового супермаркета. Овчарня железного века — отлично. Мы можем вызвать экскаватор и перенести её в экспозицию древней Британии во Фроме. Но только не Шалот, Кэти. Шалот утянет нас на дно.

Они с трудом спустились с холма и пересекли луг. Когда они, запыхавшиеся, подошли к краю рва, Найджел поднялся и снял шлем. У Найджела были мелкие кудряшки, ярко красные щёки и свежее простоватое лицо, как у хоббита. Но Марк нанял его не за внешность из Средиземья. Его приняли на работу, потому что он читал в университете Эссекса курс «Археология и Ландшафт», и Марк мог похвастаться, что «ОИО» была «полностью укомплектована ведущими специалистами в своей области».

— Найджел! Как дела? Кэти сказала мне, что ты нашёл Шалот.

— Ну… нет, Марк! Столь поспешные заключения мне не по душе! Но эти плиты, смотри!

Размахивая руками, Найджел кружил вокруг поросших травой кочек:

— Я срезал часть дерна, видишь… а под ним… ну, видишь? — Он показал на шесть или семь прямоугольных камней цвета хорошо созревшего чеддера. — Известняк, и взгляни на эти отверстия… конец тринадцатого века, я бы сказал.

— И ты думаешь, что это Шалот?

Моргая, Найджел оглядел лужайку:

— Местоположение предполагает это с наибольшей вероятностью. Здесь определённо была башня. Ты же не будешь использовать плиты в пять футов толщиной для постройки свинарника, не так ли. Но для чего кому-либо строить башню здесь, посреди долины?

— Не знаю. Ты мне скажи.

— Ты построишь здесь башню либо как каприз, либо как тюрьму для кого-нибудь.

— Вроде Волшебницы Шалота?

— Вот именно.

— Но, если здесь была башня, то где её остатки?

— О, скорее всего, растащили за все эти годы. По очень грубым прикидкам, она была понастроена незадолго до 1275 года, а заброшена, скорее всего, около 1340-го, во времена Черной Смерти.

— Вот как? — Марк уже пытался прикинуть: какое оборудование им понадобится, чтобы перетащить эти плиты и где их можно незаметно выбросить.

Найджел показал на всё ещё наполовину сокрытую в траве плиту. На ней были высечены глубокие отметины.

— Смотри — здесь можно разглядеть крест, часть черепа и буквы DSPM. Это акроним на средневековой латыни, означающий: «Господь уберёг нас от погибели в сих стенах».

— Значит, кто бы ни жил в этой башне… они могли быть заражены Черной Смертью?

— Да, это наиболее очевидное предположение. Разве не удивительно?

Марк огляделся. Он не мог определиться, что его раздражало больше, археология, или дождь:

— Кэти сказала, что ты нашел что-то металлическое.

— Так вот, да! И это — решающий аргумент!

Найджел прошагал к своим раскопкам. В грязи едва виднелся кусок почерневшего металла, длиной примерно полтора метра и закруглённый с обоих концов.

— Это каминная решетка, так ведь? — спросил Марк.

Найджел частично её очистил, и Марк видел вырезанные на ней цветы, виноградные грозди и вьющиеся стебли. В центре была выпуклость, похожая на человеческое лицо, настолько залепленное грязью, что невозможно было сказать: мужское оно, или женское.

Марк пригляделся:

— Всего лишь старинная викторианская решетка для камина.

— Я так не думаю, — сказал Найджел. — Полагаю, это верхняя часть зеркала. Притом, зеркала тринадцатого века.

1

«ОИО» — «Оценка Исторических Объектов».