Страница 76 из 95
— Нет, этого я тоже не могу сделать. Видите ли, дело мисс Крайль крайне необычно. Я расскажу вам то, что могу, так как, по-моему, это — кратчайший путь, который позволит вывести вас из заблуждений и исключить абсурдное предположение о том, что любая угроза в отношении мисс Крайль может исходить только из одного направления — моей конторы. Но я буду вынужден опустить все имена. И прошу вас не разглашать наш разговор. Особенно нежелательна его передача самой мисс Крайль. Мне известна ваша добрая репутация. Я вам оказываю доверие, поэтому и вы должны вести себя соответственно в столь деликатной ситуации. Думаю, мне лучше рассказать обо всем самому, чем побуждать вас заниматься расследованием прошлого мисс Крайль.
— Значит, у нее есть прошлое?
Глаза Уоткинса сузились, а губы плотно сжались. На лице появилась какая-то скоротечная гримаска, словно он в данный момент тужился, чтобы сконцентрировать все свои умственные способности.
— Эта несчастная девушка Фостина Крайль — незаконнорожденный ребенок. Ее мать была — ну, как это назвать поделикатнее? — одной из тех, которых Киплинг первым назвал «представительницами древнейшей профессии на земле». Теперь мы знаем гораздо больше о доисторических нравах и отдаем себе отчет, что проституцию можно считать самой современной профессией. Здесь нет никакой собственности, не существует брака, а там, где нет брака, нет и порока.
— Значит, ее мать была проститутка? — воскликнул, не веря своим ушам, Базиль.
— Если выразиться точнее — куртизанкой, выдержанной в лучших традициях Нинон Д’Анкло. — Улыбка сузилась, стала более интимной, вероятно, он про себя смаковал какой-то скандал, выхолощенный неумолимым временем.
— Крайль — это ее настоящее имя. Но в кругу подобных ей профессионалок она была известна под другим.
— Вы, конечно, мне его не назовете.
— Думаю, лучше этого не делать. Она родилась в Балтиморе и была дочерью человека, который сочинял религиозные песнопения. В девяностых годах она убежала из дома и очутилась в Нью-Йорке, а затем в Париже. Там она стала звездой «полусвета» — одной из тех парижских гурий, которых с такими подробностями и с таким блеском описывал Бальзак. Она, по сути дела, была простой американской провинциалкой, но от своих великолепно образованных любовников научилась говорить и писать на прекрасном французском языке, разбираться в музыке, понимать толк в искусстве и беллетристике… Это, конечно, непонятно американцу вашего поколения! Только Париж в девятнадцатом веке и Афины в век Перикла рождали таких женщин. Эта истинная представительница «полусвета» обладала всем, что имели наиболее знаменитые светские дамы, за исключением одного — права на законный брак и соответствующий статус, который этим браком приобретается. Она вела более роскошную жизнь по сравнению с любой респектабельной женщиной. У нее было состояние, она энергично занималась общественной деятельностью, пользовалась любовью и даже уважением со стороны своих обожателей. В наше время, молодой человек, даже порок мог обладать какой-то изысканностью. Но вашему поколению этого никогда не понять. Я говорю, что она была куртизанкой, но что это вызывает в вашем сознании двадцатого столетия? Накрашенные волосы, кроваво-красные ногти и особые слэнговые словечки типа «фрайер». А эта женщина была наделена умом. Она обладала превосходными манерами.
— А кто отец Фостины?
— Этот человек был нью-йоркцем и вложил крупные деньги в торговое судоходство. В 1912 году он без лишнего шума хотел получить развод от своей супруги и ради этого отправился в Париж. Там он нарочно разъезжал в роскошном авто с этой женщиной в Булонском лесу, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Одной- единственной прогулки с ней в открытом автомобиле было достаточно, чтобы шокированный таким пассажем пуританский суд признал это неопровержимым доказательством супружеской измены с его стороны. Для этой цели из Франции в Америку были доставлены свидетели, и таким образом он добился от жены желанного развода. В это время широкое распространение получили слухи о том, что он заплатил соучастнице тысячу долларов за привилегию прокатиться с ним в открытом автомобиле в общественном месте и использование ее имени на бракоразводном процессе. Она поставила условие, что он, доставив ее до порога дома, там и распрощается с ней навсегда, не претендуя больше ни на что, кроме, может, поцелуя руки. Но… Фостина — ребенок этой парочки.
— Выходит, они не расстались на пороге ее дома?
— Тогда они расстались. Но затем произошло нечто экстранеординарное. А может, ничего такого особенного в этом и не было. Вероятно, она отлично знала свое ремесло. Может, та невероятная выдержка, которую она продемонстрировала во время их выезда в парк, входила в разработанный ею план. Видите ли, он отводил ей роль подставного лица. Эта женщина, в компании которой его все видели, должна была стать предлогом для развода. Однако эта женщина, которая стала для него лишь удобным поводом для осуществления своих замыслов, радикальным образом перевернула его жизнь: он без памяти в нее влюбился. Что, трудно в это поверить? Годы, проведенные в Париже, настолько отточили ее ум, что она стала самой интеллигентной и красивой женщиной, ее волосы казались снопом огня, кожа — белым снегом, а тело у нее было, как у Афродиты с картины Боттичелли…
— Вы близко знали ее в то время? — спросил Базиль и тут же спохватился, осознав, что выражение в таком контексте приобретало несколько иной смысловой оттенок.
— Да, мне была предоставлена такая привилегия, — > просто, без подтекстов, ответил Уоткинс, но в его старых глазах промелькнула озорная искорка. — Кроме всего прочего, я был и адвокатом этого богача.
— Вот, значит, каково происхождение этой робкой, анемичной, мечтательной девушки! — Базиль старался обдумать все, что ему пришлось услыхать о Фостине.
Уоткинс недоуменно пожал плечами:
— У нас в те времена бытовала поговорка — при флирте зачинают ханжу.
— Подозревает ли она об истинном положении вещей?
— Думаю, что нет. Как ее опекун, я исполнил все пожелания родителей и утаил от нее эти сведения. Поэтому я и не хочу, чтобы вы передали Фостине наш с вами разговор. Она подвержена условностям и вообще чрезвычайно чувствительная девушка. Это еще больше подорвет ее моральный дух, который и без того никогда не отличался особой крепостью.
— А ее мать влюбилась… в этого человека?
На старые глаза адвоката набежала пелена, и он устремил свой взгляд снова на бухту.
— Какой же мужчина может до конца понять такую женщину, как она? Да и зачем ее понимать? Он просто ею наслаждался! — И вновь Базиль заметил, что адвокат прибегает в своей речи к глаголу с двусмысленным значением.
— Он привез ее в Америку, подарил небольшой домик в Манхэттене и летний коттедж в Нью-Джерси, который был ее собственностью много лет. Он получил развод от супруги, но на своей пассии так и не женился. Даже тогда, когда она от него забеременела.
— Почему?
— Мой дорогой юноша, все началось в 1912 году. Мужчины этого поколения не женились на женщинах такого сорта. Думаю, что сегодня он бы это сделал. Ваше поколение стерло все разграничительные линии. Вы теперь не называете этих женщин представительницами «полусвета». Вы называете их либо хозяйками сомнительных салонов, либо манекенщицами, либо «звездами» и женитесь на них без особых угрызений. Ваш подход к этому делу известен, ваше слэнговое словечко «путана» обычно употребляется в сочетании с прилагательным «дешевая», и вы обычно относите это выражение только к заляпанной грязью, не имевшей успеха? в жизни проститутке. Ваше поколение готово стерпеть любое нравственное падение, но только не экономический провал.
— А разве ваше поколение не порождало зло, уподобляя Еву женщине легкого поведения? — возразил Базиль. — И все только ради получения удовольствия от мерзкого разврата. Нет, наше поколение более реалистично и не обладает такой бессердечностью.
— Может быть. Я слишком увяз в старых идеях, и у меня нет никакого желания подвергать их анализу. Само собой разумеется, наши условности заставили Фо- стину страдать из-за того, чего она не знала и не понимала. Она родилась в 1918 году. Ее матери в то время было сорок три, а отцу за пятьдесят. Он знал, что долго не протянет. Болезнь сердца, которую унаследовала от него Фостина. Он хотел обеспечить свою маленькую дочь и ее пользовавшуюся скандальной репутацией мать, но без особой огласки, что могло лишь нанести вред ребенку. Он посоветовался со мной, и я пояснил ему, что он может не упоминать в своем завещании их имена и не вызывать таким образом грандиозного скандала, так как существовали другие, законные наследники со стороны разведенной жены, которые непременно оспорят в суде правомочность включения в завещание пункта, касавшегося его любовницы. Я предложил ему сделать им до* рогой подарок перед смертью, то есть сделать то, к чему теперь часто прибегают, чтобы избежать уплаты налогов на наследство. Но, к сожалению, за день до подписания сделки у него произошел сердечный приступ, и он умер, не оставив матери Фостины почти ничего, если не считать двух домов и нескольких драгоценных камней. Она пришла ко мне за советом. Мы решили сохранить коттедж в Нью-Джерси, а дом в Нью-Йорке продать. Эта сделка принесла достаточную сумму, чтобы обеспечить приличную жизнь Фостине, включая и расходы на ее образование. Я был лротив продажи драгоценностей, сегодня они могут принести приличные деньги.