Страница 4 из 95
— Прощайте, мистер Кейлер. Было приятно с вами познакомиться.
— Лори, но…
— Мне в самом деле уже пора. Меня дома ждет мать. Она будет волноваться.
— Ну, позвольте, я хотя бы подвезу вас до дома. В этом-то вы не можете мне отказать!
— Не беспокойтесь. Вот мой шофер. Я прекрасно доберусь и сама.
— Лори, я настаиваю. Вы, наверное, слыхали, что я самый отчаянный работник во всем Госдепартаменте, и я не потерплю никаких возражений.
Лори закусила губку. Наконец она повернулась к свирепому и хмурому шоферу, не отходившему от нее ни на шаг, и робко спросила:
— Можно?
Наступила долгая пауза. Джини чувствовал, что и сенатор Хасбаум, и его приятели во все глаза наблюдают эту молчаливую сцену, но сейчас для Кейлера существовала только Лори, а все остальное словно растворилось в тумане. Джини спокойно и уверенно уставился на шофера, а тот, в свою очередь, внимательно рассматривал самого Кейлера.
И вот, наконец, шофер кивнул. Кивок был легкий, едва заметный, и если специально не присматриваться, то его вообще можно было упустить из виду. Лори ра- зулыбалась и защебетала:
— Благодарю вас, Джини. Пожалуй, я не откажусь.
— Ну вот, по-моему, это первые разумные слова, которые я услышал от вас за весь вечер, — подытожил Джини. — Только позвольте, я отлучусь на минуточку и попрощаюсь с Госсекретарем.
Лори кивнула:
— Хорошо. Я подожду вас у подъезда.
Джини успел мимоходом подмигнуть сенатору Хасба- уму и стал протискиваться между гостями в надежде отыскать самого Генри Несса. Как и предполагал Кейлер, молодого и энергичного Госсекретаря окружала стайка кокетливых женщин, ворковавших, словно голубки, и восхищавшихся конгениальными фразочками, которые время от времени глубокомысленно ронял Генри. Новоиспеченная невеста, Рета Колдуэлл, в нелепом ярко-красном платье, которое не только не шло, а откровенно портило ее далеко не безупречную фигуру, буквально повисла у него на руке. Рета вцепилась в своего жениха с такой недюжинной силой, что, казалось, оттащить девушку от ее кумира можно только при помощи здоровенных клещей.
— Генри! — позвал Джини. — Эй, Генри!
Генри Несс оглянулся, и на его холеной, гладко выбритой физиономии вспыхнула ослепительная дежурная улыбка, которая всякий раз возникает на лице опытного политика, стоит только тому услышать, что его кто-то зовет. В конце концов это ведь мог окликнуть и фотограф, а после облетевших весь мир снимков, где запечатлен вечно хмурый Никсон, в демократическом лагере началась паника и всем предложили отныне резко повеселеть. По крайней мере внешне.
— Джини, как у тебя дела? — поинтересовался Несс.
Недолго думая, он протянул руку прямо над головой какой-то миниатюрной дамочки, и они с Кейлером обменялись рукопожатиями. — О твоих мексиканских успехах наслышан. Молодец!
— Да, делишки продвигаются, — бодро отозвался Кейлер. — А у тебя все вообще восхитительно. Поздравляю с удачным выбором, Генри. И тебя, Рета, тоже. Вы оба блестяще выглядите.
Рета уставилась на него. Он знавал ее и в былые времена, когда был еще совсем молодым и зеленым. По неопытности Кейлер пытался тогда баллотироваться в один из законодательных органов. И теперь Рета, очевидно, вспомнила, что однажды Джини имел возможность лицезреть, как она, вдребезги пьяная, лезла целоваться ко всем мало-мальски известным политикам, несказанно удивленным распущенностью этой молодой особы.
— Генри, к сожалению, я должен уехать, — извинился Джини. — Дела государственной важности, ты же понимаешь… Но если честно, я от всей души желаю вам всего хорошего в вашей будущей совместной жизни.
И надеюсь, что мой прогноз на ваше счастье оправдается.
Генри еще раз тряхнул руку Джини и, как-то очень уж неубедительно улыбнувшись, вновь повернулся к замирающим от восторга дамам.
— Да, Генри не прочь пустить пыль в глаза этим курочкам, — заключил Джини, ловко орудуя локтями и пробираясь к выходу.
Женщины никогда не осмеливались спорить с Генри и тем более задавать каверзные вопросы, которые могли бы поставить в тупик самого блестящего политика и оратора. Здесь никто не выпытывал у Несса, какого черта американские ракеты размещаются непременно на территории Турции, и почему это правительство смотрит сквозь пальцы на то, что вирус коммунизма уже проникает в ряды чернокожего населения. Женщин, безусловно, интересует куда более важная информация — в чем он ложится спать, трусы от какого портного надевает по воскресеньям и, что самое главное, — есть ли вообще что- нибудь под ними.
Джини накинул плащ и двинулся вдоль великолепного мраморного коридора вперед, к заветному выходу. Дождь прекратился, но мокрые тротуары еще блестели. Дул влажный ветер, обещавший ливень на всю ночь. Лори и ее шофер стояли на каменных ступенях, и когда Джини приблизился к ним, ему вдруг показалось, будто Лори стоит как-то уж слишком близко к шоферу и словно что-то нашептывает ему на ухо. Джини замешкался было, но в ту же секунду девушка повернулась и, отыскав глазами Кейлера, радостно улыбнулась. Не проронив ни слова, шофер мгновенно отошел от Лори и направился к своей машине — сияющему черному лимузину. Он с достоинством уселся за руль, сдал назад и остановился, поджидая их в стороне. Шофер не смотрел по сторонам, но Джини тут же почувствовал, что тот не выпускает их из виду, следя буквально за каждым движением, и готов в любой момент, как верный пес, вступиться за хозяйку.
Лори затянула на своей восхитительной шее длинную красную бархатную накидку и ладонью откинула назад волосы.
— По-моему, шофер начинает нервничать, — усмехнувшись, констатировала она. — Мама строго приказала ему не спускать с меня глаз, вот он теперь и буравит меня взглядом, опасаясь, как бы я случайно не исчезла.
Джини тронул Лори за руку.
— Послушайте, а он всегда такой свирепый? — закинул удочку Кейлер. — Мне кажется, что если бы я вдруг решил ущипнуть вас, к примеру, за мочку уха, — так, без всякой задней мысли, — он тут же подскочил бы и вышиб из меня дух. Я и глазом не успел бы моргнуть.
Лори рассмеялась.
— Да уж, по этой части он мастер. Мать говорила мне, что он — самый добросовестный и честный слуга из всех, которые перебывали в нашем доме. А их было немало. К тому же он просто дока по борьбе кравмага.
— Кравмага? Никогда о такой не слышал.
— Ну, это система самообороны, что-то вроде кунгфу, по-моему. Ее изобрели в Израиле. Главное в ней — полное уничтожение противника любыми средствами.
Джини удивленно поднял брови.
— Знаете, ваше заявление обескураживает откровенностью. Мы, политики, привыкли скрывать подобную информацию. По крайней мере ваша кравмага лишена лицемерия.
Они стояли на тротуаре и ждали, когда лакей выкатит из гаража машину Джини. Рядом прохаживался привратник в желтой ливрее и короткими затяжками покуривал сигарету. А вдали, в нескольких сотнях ярдов, взмывал в небо сияющий шпиль памятника Вашингтону. Сейчас, в легком вечернем тумане он походил на призрачный надгробный камень. Где-то из района М-стрит донеслась трель сирены.
— Вы не должны сердиться на Мэтью. Он ведь исполняет свой долг, — заступилась за слугу Лори.
— Мэтью? Так зовут вашего шофера?
— Да, но, понимаете, он, к сожалению, немой. Мэтью не в состоянии выговорить ни единого слова. Он когда- то состоял на французской секретной службе в Алжире, и когда Мэтью выследили, ему вырвали ногти и отрезали язык.
— Да вы шутите.
— Нисколько. Это правда.
Джини покосился на черный «кадиллак», поджидающий их у поворота. В боковое зеркальце Кейлер заметил напряженный и суровый взгляд Мэтью, и ему показалось, будто глаза слуги словно сами по себе витают в ночном тумане.
— Да, наверное, подобное испытание кого угодно превратит в угрюмого и недоверчивого человека.
Лори печально кивнула.
— Вы правы. А это ваша машина?
К подъезду подкатил белый «нью-йоркер», и привратник распахнул его дверцы. Джини сунул по доллару привратнику и лакею, подогнавшему автомобиль, а потом уселся за руль.