Мама, это ты?

Повернулась на другой бок, заставила себя считать овец. Тех самых, чью шерсть мы когда-то перебирали, чесали, пряли. Потом стирали, красили и вязали всевозможные теплушечки. Варежки, носки, шарфы…

Всегда мечтала научиться вязать кофты, но наша преподавательница по рукоделию была той ещё грымзой. Впрочем, я о ней уже вспоминала не так давно, ну её.

С превеликим трудом я заснула, чтобы… тут же начать прелюбодействовать со своим работодателем. Ух, как он меня целовал! А как сладко дрожали ноги, когда обхватывали его талию... И потом, после того, как тело взорвалось от невыносимого наслаждения, я проснулась. В пять утра.

И что теперь делать?

Поразмыслив, поняла, что уже не усну, поэтому встала, торопливо перестелила постель и таки двинулась в сторону ванной комнаты. Нет, и как я могла так сбить простынь, что она верёвочкой ютилась на краю кровати? Наволочка взмокла, одеяло и вовсе наполовину выбилось из пододеяльника.

Фух, надо успокоиться. Вот так, умыться, лечь в ванну, расслабиться. Не думать о том, как горячи губы Олега Степановича. Не думать, я сказала!

Кое-как, постанывая от боли в рёбрах, я смогла промыть свою встрёпанную шевелюру, нанесла бальзам, чтобы потом суметь нормально расчесаться. Намылила мочалку, принялась изо всех сил тереть себя, чтобы отвлечь тело от того томления, которое никак не желало его отпускать. Тёрла долго, аж руки заломило, а кожа и вовсе горела огнём. Наконец, всполоснувшись, я надела ночную сорочку, сверху накинула пресловутый халат, который совсем недавно, буквально час назад распахивал князь, навертела на волосы тюрбан и отправилась в комнату.

Хвала Господу, никого по дороге не встретила!

Разве что рыжего кота, который трусцой бежал по коридору. Надо же, не знала, что здесь есть кот, до этого только собаку видела.

Внезапно кот остановился. Долго всматривался мне в глаза, причём вид его был таким ошарашенным, что я и не знала, что предпринять. Подойти и погладить или не трогать, пусть сам в себя придёт? Пока я размышляла, кот встрепенулся, а потом с таким душераздирающим мявом запрыгнул мне на грудь, что я едва не упала. Схватила его, роняя при этом вещи, да так и не поняла, что с ним делать: оторвать от халата, который, боюсь, не выдержит такого обращения, или прижать к себе, чтобы успокоить?

Нет, халат точно жалко. Он так в него вцепился, что тот совершенно точно падёт смертью храбрых, ежели над ним так надругаться. Да и кот вдруг принялся лизать мою шею, потом добрался до щёк, а как замурчал, как замурчал! Я даже растерялась от столь напористой кошачьей любви.

— Что тут за шум? — Одна из дверей отворилась, являя моему взору заспанное лицо дворецкого. — Полина? Мурзик?

Самое забавное, что моё имя он произнёс с куда меньшим изумлением, чем кошачье.

— Простите, я выронила шампунь, потому что он внезапно набросился на меня, — принялась оправдываться, одновременно пытаясь поднять с пола упавшие бутылки и мочалку.

С последней уже успела натечь приличная лужа, хотя я её и отжала.

— Да, давненько я не видел, чтобы этот рыжий хвост кого-либо лизал, — задумчиво проговорил Фёдор Михайлович. — А уж с тех пор, как собаку привезли, и подавно.

Стало неловко. Кота я с трудом, но всё-таки оторвала от себя, подхватила вещи и, ещё раз извинившись, двинулась к себе. В спину услышала бормотание:

— Да ничего, девочка, я привык рано вставать. Зато увидел то, чего уже и не ожидал никогда увидеть.

Еле сдержала себя, чтобы не остановиться и не уточнить, что он имел в виду. Потому что было жутко неудобно и даже стыдно. Добравшись до своей комнаты, я с удивлением увидела шмыгнувшую между ног рыжую тушку. Кот деловито обошёл комнату, обнюхал мои вещи, а потом вскочил на кровать и улёгся прямо на мою подушку

— Ну уж нет, дорогой, не для того я волосы мыла, чтобы потом вычёсывать из них твою шерсть, — хмыкнула я и, положив на стол шампунь и бальзам, а также повесив мокрую мочалку на батарею, подошла к рыжему наглецу.

Он продолжал смотреть на меня влюблённым взглядом, а стоило мне протянуть к нему руки, как принялся лизать пальцы. Поморщилась, ибо язык у него, как и у всех котов, был шершавый. А кончики у меня чувствительные, я даже руку отдёрнула. Но кот продолжал одаривать меня своей неуёмной любовью: поставил лапы на колени, потянулся с таким видом, словно я не человек, а рыба. На худой конец русалка.

Ну а что, все знают, что от запаха рыбы коты себя перестают контролировать…

В общем, так с котом на кровати я и уснула. Завтрак благополучно проспала, встала ближе к обеду. С кровати поднялась не сразу, ибо кот улёгся мне на грудь и так мурчал, так мурчал, что невозможно было не уделить ему внимание. Надо же, с котами я много раз имела дело, но ни один из них не пылал ко мне столь сильной любовью.

— Слушай, кот-обормот, мне бы в туалет сходить, — попыталась я призвать его к порядку.

— Мр-р, — было мне ответом.

— А ты сам-то не хочешь облегчиться? Поесть?

Кот затарахтел ещё сильнее. Принялся вытягивать и втягивать когти, слегка царапая мою кожу через ткань сорочки. Нашу идиллию прервал стук в дверь.

— Полина, ты там живая? — Раздался голос Глаши.

— Да, заходи, — крикнула я.

Стоило племяннице Михая войти в комнату, как она практически в точности повторила реакцию Фёдора Михайловича. То есть удивлённо уставилась на кота. Тот, кстати, недовольно повёл на неё своим изумрудным взором и вновь принялся мурчать.

— Мурзик, ты ли это? — Покачала она головой.

Глаза даже немного выпучила, хотя они у неё и без того немного навыкате.

— А что с ним не так? — Я ссадила его на кровать, сама же начала вставать.

Правда, тут же поморщилась от небольшой, но вполне ощутимой боли в рёбрах.

— Так он на руки никому не даётся, даже детям, — развела она руками. — Точнее им в особенности. После того, как они его на собаке начали катать, он вообще предпочитает шкериться по углам. Только ночью высовывается, когда все спят.

— Неудивительно. — Покачала головой и ещё раз погладила кота. — Я его ночью и встретила, точнее под утро, когда из ванной выходила.

— А, так вот почему ты проспала, — догадалась Глаша. — Что, рёбра болели?

— И они тоже, — поспешила опустить глаза, чтобы не выдать себя.

О рёбрах этой ночью я думала далеко не в первую очередь. Кстати, о них!

— Глаш, поможешь сделать перевязку? А то пришлось снимать бинт, чтобы помыться. Под ним так всё чесалось, я даже спать не смогла.

— Конечно, только ты сначала переоденься.

Я кивнула. Двинулась к шкафу, достала оттуда новую нижнюю рубашку, надела её, предварительно сняв ночнушку. Поразмыслив, решила сегодня нарядиться в юбку в серо-синюю клетку и розовую кофточку в белый горошек с пуговицами на груди. Так удобнее, особенно перевязку делать.

После того, как Глаша помогла мне с эластичным бинтом, натянула ту самую кофточку, оправила кокетливый бантик на горловине, обула домашние туфли. Кстати, а когда мне выдадут форму?

Озвучила это вопрос Глаше, хотя, вероятно, с ним надо подходить к экономке.

— Это к Степаниде Ивановне, — подтвердила мои мысли горничная.

Что ж, к ней, так к ней. Заправив кровать, я расчесала волосы, а вот заплестись не смогла – тянуло рёбра, когда поднимала руки к затылку. К счастью, Глаша вполне справилась с плетением косы на французский манер, после чего я взяла зубную щётку с пастой и двинулась в ванную комнату. Да, кушать хотелось очень сильно, но гигиеной пренебрегать не стоило. Кот, что характерно, остался в комнате. Вспрыгнул на подоконник, принялся смотреть, как шелестят листья на деревьях.

Кстати, об окне, надо бы открыть, чтобы проветрить комнату! Заодно будет выход для кота, ежели он возжелает сходить до ветру. Как-то не хочется запереть его тут, а потом обнаружить не самые приятные запахи. И не только запахи, конечно, но и их источник.

День прошёл маятно. Экономки на месте не оказалось, у неё сегодня был закупочный день. Дети сначала были заняты уроками, потом гувернантка повезла их в бассейн, поэтому сначала я немного прогулялась по саду, а потом вернулась в комнату. В объятья любвеобильного кота.