Правитель (ЛП)

— Нет… — руки Перл упали по бокам, и по сравнению с тем, какой сияющей она выглядела всего несколько мгновений назад, сейчас она выглядела опустошенной. Не потребовалось бы многого, чтобы оттолкнуть ее сейчас, и если я действительно любил ее, то я должен был это сделать.

— Ты же знаешь, что я хотел тебя только для того, чтобы получить власть и влияние, верно? — У меня во рту был кислый привкус, когда я это сказал, и печальнее всего было то, что в этом утверждении была правда, поскольку изначально я этого хотел. — Я хотел править миром, — признался я.

Мгновение Перл пристально смотрела на меня, а затем развернулась и вышла из моего кабинета.

Мои плечи и голова опустились, когда сожаление наполнило меня. Я только что оттолкнул лучшее, что было в моей жизни.

Это к лучшему — она слишком хороша, чтобы жить во лжи.

Опустившись на стул, я наклонился вперед, мои руки покоились на бедрах, а мое сердце, черт возьми, разрывалось на части.

Глава 25

Откровенный разговор

Перл

Я сидела на ступеньках перед входом в поместье, размышляя о том, что только что сказал мне Хан.

Он хотел править миром, а я была нужна ему только для того, чтобы оказывать влияние.

Моя мать была права!

Вырвав горсть высокой травы рядом со ступеньками, я разорвала каждую травинку на мелкие кусочки и молча подбросила их в воздух одну за другой. Резкие слова Хана, конечно, были не такими, какими я представляла себе наше воссоединение, но, обдумав это в своей голове, я встала и вернулась в его кабинет.

Он сидел в кресле, уставившись прямо в никуда, его руки свисали вниз, как будто вся энергия покинула его.

Я прошла мимо него и села на край его стола.

— Разве ты не слышала, что я сказал? — спросил он с замешательством на лице. — Я использовал тебя, Перл, чтобы получить влияние.

— Я слышала тебя, — подтвердила я и скрестила руки на груди.

Хан наклонил голову и подался вперед, поставив локти на бедра.

— Но все, что мне нужно знать, это то, искренни твои чувства ко мне или нет. Ты попросил меня выйти за тебя замуж, потому что хотел влияния?

— Нет! — ответ вылетел из него сам собой.

— Значит, ты действительно любишь меня?

Ему не нужно было этого говорить, потому что это было прямо в его глазах. Боль, тоска и замешательство.

— Тогда мне нужно, чтобы ты выслушал меня, — спокойно сказала я и подождала, пока он кивнет в знак согласия.

— Я пришла освободить Афину, — сказала я. — Но так как я должна была быть здесь, я подумала, что это шанс для меня повлиять на тебя позитивным образом. Моей целью было обратить тебя к нашему образу мышления и сделать так, чтобы Северные земли стали частью Родины. Я бы не сказала, что хотела править миром или иметь власть для себя, но, поразмыслив, полагаю, что это недалеко от истины. Ты знаешь, я хочу, чтобы все жили в гармонии, и самый простой способ достичь этого — если бы Совет правил всем миром.

Хан откинулся на спинку стула, прищурив глаза.

— Мне хотелось бы думать, что мои мотивы были чище твоих, но я не уверена, что это правда. Мы действуем из благих побуждений, и мы оба хотим того, что, по нашему мнению, лучше для наших людей. Во многих отношениях это делает нас равными, не так ли? — оттолкнувшись от стола, я остановилась прямо перед ним, ожидая, когда он встретится со мной взглядом. — И если мы действительно честны, мы, вероятно, всегда знали это друг о друге, не так ли?

— Да, — выдохнул он.

— Мы лидеры, а лидеры ищут возможности влиять.

Хан потер переносицу.

— Все, что я знаю наверняка, — мягко сказала я, — это то, что мои мотивы, возможно, поначалу были сомнительными, но где-то на этом пути я влюбилась в тебя.

— Это потому, что ты не знаешь, какой я мошенник, — сказал он с затаенной болью.

— О чем ты говоришь?

Хан отвел взгляд.

— Я старше Магни, и это единственная причина, по которой я правитель. Он лучше меня во всех отношениях. Сильнее, выше, быстрее и превосходный боец.

— Ты думаешь, Магни был бы лучшим правителем?

— Наш отец так думал, — пробормотал он, его глаза остекленели, как будто это предложение принесло с собой воспоминания из его прошлого.

— Меня не волнует мнение твоего отца; я спрашиваю о твоем.

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Раньше я думал, что Магни был бы лучшим правителем, но после того, как Лаура сбежала… — покачав головой, Хан, наконец, посмотрел на меня. — Может быть, мы оба слишком облажались.

— Быть великим правителем не имеет ничего общего с ростом, боевыми навыками или массой тела. — Я выгнула бровь. — А как насчет способности мотивировать других, готовности усердно работать и делать то, что правильно?

— Ты знаешь, как меня называл мой отец? — Хан горько рассмеялся, опустив глаза в пол. — Он назвал меня Ссыкун, и только я знал, что это сокращение от описавшегося разочарования.

— Это он тебе сказал?

— Да, постоянно.

Присев перед ним на корточки, я положила руку ему на колено.

— Мне жаль, что он плохо обращался с тобой, Хан, но ты разговариваешь с женщиной, мать которой хотела запереть ее в месте размышлений на четыре месяца, потому что я разочаровала ее. Ты думаешь, это делает меня неудачником или мошенником?

Словно обожженный моим прикосновением, Хан встал, бесцельно расхаживая по комнате, в то время как я сменила позу, чтобы сесть на стул, который он только что покинул.

— Хан, — тихо сказала я. — У тебя есть проблемы.

Его горький смех заполнил комнату.

— Ты говоришь это так, как будто утверждаешь, что у меня темные волосы.

— Потому что это очевидный факт, — спокойно объяснила я. — У тебя действительно есть проблемы!

— Ты чертовски права, у меня есть проблемы. Большие, бл*ть, — воскликнул он и ударил рукой по книжной полке позади себя. — И вот почему называть меня своим призом — жестокая шутка.

Его гнев не испугал меня. Я видела, что ему больно, но я не была его мучителем; его битва была с самим собой.

— Помнишь тот день в лесу, когда я сказала тебе, что мой разум мешает мне?

— Да.

— Ну, очевидно, у тебя та же проблема. Я думаю, ты провел прошлую неделю, беспокоясь о вещах, которые ты не можешь контролировать, и говоря себе, что я бросила тебя, как Лаура бросила Магни. Не так ли?

Стон в глубине его горла подтвердил, что я была близка к истине.

— А потом я появляюсь, и ты подталкиваешь меня к тому, чтобы проверить, действительно ли я хочу быть здесь или нет?

— Нет, дело не в этом.

— Хорошо, тогда ты мне это объяснишь.

— Я не могу, — сказал он и повернулся ко мне спиной.

— Попробуй.

Он был напряжен, его лицо было обращено вниз, а голос был напряженным.

— Я не могу рассказать тебе обо всем дерьме, которое я запер в своей голове, ясно?

— Что за дерьмо?

— Это дерьмо лучше оставить в покое.

Я не стала настаивать дальше, но в своем отчаянии прорваться к нему я подошла, чтобы прислонить голову к его спине и обхватить руками его талию.

Хан напрягся.

— Ты боялся, что никогда больше меня не увидишь, не так ли? — сказала я и крепче прижала его к себе. — Я знаю, я сама боялась никогда больше тебя не увидеть.

Медленно, я почувствовала, как его плечи немного расслабились.

— Я провела последние семь дней, медитируя и размышляя, и знаешь, чему я научилась?

— Чему? — сказал он, и порыв прошел через меня от едва заметного движения его большого пальца, ласкающего мою руку, когда она покоилась на его животе.

— Что человек, с которым я чувствую себя наиболее комфортно, — это ты.

— Почему? — он спросил.

— Потому что я могу совершать ошибки с тобой. Я могу быть дурнушкой с тобой.

— Дурнушкой? — Хан повернул голову, и его темные глаза изучали мое лицо.

— Я не беспокоюсь о том, как я выгляжу или как я излагаю мысли, когда мы разговариваем. Тебе все равно, если я морщу нос, хмурюсь или даже насмехаюсь над тобой. — Я сделала паузу. — Забавно, но я никогда не осознавала, сколько усилий требуется, чтобы все время оставаться позитивной, и я пришла к выводу, что мы не должны этого делать.