Страница 71 из 71
– И что же ты там узнал?
– То, что я там увидел, повергло меня в возмущение. Весь клир во главе с Геральдом до сих пор не решился перебраться в Иерусалим. Так и сидят за стенами патриаршего квартала да ждут у моря погоды. Там во мне взыграли мои отшельнические чувства, и я проник в резиденцию патриарха, смирив гордыню и скромно умолчав о моих мирских званиях и титулах. Так, никем не узнанный, я смог выяснить, что ни Сен-Жермен, ни уцелевшие братья Святого Гроба более в королевстве не объявлялись. Единственный человек, перед кем я решился открыться, был секретарь нашего приора, брат Тристан. Он-то мне и поведал о том, что ты появлялся в Акре и, несмотря на козни архидьякона, все же получил злополучное известие о гибели Зофи. Так вот, значит, думаю, зачем мой Жак ринулся в Бургундию. Эх, дров он там и наломает. Как же ему без меня? Нужно спасать, пока не поздно. Я купил место на почтовой галере. Будь прокляты тамплиеры, которые содрали с меня за провоз сумму, достаточную для того, чтобы купить хорошего заводного коня! Хафизу едва удар не хватил… Через несколько дней отплыли из Тира в Венецию. Оттуда, расспрашивая всех и вся, я двинулся в Ломбардию, через Альпы в Бургундию, а дальше по твоим следам, которых, по мере приближения к Греноблю, обнаруживалось все больше и больше. По дороге я прикидывался – ты только представь – фламандским суконщиком из Гента. И знаешь – очень помогало. Как только где-нибудь на постоялом дворе объявлялись земляки, которые по зловредной привычке всех горожан непременно лезут с расспросами, пытаясь отыскать общих знакомых, я просто припоминал о некоем сире Максе из Гента по прозвищу Недобитый Скальд. После этого все купчишки втягивали головы в плечи и шарахались от меня, как от чумы. Знают нашего Скальда его земляки, знают и хорошо помнят…
Так я гнался за тобой до самого Реймса. Но ты уже получил приглашение папы и поскакал в Италию, при этом отрядив большой обоз в Марселлос. Я пристал к нему под видом богомольца и проследовал до самого порта, где и встретил уважаемого мэтра Понше. Он сначала пытался отпираться, прикидывался, что никакого сеньора Жака де Монтелье не знает. Так что пришлось немного освежить ему память. Выяснив все, что знал наш бравый капитан, я отправил его делать примочки, дабы не видны были следы от побоев, а сам без шуму занял место в трюме и приказал молчать до самого твоего возвращения на неф. Такая вот история. А теперь ты мне объясни, приятель, зачем куплен «Акила» и куда мы теперь плывем?
Робер перевел дух, затем, не удовольствовавшись размерами бокала, вцепился обеими руками в кувшин и надолго припал к узкому горлышку. Пока приятель, урча и отдуваясь, промачивал осушенное во время долгого рассказа горло, Жак поведал ему обо всем, что произошло после битвы в ущелье, доведя цепь событий до поединка в Гренобле.
– Отомстив таким образом графу, – завершил он свое повествование, – я принялся за обустройство собственных дел. Вначале вступил во владение завещанными тобой манорами, затем передал все владения – в Греции, Бургундии и Арденнах в управление тамплиерам. По договору, заключенному с казначеем парижского Тампля, весь причитающийся доход теперь переводится в Геную, одному из тамошних банкирских домов, который имеет конторы по всему Востоку. Тех денег, что я привез из похода, вполне хватило, чтобы приобрести неф и закупить все, что необходимо для того, чтобы снарядить рыцарский отряд. Так что мы теперь начинаем собственный поход.
– Ты что, все же решил выполнить нашу миссию и в одиночку доставить саркофаг Темучина в Иерусалим? – Глаза Робера округлились в непритворном испуге. – Ведь я же тебе рассказал о том, что слышал от Ансельма…
– Мне было известно место, куда должны были направиться братья, – ответил Жак. – Я тебе уже говорил, что Сен-Жермен собирался вести отряд в крепость, расположенную в горах Тавра. Мало того, по дороге в Ананьи я случайно услышал от паломников из Сполетто прелюбопытную историю о страшных крестоносцах-великанах, недавно появившихся в киликийских горах. Эти воины, каждый из которых ростом в пятнадцать футов, вооружены огромными булавами. Они поселились в горной цитадели, которая называется Хааг, и теперь держат в страхе не только турок и хорезмийцев, но даже и ассасинов-исмаилитов…
– Вот, значит, как, – ухмыльнулся Робер, колотя ладонью по дну кувшина в надежде извлечь из него последние капли. – Теперь-то мне понятно, в чем дело. Там они, наши братья, в Киликии, в этом нет ни малейших сомнений. Нашего гентского малютку трудно с кем-то спутать. Стало быть, мы направляемся в Триполи, а оттуда, через Эдессу, двинемся в горы Тавра…
– Это, конечно, самый короткий путь, – кивнул Жак. – Но никто в Леванте не должен знать о нашей истинной цели. Поэтому мы пойдем окружным путем – через Босфор и Понтийское море. Высадимся на берег в Трапезунде.
– Ловко придумано, приятель! – хлопнул себя по колену Робер. – Ну что же, Трапезунд так Трапезунд.
– Одно меня беспокоит, – немного помявшись, произнес Жак. – Как же теперь быть с твоим наследством? Ведь ты же на самом деле жив, а я, выходит, незаконно присвоил себе сеньорию Мерлан…
– Не забивай себе голову пустяками! – воскликнул Робер, отставляя в сторону второй опустевший кувшин. – Я же сказал, что мое возвращение в мир – это временная и вынужденная мера, вызванная лишь настоятельной и неотложной необходимостью. В деньгах я теперь не нуждаюсь, сам понимаешь – Хафиза… А титул для меня, как для любого отшельника, просто пустой, ничего не значащий звук. Так что владей Мерланом на здоровье. Только не вздумай об этом пока никому рассказывать! Пусть Понше и остальные для маскировки так и продолжают меня величать «сир рыцарь». Одно лишь меня повергает в уныние. Путь нам предстоит долгий, а особых схваток до прибытия в Киликию, похоже, не предвидится. Голову не приложу, чем мне заняться во время плавания? Умру ведь со скуки.
Пока Жак подбирал слова, пытаясь объяснить другу, что только владение грамотой и чтение книг из новой, организованной в одной из кают библиотеки может любой, даже самый долгий и бедный на события путь превратить в увлекательное путешествие, как из-за мачты раздался стук катящихся по палубе игральных костей. Вслед за этим до ушей двух рыцарей донеслись азартные крики бургундцев.
Усы будущего отшельника хищно зашевелились, а в его глазах появился привычный лихорадочный блеск.
– Ну, ты тут посиди пока, приятель, да прикажи еще вина принести, – пробормотал он извиняющейся скороговоркой, одновременно с этим вытягивая шею, чтобы рассмотреть игру. – А я ненадолго. – С этими словами сир Робер сорвался с места и ринулся вперед, судорожно хватаясь за поясной кошель. Жак вздохнул, вышел из-за стола и двинулся в сторону лестницы, ведущей на носовую башню, прикидывая по дороге, надолго ли хватит денег, выделенных Хафизой, азартному игроку, чья потрясающая неудачливость давно уже стала притчей во языцех.
Большой, длиннокрылый, белый как снег альбатрос, висящий в восходящих воздушных потоках над самой корабельной мачтой, некоторое время наблюдал за копошащимися на палубе людьми. Затем, набрав высоту, шевельнул кончиками крыльев и, удаляясь от нефа, заскользил на юго-запад, в сторону Туниса, куда к середине длинного средиземноморского лета приходили тучные косяки вкусной, откормленной ставриды.
Киев, июнь – октябрь 2007 г.