Рыцарский долг

– А вот здесь могу порадовать тебя, брат, – снова вмешался в монолог Григория кардинал Гоффредо. – Этот же гонец доставил еще одну, на сей раз хорошую весть. В дела Святого престола вмешалось провидение Господне. Патриарх Иерусалимский, Геральд де Лозанн, сообщает, что два пилигрима, рыцарь и виллан, находившиеся на том же самом корабле, на котором плыл брат Базил, стали случайными свидетелями его убийства. Непостижимым образом им удалось стать обладателями тайного знака, необходимого для встречи с монгольским посланцем.

– И кто же эти пилигримы? – Папа приподнял редкую белесую бровь и устремил на кардинала колючий, пронизывающий взгляд.

– Арденнский рыцарь, Робер де Мерлан, вассал графов Ретельских, а вместе с ним и бургундский вольный виллан по имени Жак из селения Монтелье, – справляясь с пергаментом, который он до этого держал за спиной, ответил Гоффредо. – Они, как пилигримы, направлялись в Акру. Рыцарь принял крест по настоянию архиепископа Реймса, который защитил сеньорию Мерлан от посягательств тамплиеров. А виллан дал крестоносный обет, спасаясь от преследования графов Колиньи-ле-Неф, против которых он поднял бунт, когда те потребовали от его молодой жены исполнения права первой ночи. Как выяснилось, целый год судьба восточного христианства находилась у них в руках. Прибыв в святую землю, они, не ведая, какой ценностью обладают, попали в самый настоящий переплет. Вначале стали врагами агентов императора, затем восстановили против себя барона Жана Бейрутского, после чего едва не были казнены по ложному доносу, но…

– Меня не волнует судьба каких-то там мирян, – Григорий вновь бесцеремонно оборвал кардинала. – Главное, что они выполнили свое предназначение. Так, значит, связь с посланцем Чингисхана установлена?

– Совершенно верно, – ответил Гоффредо, – им оказался небезызвестный мастер Григ, глава гильдии киликийских каменщиков. Далее патриарх пишет, что, в точности исполняя ваше распоряжение, немедленно отправил на Восток тайное посольство.

– Геральд де Лозанн, – недовольно поморщился папа. – Пока он был настоятелем клюнийской обители, в тени славы святого Бернара и в окружении толковых помощников, его исполнительность казалась нам способностью к выполнению ответственных и самостоятельных поручений. Поэтому мы приложили все усилия к тому, чтобы он был избран патриархом, и назначили легатом освободительного похода. Но, очутившись среди тамошней баронской вольницы, которая требует для укрощения сильной воли и твердой руки, он полностью растерялся, боясь принимать какие бы то ни было решения, и начал согласовывать с курией каждый, даже самый незначительный свой шаг. Впрочем, моя задача как духовного пастыря не поминать о прошлом, а, прежде всего, заботиться о будущем. Скажи мне, кого Геральд отправил с посланием на Восток, надеюсь, не беззащитных братьев-францисканцев?

– В поход отправились пятнадцать рыцарей ордена Святого Гроба, во главе с приором Сен-Жерменом.

– Самое доблестное и в то же время самое закрытое крестоносное братство святой земли, созданное для охраны церкви Святого Гроба. Единственный орден, который подчиняется непосредственно патриарху, – Григорий удовлетворенно кивнул. – Сен-Жермен один из немногих преданных нам людей, находящихся в святой земле, на которых можно возложить столь важную миссию.

– А вы не переоцениваете своего протеже? – вкрадчиво усомнился Гоффредо. – Воинская доблесть, ряд успешно выполненных тайных поручений и победы в нескольких сражениях еще не делают его выдающимся политиком. Уж слишком он помешан на чести и рыцарском долге.

– Я достаточно долго живу на этой земле, чтобы уметь отличать тупого рубаку от человека, способного выполнить свой долг до конца и не растеряться в сложной обстановке, – жестко ответил папа. – Ходят упорные слухи, что Чингисхан отдал Богу душу, и среди его наследников развернулась жестокая борьба. Так что никто не знает, что ожидает посланников по прибытии в Каракорум, и не тебе решать, кардинал, кого мне, святому апостолику, облекать своим высоким доверием.

Отвернувшись от понтифика, словно для того, чтобы отыскать на столе какую-то бумагу, кардинал Гоффредо поджал губы и закатил глаза. При этом выражение его лица было точь-в-точь как у бедного, но честолюбивого наследника, который вынужден терпеть все капризы богатого старого дядюшки, помышляя лишь о том, когда же, наконец, Господь призовет того в райские кущи.

– Да, кстати, ваше святейшество, – возвратившись к креслу, добавил кардинал. – В отряде посланников находятся и эти двое, о которых я упоминал, – рыцарь и виллан. Они оба теперь братья ордена Святого Гроба. Вы перебили меня как раз тогда, когда я начал рассказывать о том, что де Мерлан – это тот самый рыцарь, который опозорил вашего внучатого племянника, Пьетро ди Россиано, во время злополучного турнира в Тире…

– Так, значит, это именно они! – снова вскинул брови Григорий. – Действительно, Пьетро, возвратившись из Сирии, рассказал мне о своих злоключениях. Во время поединка он был сброшен на землю, отбил зад и вынужден был отдать в качестве трофеев подаренные мной оружие, доспехи и коня. Рассказывая об этом рыцаре и его оруженосце-виллане, Пьетро не жалел черных красок. Но так как я терплю этого зазнайку и бездельника только лишь из светлой памяти к его бабушке, моей покойной кузине, могу сказать, что для меня его проклятия – лучшая рекомендация для кого бы то ни было. К этим двоим, если они возвратятся назад, конечно, нужно будет присмотреться повнимательнее. Нам всегда нужны доблестные, надежные и, что намного важнее, везучие воины. Кстати, в отряде имеется наш соглядатай?

– Безусловно, ваше святейшество, – кивнул Гоффредо. – Все необходимые распоряжения были отданы заблаговременно, так что человек, который является нашими глазами и ушами, уже среди них или присоединится к ним по дороге.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул понтифик. – Сегодня же надиктуй и отправь патриарху письмо, напоминающее, что интердикт, наложенный на Фридриха, все еще остается в силе, и святой апостолик требует принять все необходимые меры, чтобы Иерусалим был освобожден не еретиком, а истинно христианскими воинами.

– Вы совершенно правы, святой отец, – кивнул Гоффредо, делая пометки на вощеной дощечке. – Иерусалим не может быть освобожден отлученным императором. И уж тем более, никак не путем переговоров с неверными. Нужно сделать все, чтобы этому воспрепятствовать. Пригрозить отлучением любого города святой земли, куда ступит его нога, напасть на его здешние владения – только бы он как можно скорее вернулся обратно.

– Действуй, – кивнул Григорий, – и помни: важнее, чем миссия, возложенная на отряд посланников, отныне нет для нас ничего. Вести от них должны доставляться мне незамедлительно в любое время дня и ночи. А теперь ступай, и да поможет нам Бог!

После того как брат Гоффредо скрылся в глубине сада, папа, отказавшись от предложенного камердинером обеда, задремал, сидя в кресле и наблюдая за рыбками, играющими в бассейне. В ожидании привычного в это время корма, рыбки, плавая у самой поверхности, подняли едва заметную рябь, заставив мозаичный лик святого Петра ухмыляться и подмигивать нарисованным на потолке трубящим архангелам.