Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 13

Таким образом, сравнительно-эволюционный исторический принцип познания в модели культурно-типического принципа познания в системе КПЛ, применяемый в настоящем исследовании, подразумевает сходство семантик и при этом уникальность смыслов и уникальный набор этнологик мышления [44].

Сходство семантик при уникальности смыслов выявляется в сказках разных этносов. Настоящее исследование сосредоточено на фольклоре русского суперэтноса [59–61], европейских этносов (немецкого [62–66], португальского [67; 68], английского [69–70], ирландского [71–75], этнических групп Испании [76–81]), Северной Америки [82–86] и Южной Америки

[87–90]. Для анализа были отобраны оригинальные тексты, отвечающие характеристикам фольклорного текста Р. Дорсона [91], за исключением авторских сказок (так называемого фальшлора (fakelore) [91]) и переводных версий, которые нередко не соответствуют оригиналу по семантике и еще чаще демонстрируют существенные отличия в дейксисе и смысле.

Сравнительно-типологический подход, используемый при отборе сказок для анализа, позволил определить композиционно-сюжетные сходства и различия и выявить случаи реализации схожих мотивов в сказках выбранных этносов. На каком основании классифицировать исследуемые сказки?

Формальные классификации В. Я. Проппа и Аарне-Томпсона-Утера (далее ATU) выделяют волшебную сказку, включая героическую сказку по классификации В. Я. Проппа [24] или сказку о глупом великане/дьяволе в соответствии с классификацией АТУ [48], сказку о животных, космогоническую сказку по В. Я. Проппу [24], включая кумулятивноисторическую сказку, повседневно-обыденную сказку и сказку-анекдот. Эти классификации не отражают семантики или смысла сказок. Более того, сказки с аналогичными сюжетами в интерпретации разных этносов могут не входить в одинаковые группы. Например, если воспользоваться классификацией В. Я. Проппа, сказка «Мужик, медведь и лиса» относится к сказкам о животных. Однако в ее немецком и чилийском вариантах вовсе не действуют животные, но антагонистом крестьянина является дьявол, значит, по ATU это сказка о глупом дьяволе. Более того, в одной из североамериканских версий сказки субъекты действия – раб и хозяин, что не позволяет отнести все варианты этой сказки в одну из вышеназванных групп. Сложность классифицирования сказки «Мужик, медведь и лиса» (учитывая варианты с дьяволом вместо медведя) отмечал и В. Я. Пропп [24]. Этнические классификации сказок на основании субъектов действия или наличия/отсутствия волшебства/животных-персонажей несовместимы, уникальны. А. Дандес предлагал классифицировать сказки не по персонажам, а по сюжетам, отмечая, что один и тот же сказочный сюжет может содержать волшебные существа или животных вместо них [92]. Таким образом, классификацию этнических сказок следует выстроить не на сюжетных мотивах, не на функциях субъектов, но на других основаниях. Что объединяет разные варианты сказок, кроме сюжетной линии? Кто бы ни совершал действие – человек, животное или дьявол – ключевое значение имеет то, что он делает, предикат, то есть праксиология, а именно – ведущие, сюжетообразующие, моделирующие гносеологию, онтологию, этику этноса виды деятельности, соответствуя, по А. А. Гагаеву,

деятельности этноса вообще;

предметной деятельности;

живой деятельности (социально-экономические, социально-политические, социально-демографические, исторические и

социально-миграционные, культурно-образовательные и конфессиональные сказки),

субстанциональной деятельности;

адстратной деятельности [21, c. 40–45; с. 388–389].

Данная классификация полностью отвечает задачам исследования, поэтому перечисленные группы сказок и были выбраны для анализа с некоторой коррекцией: кумулятивные сказки, отражающие способ действия этноса в истории, генез и гибель этносов, относятся не к социальным, а к адстратным сказкам.

Сказки, отражающие деятельность этноса вообще, моделируют способ познания и самопознания этноса в добре и зле, систему рефлексий, причинно-следственные связи, идеалы этноса и эволюцию жизни. Назовем их гносеологическими сказками.





Сказки, отражающие преиму

щественно предметную деятельность, моделируют системы практик, необходимости и жизнь в них в корреляции с идеалом, должное и сущее, прескрипции и декрипции, образ мира и человека в мире. Назовем их онтологическими сказками.

Сказки, отражающие живую деятельность, моделируют социокультурные отношения. Назовем их социальными сказками.

Сказки, отражающие субстанциональную деятельность, моделируют социально-этнические отношения, выявляют здравое и нездравое, логичное и алогичное поведение, формируют модели личности в социальной структуре, нормы и оценки. Назовем их аксиологическими сказками.

Сказки, отражающие адстратную деятельность, моделирют способ исторического действия и проблему смерти этносов в истории и эволюции, тектологию и праксеологию, прошлое, современность, желательное и нежелательное будущее. Назовем их историческими сказками.

Разумеется, онтология, гносеология, логика, этика и эстетика этноса прослеживаются в сказках каждой из перечисленных групп; названия группам присвоены именно в связи с моделями, превалирующими в сказках данного вида.

Таким образом, объектом исследования является дейксисная семантика сказок, а предметом исследования – сравнительный смысл русских, европейских, североамериканских и латиноамериканских сказок (гносеологических, онтологических, социальных, аксиологических, исторических) со схожими сюжетными линиями, выявляя гносеологию, логику, онтологию, этику, эстетику русской (немецкой, испанской, португальской, английской, ирландской, североамериканской и южноамериканской) сказки в целом.

1. Гносеологические сказки

1.1. Жар-птица (ATU 550)

В сказках данного типа необыкновенная птица (золотая или жар-птица) ворует необыкновенные яблоки из сада короля, причем эти яблоки по какойлибо причине очень дороги ему. Три брата поочередно сторожат яблоню, но только младшему удается увидеть золотую птицу/жар-птицу и добыть ее перо. Все три юноши отправляются на поиски птицы, руководствуясь разными мотивами, и только младшему, с помощью других живых существ, удается добыть золотую птицу/жар-птицу, златогривого коня и невеступринцессу. В ирландской, галисийской, немецкой и русской версиях сказки старшие братья предают и бросают в колодец/убивают младшего, с целью присвоить добытые им артефакты и славу, но тот же помощник, что помогал юноше добыть их, спасает его.

Немецкая       сказка  «Золотая       птица»       («Der       Goldnene  Vogel»)2

[63, с. 290–298] повествует о том, как золотая птица стала воровать золотые яблоки из королевского сада. Садовник отправил старшего сына сторожить их – тот уснул в полночь, так же и средний сын; младший сын подстрелил золотую птицу и выбил у нее перо, которое отнесли королю. Король заявил, что эта птица – ценнее всего объединенного королевства, и выразил желание обладать ею. Старший сын садовника отправился в путь, встретил лиса, который дал ему хороший совет, но юноша не доверял лису и в веселье забыл о своей цели. То же произошло и со средним сыном. Младший же сын был добр к лису, и тот помогал ему советом и делом. Однако юноша неоднократно нарyшал советы лиса, жалея прекрасную птицу, коня и принцессу и желая поступать «как положено», за что суд приговаривал его к смерти, избежать которой он мог бы, только добыв очередной артефакт. Наконец король, отец принцессы, дал ему невыполнимое задание, лис помог ему, и королю пришлось отдать принцессу. Лис научил юношу, как устроить так, чтобы они получили и принцессу, и коня, и птицу, а также посоветовал ему не есть с висельниками, опасаться двух и не садиться на край колодца. Младший сын увидел, что его братьев собираются повесить за разбой, и выкупил их, но забыл совет лиса, и они сбросили его в колодец. Лис спас его, он раскрыл королю обман братьев; их казнили, а юноша получил принцессу, а после смерти короля – и королевство. Лис упросил его отрубить ему голову и лапы, после чего превратился в человека – брата принцессы.

2

Все переводы названий, имен собственных и цитат из сказок выполнены автором.