Канарейка

  Понимаете, обычно ведь как бывает, злость вызывает ответную злость, радость – улыбку, а вот такое… даже не отчаяние – безнадёжная апатия…

– Нет – нет – нет. Не поддаваться. Нельзя позволить себе лишиться жизненных сил и веры. – я даже головой тряхнула, – В конце концов, как там… не по силам крест не даётся? Да и полувековой накопленный "боевой" опыт – тоже вам не фунт изюма.

   Поднялась и пошла к реке. Нужно было немедленно умыться, стереть отголоски упаднических настроений.

  Ласковая вода, как всегда, помогла.

– Ну и коленки тогда уж мой. – рядом раздался встревоженный голос Поли, – Всё одно сейчас на трапезу пойдём.

  Подтверждая её слова, грянул колокол, и подруга тоже полезла умываться.

– Ты знаешь, – я пододвинулась к ней поближе, окуная руки в воду и отирая ноги, – наверное, мне и в самом деле не так хорошо, как думалось. А ещё…

– Что? – та замерла, повернув ко мне белобрысую голову.

– Я, кажется, кое-что позабывала. – сделав максимально правдивое лицо, прошептала я, – Ну, головой ударилась – оно и вылетело.

– Плохо дело. – сразу поверила соратница, – Ты и в самом деле какая-то… не такая. Не знаешь, что и думать. Ладно. От меня не отходи, да помалкивай – а там видно будет.

  На том и потопали вслед за бредущими с полей девушками.

  "Столовая" представляла собой… Ай, да как и всё здесь – каменные стены, длинный деревянный стол, по бокам – такие же длинные деревянные лавки и убогая кособокая посуда. Помощницы Марты и "наряд по кухне" из воспитанниц раскладывали еду из котелков, ловко двигая те по центру стола.

– Понятно. Щи, да каша – пища наша. – подумала я, оглядывая содержимое мисок.

  Впрочем, каким бы ни было однообразным меню, на нём вполне можно было жить. Тем более, что Марта, как раз подмигнувшая мне, пробегая мимо, была действительно мастерицей своего дела. Если хлеб – то духмяный и вкусный, если каша – то не размазня какая, а нормальное блюдо.

  Правда, порции за общим столом оказались значительно меньше того, что она приносила мне в лазарет.

– Ну, это, наверное, потому, что на совсем уж сытый желудок не так жалостливо поётся. – памятуя о том, что дальше в расписании – хор, кивнула своим мыслям, – Певец, как художник из известной поговорки, должен быть голодным.

   Храм, куда нас привели после еды, оказался, пока, самым красивым местом из всего, что я успела здесь увидеть. Атмосферу благости создавали чистота, изобилие хорошо обработанного светлого дерева, свечи у больших, уже не бумажных икон и солнце, щедро заливавшие помещение тёплыми лучами.

    С образов на нас смотрели добрые лики главных персонажей местной религии – брат и сестра – дети света, создавшие весь этот мир. Эту информацию успела почерпнуть из скромных запасов макулатуры, имевшихся в больничной комнате. Полной ясности листовки с отдельными молитвами не давали, но кое-что понять было можно.

  Теперь Рину и Мараха можно было рассмотреть подробно. Оба, понятное дело, невозможно красивые. Длинноволосые блондины с голубыми ясными глазами и добрейшими улыбками.

  Так, ладно, потом налюбуюсь. А сейчас благообразная сестра с простоватым, но довольно располагающим лицом, разводила нас по местам. В связи с выздоровлением солистки, в расстановке хора происходила рокировка.

  И вот тут мне стало по-настоящему плохо, ибо "солистка", вдруг, осознала, что не знает ни одного слова из того, что предстоит петь. Почему об этом раньше не подумала?! Да потому, что впечатлений гора, а информации столько нужно изыскать, что не знаешь, за какую задачу ухватиться вперёд. И в ресурсах памяти не просто пробел, а один большой провал. Не досталось этому телу воспоминаний, и всё тут. И что теперь делать?

Глава 10

Сестра Фреда хлопнула в ладоши, призывая хористок к дисциплине, все замерли, она взмахнула руками и… я мягко сползла на пол.

  Нет, колени у меня готовы были подкоситься самым натуральным образом, но упасть бы – не упала. Однако, оценив ситуацию, решила, что в данный момент это станет лучшим выходом.

– Лира! – Фреда и стоявшие рядом девочки бросились, кто дуть мне в лицо, кто помогать подняться.

– Простите, я, наверное, немного перегрелась на солнце. – усиленно перебирая ногами, при поддержке Поли и других хористок добралась до лавки.

– Сестра Фреда, пожалуйста, можно она немного посидит. – подруга, молитвенно сложив ладони, за меня попросила руководительницу хора, – ей… столько пришлось пережить. Да и пост…

– Знаю. – та нахмурилась куда-то в сторону, так, что стало непонятно, на меня сердится, или потому, что внутренне не одобряла применённые ко мне меры. – Так, девушки, по местам. Лира сегодня ещё отдохнёт. Леся, займи её место.

  Для начала, как и положено, немного распелись несложными упражнениями.

  Затем соперница, горделиво занимавшая место в центре, одёрнула платье, одарила меня полным превосходства взглядом и запела.

  Надо признаться, талант у неё был. Сочный голос красиво вывел первые звуки гимна. Следом подхватили ещё двое, а дальше вступил весь состав. Песнопения в храмах всегда звучат по-особенному. Тут и строгость пения а-капелла, и акустика, и торжественность текстов, которые лично я никогда не могла разобрать.

  Клянусь, даже сейчас, сидя в двух метрах от поющих, с большим усилием различала лишь отдельные слова, смазанные многоголосым эхом. Речь шла о божественных родственниках, и что-то про то, чтобы они не плакали о нас. Больше – ничего не понятно.

  Однако, моя маленькая уловка с полуобмороком, направленная на то, чтобы посидеть слушательницей и позапоминать тексты с мелодиями, оказалась не такой уж бесполезной.

  Где-то к середине третьего гимна, я поймала себя на том, что мысленно пою со всеми. Пусть без слов, на уровне "ля-ля-ля", но понимая, куда сейчас пойдёт мелодия. То ли от того, что церковные каноны не отличаются большим разнообразием тем, то ли где-то в доставшейся мне голове всё-таки хранились воспоминания, задавленные новой личностью, обладавшей собственной памятью.

– Так, уже хлеб. – размышляла я, – Теперь бы ещё с содержанием песен разобраться, и вопрос можно будет решить. Да. Ещё изыскать возможность порепетировать в одиночестве, без пристального постороннего внимания.

  Честно говоря, к концу занятий голова уже просто раскалывалась. Красиво это вот всё, но монотонно – до одурения. Особенно, когда приходится всё время напрягаться, чтобы разобрать смысл.

  Отпустив девчонок, сестра Фреда задержала меня и присела рядом. Кроме нас в храме никого не осталось. Скоро явятся сёстры, следящие за порядком, но пока мы были вдвоём. Сердце сжалось нехорошим предчувствием.

– Лира, через две недели большой праздник. Если ты не успеешь прийти в себя, боюсь матушка-настоятельница… будет очень недовольна.

  Выражение её лица при этом красноречиво говорило о том, что мне такого варианта просто не простят.

– Что же делать? – растерянно глянула в лицо собеседницы.

  Новость была из разряда "хуже не придумать". В одиночку, и даже при поддержке Поли, в в новых обстоятельствах не справиться. Придётся рискнуть. Тем более, что Фреда явно не проявляет признаков неприязни. Да и, думается, тоже заинтересована в моём успехе, ибо в случае провала – не поздоровится и руководителю хора.

– Сестра, я могу просить вас о помощи?

– Слушаю тебя.

– Возможно ли получить разрешение репетировать одной.

  Собеседница сделала недоумённое лицо, пытаясь подобрать правильный ответ.

– Я понимаю, что днём меня просто так никто не освободит от работы. Но… например, по ночам.

  И, тщательно подбирая слова, поведала ей уже набившую оскомину версию про частичную потерю памяти. Мол вот тут – помню, а тут – не помню. Музыка – в голове, а слова выпадают.

– В порядке проявления дополнительного рвения в вере, может быть и… может и разрешат. А сборник гимнов я тебе дам. Только ты знаешь, что… лучше просись в затворную келью для этого. Так оно спокойнее будет. – та снова нахмурилась и покачала головой, – Сил-то хватит? И так душа в чём теплится, если ещё и без сна…