Страница 50 из 60
— Не скажешь, куда собираетесь?
Не знаю, как остальных, но меня пытают особенно жестоко. Поцелуями доводят до мурашек. Буравят глазищами, будто на ужин съедят. И это в универе перед следующей лекцией. Явлюсь на глаза преподу румяной до кончиков волос.
— Сомов, я не сдаю своих, — нашу команду девочек имею в виду.
— А я не свой для тебя, да?
— Ты… — мнусь, как сказать, что он всем миром моим стал. — Ты мой, Гордей, а я - твоя. Ты же сам так говорил.
— Это помню, — убирает прядь волос мне за ушко, — Что говорю, всегда запоминаю, но не припомню, чтобы моя любимая девушка признавалась мне кое в чем…
— Ну я точно не знаю еще, как будем праздновать девичник.
— Аа… ты об этом, я и так вас найду.
Вижу, что парень становится грустным. У нас до конца перемены остается минута или две. Табун студентов проносится мимо нас. Место вообще не то, время тоже неудачное. Но я знаю, что он хочет услышать, как и то, что я в себе не сомневаюсь.
— Разве по мне не видно?
— Майя, видно, — поднимает руку и нежно проводит большим пальцем по моим губам. — Хочешь пирожок?
Да он издевается! Или себя пирожком называет?
— Вот так и влюбляйся в парня…
Ой, хотела же признаться после учебы, в романтической обстановке, или хотя бы без криков, пробегающих мимо студентов.
— С этого места подробнее? — снова довольным становится и улыбается.
— С какого еще места, Сомов? Думаешь, легко тебя любить?
— Не-а, не думаю. С тобой мне с первой встречи думается с трудом.
Знал бы он, как я, чуть с ума не сошла, пока поняла, что есть причина, почему мой мир перевернулся.
— Ладно, если хочешь подробнее… Ты первый, кому призналась в любви, — добавляю, зарываясь носом в его рубашку от смущения.
В мыслях признавалось легче, даже хотелось об этом кричать.
— А ты первая, кого сильно боюсь потерять, — прижимает к себе он, хотя нам пора расходиться по своим группам.
— Чего бы я терялась? Не выдумывай, — этого и я не хочу, а еще: — Но если ты потеряешься, Гордей, то догоню с половником и верну. Так и знай.
Ну а что?
Мое сердце не резиновое. Любит, значит, не отпустит.
Напугать не вышло, только довести парня до смеха. Не верит — его проблемы. Мое дело предупредить. Я ведь, и правда, не хочу себя представлять без него.
И даже мама Сомовых мне сказала, что Гордей изменился. Раньше был больше скрытный и в доме нечасто время проводил. Сейчас отбросил броню, чувство ответственности появилось, а еще счастливый блеск в глазах. И да, я помню, каким он был когда-то холодным и циничным. Сама бы не узнала в том Гордее — любимого парня.
Мои романтические волнения нагло сбивают возле аудитории. Уже лекция началась. Один желающий узнать о моих чувствах задержал. Теперь еще Леська с соседками встали на пути и пройти не дают.
Снова в воровстве собрались, что ли, обвинять?
Хотя Гордей с утра говорил, что скоро у них взрыв произойдет.
— Дайте пройти, — отталкиваю одну из соседок, на Лесю даже не хочется смотреть.
— Май, подожди! — хватает она, что подругой когда-то считала.
— Меня препод ждет, а вы отвалите.
Портили мне жизнь, еще и пристают. Дуры, нет для них нормальных слов.
— У нас проклятие сильное в комнатах.
— Невозможно так жить, спать ночами боимся.
Соседки всхлипывать начинают.
— Я тут при чем? В гости к вам не хожу!
— Май, помнишь, ты же доброй была, — Леська, шмыгая носом, подлизывается. — У нас реально проблемы. И мне один… эээ… знакомый парень посоветовал, что поможет убрать причину только, как его…
— Если нас простит, кого обидели, — подсказывает соседка.
— И? — жду и смотрю, как они краснеют-зеленеют.
— Май… — Леся мнется, — У девочек тогда ничего не пропадало. Вышло недоразумение.
— Окей. Прощать за недоразумение не надо. Я пошла.
Разворачиваюсь.
— Нет-нет, у нас же тогда проклятие не пройдет. Комендант сказала, что нас выселит, если еще раз придем к ней и пожалуемся на домового.
Друг друга перебивая, рассказывают, как им жилось после моего выселения. Вскоре начали происходить странные вещи. Что-то пропадало, другое появлялось. Возникали надписи на стенах и они боялись в комнату заходить. И каждый день приходилось полностью перерывать их комнаты вверх дном, потом складывать. И так без конца. Уже не говоря, что сами стали изгоями в общаге и в универе.
Выглядели они не лучшим образом. От воображающих девиц мало что осталось. Стоят трясутся, под глазами темные круги от недосыпа. Постоянно в напряжении.
И мне говорят, что только я спасти их могу.
Офигеть.
Вряд ли они такой переполох когда-нибудь забудут.
— Май, я не хотела, чтоб так, — ноет Леська, — Это соседки посоветовали. Если б не они…
— Что ты несешь? Сама просила Майю устранить. И когда увидела вместе с Гордеем, то прибежала в клуб и умоляла тебе помогать.
Вспомнился тот день, когда раскрытие тайны случилось.
Вот почему Леся тогда вела себя странно, как будто простила. Не в ее манере, так себя вести. Только ради плана, разве что. Они задумали, как от меня избавиться до возвращения из клуба.
Соседки продолжают выяснять, на кого я должна больше обидеться. Кто меньше виноват, а кому так и надо.
Предупреждаю, что приму извинения на своих условиях.
Пропускаю лекцию и вместе с крысятником, как Гордей называет, иду в свою общагу. Девочки льют слезы в три ручья передо мной и комендантом. Говорят, что я не виновата и ничего ни у кого не брала.
Комендант орет на них. Передо мной извиняется и пытается загладить то, в чем не смогла нормально разобраться. С щедрого комендантского плеча дает мне комнату, где я смогу жить одна. И там даже свежий ремонт и родителей будет, куда привести, когда я…
Ой. Мысли о том, что, вот оно, получила желаемое:
Бывшие соседки признали себя виновными. По моему условию всем должны правду рассказать, а не только коменданту. И никогда не делать подлости, иначе к ним вернется «переполох в крысятнике».
Получила свою комнату и могу вообще не беспокоиться ни о каких соседках.
... Как-то слишком быстро теряют радость, ведь мне придется съезжать с дома Сомовых, самого сумасшедшего отеля, но и такого, где меня окружили теплом и любимый парень находился рядом.
Глава 37
Майя
Предсвадебный день настал, а вместе с ним и девичник. Договорились с парнями не приближаться к нам. Пусть дадут от них отдохнуть. Ну и дома сидеть, мы, конечно, не собирались.
— Девочки, вы все подозрительные вещи оставили? — переспрашивает еще раз Арина.
Проверяем, что у кого. Вроде, чисто.
— Но у меня и не было мушки. Гордей тогда пошутил, — вспоминаю, как он прямо не подтвердил, что я под наблюдением.
— Угу, верь ему больше, — Арина кивает, мол, знаю я братьев.
На всякий случай, просит оставить сумку дома. Пока мой дом все также в отеле у Сомовых. Только меня оправдали и выдали комнату, Гордей заявил, что до каникул нельзя из отеля съезжать. Видите ли, правила дома такие. Выдумывает на ходу, хитрющий парень, хоть он и любимый.
То было до свадьбы брата останься, теперь еще накинул срок.
И ладно бы только он, все Сомовы уговаривать принялись, чтобы я не торопилась с переездом. А лучше вообще у них и оставалась.
До конца празднования свадьбы осталась, но потом как мне быть? Ведь придется признаваться родителям. У Касаткиных на этот счет совсем другие взгляды.
Мы в начале девичника гуляем по набережной. Чувствуем себя свободными и веселимся, не натыкаясь на такие уже привычные приколы парней. Но и забывать о них не получается.
— Знать бы, где их носит, — беспокоится Амелия.
— Только бы не дрались там, — больше всего волнует Таю.
— Далеко не унесет. И с Пашей всех победят, он же боец, — успокаивает девочек сестра Сомовых, только они еще больше волнуются.
— Вечером встретимся и расспросим, — предлагаю такой вариант. Другого нет — они же сами решили не брать телефоны.