Цвет греха. Чёрный

Как же стыдно…

А ещё:

— Кажется, ты куда-то собралась? — никак не отстаёт от меня бывший муж моей матери. — Уже не торопишься?

Пальцы, которыми я закрываю себе на него обзор, приходится слегка раздвинуть. Просто, чтоб убедиться, что он не злится. Слишком уж спокойным и безмятежным слышится его голос. Выглядит мужчина на проверку точно также, как и прежде.

То есть существует надежда попросить его меня подвезти?

Не то чтоб я вдруг настолько обнаглела или ходить разучилась. Не будь его здесь, пешком бы как раз и дошла — план был именно такой. Вот только теперь, когда Адем Эмирхан тут, что-то глубоко внутри очень уж навязчиво подсказывает, пробовать свалить снова — плохая идея. Но и не явиться на глаза господину Якупу… даже и не знаю, кого из этих двоих я опасаюсь больше.

— Тороплюсь, — решаю начать с малого.

Глядишь, он что-нибудь ответит, и тогда разговор сам собой завяжется. Или нет. Ведь на мою реплику Адем Эмирхан лишь вопросительно выгибает бровь, ожидая от меня продолжения.

Вот же…

Ну, почему мне постоянно так неудобно?!

Перед ним.

— Мне нужно на работу, — вздыхаю тоскливо. — Как минимум, уволиться нормально, как положено. Господин Якуп — не такой человек, на которого можно просто махнуть рукой и забыть, — сдаюсь.

И ему. И своим мыслям.

А он…

Молчит. Хмуро меня разглядывает.

Нервирует меня ещё больше, чем прежде!

Настолько, что ноги сами собой решают исправить это неудобное обстоятельство. Ухожу я, в общем.

— А знаешь, забудь, — срывается с моего языка вперёд мысли, едва расстояния между нами становится меньше, а я сверну в другую сторону. — Завтра поговорим.

В другую сторону я в самом деле сворачиваю. И даже полшага успеваю сделать. Дальше — проблематично. Ведь прежде напоминающий хмурую статую мужчина вдруг оживает. Ловит меня за руку. До того резко и неожиданно, что я замираю, удивлённо уставившись на чужую ладонь, крепко обхватившую меня за запястье.

Бред какой-то, но…

Она — мой капкан. Не просто не позволяет двигаться. Захватывает. Не только моё запястье. Разум. Слишком уж горячо и остро ощущается это прикосновение. Будто током шандарахнет, пронизывает им насквозь, остаётся где-то глубоко внутри меня. И ощущается ещё острее, едва мужчина самым бесцеремонным образом притягивает меня к себе ещё ближе, а сознание опаляет тихий вкрадчивый голос, раздавшийся над самым ухом:

— Правило первое: ты не выйдешь из моего дома без моего ведома и разрешения, Асия.

Сердце пропускает удар. И начинает стучать чаще и чаще, постепенно ритм становится просто бешеным. Не только из-за сказанного им. Мужчина продолжает удерживать меня за руку. Его хватка сковывает всё крепче и крепче, становится почти болезненной. Едва терплю, стиснув зубы.

— И с чего мне следовать этому правилу? — единственное, с чем я нахожусь в ответ, отклоняясь назад.

Избавиться от жеста, мешающего двигаться свободно, разумеется, не получается. А в тёмном взоре напротив — исключительно мрачная решимость, никакого снисхождения.

— Забыла? Я — твой новый опекун. Не знаю, как ты жила до меня, но теперь всё будет иначе. Я решаю, что тебе можно, а что — нельзя, — вновь склоняется ко мне ближе он. — И в твоих же интересах не злить меня, девочка.

Звучит, как угроза. И да, бывший муж моей матери прав. В одном. Злить мужика, которого знаю всего полдня, я точно не собираюсь.

А раз так…

— Другие правила тоже будут? — вздёргиваю подбородок, вновь глядя ему в глаза.

Не знаю, почему это вдруг становится так важно — видеть бездонно чёрный взор. Вероятно, потому что таким образом существует хотя бы чуточку расстояния между нами, и это куда важнее и ценнее для моего душевного равновесия, чем так ярко и остро чувствовать на своей щеке его дыхание, вызывающее столь странные чувства, пробирающиеся мне под кожу.

И даже так всё равно слишком близко…

— От тебя зависит, Асия, — не сразу, но отзывается он.

Если подумать логически, обозначенное им правило: первое, а значит будет как минимум — второе. Ведь так? И тогда:

— От меня? — удивляюсь.

На его губах расцветает благосклонная насмешка.

— Ну не я же свалил тайно, на ночь глядя в неизвестном направлении, стоило лишь на несколько минут отвернуться и закрыть глаза? — припоминает мне недавнее собеседник. — А потом даже не подумал хоть как-то пояснить созданную ситуацию, при которой я должен ехать за тобой и искать тебя чуть ли не на другом конце города, — укоряет в довершение. — Что ещё? Хм… — внезапно принимает задумчивый вид. — Ах, да, — сам же отвечает на свой вопрос. — Теперь ты снова куда-то собралась. Одна. Ночью. Пешком. Без сопровождения. Посреди настолько сомнительного района, что не каждый парень соизволит в такое время выйти в одиночку. Потому что тебе, видите ли, надо уволиться. Вот “прям щас”: ночью. Я ничего не забыл, Асия? Может, ещё что-нибудь сама добавишь к этому? То, о чём я пока ещё не знаю.

Что сказать…

Уел.

Мне даже чуточку стыдно становится. Повторно. Ненадолго. Вспоминаю, что ничего подобного не просила. Ни опеки. Ни помощи. Ни всего сопутствующего. Весьма сомнительных, к слову, опеки и помощи, как и сопутствующего. Хоть убейся, не верю я, что незнакомый человек будет просто так или же из какого-нибудь нелепого благородства помогать другому незнакомому человеку. Тем более — дочери Джемре Эмирхан. Даже если (и тем более!) этот человек — её бывший муж. И об этом мы с ним тоже обязательно поговорим. Но позже. Не посреди улицы.

— То есть, ты подвезёшь меня до набережной? — заявляю без малейшего зазрения совести.

А то там же господин Якуп ждёт!

От стоящего напротив выговор я уже получила, почти переварила и пережила. Не хотелось бы получать второй выговор в тройном эквиваленте за ещё большее опоздание.

Ну а то, как это выглядит в чужих глазах…

Я давно смирилась с тем, какого мнения обо мне другие. Они думают, и в основном всякие гадости, а моя жизнь тем временем продолжается. Если буду зацикливаться, сойду с ума.

Как сейчас…

Мужчина сперва явно ушам своим не верит. Недоумённо смотрит на меня какое-то время, пару раз моргнув, затем снова мрачнеет, и куда заметнее. Настолько тонет в своих размышлениях, очевидно, о степени моей наглости или же безмозглости, что забывает о том, что так и не отпускает мою руку. А мне становится в самом деле больно. На этот раз стойко вытерпеть не получается. Невольно морщусь, рефлекторно потянув руку на себя. Наконец, за весь день мне в самом деле везёт. Это не остаётся незамеченным. Чужая хватка слабеет. Было бы хорошо, если бы вообще отпустил. Но нет. Не совсем. Его пальцы разжимаются практически моментально. Все, кроме одного. Теперь едва прикасается, при этом хмурится, сосредоточенно разглядывая последствия содеянного, ведя по моему запястью свои большим пальцем. Никаких повреждений там, разумеется нет. Поэтому не совсем понятно, что именно он пытается найти. И ещё более непонятно, почему я позволяю, пока во мне поселяется странное тянущее чувство, будто все внутренности враз в тугой узел затягивает.

Нет, так точно не пойдёт!

— Я в порядке, — одёргиваю руку, возвращая ту в единоличное пользование, а для надёжности ещё и за спиной прячу.

Бывший муж моей матери на это опять хмурится.

— Садись в машину, Асия, — тяжело выдыхает.

Не уходит. Дожидается, пока я последую его велению. На этот раз не спорю, да и с выполнением не медлю. Как и не решаюсь спросить, куда именно мы едем. По моей просьбе, или же в тот громадный домище, в котором с лёгкостью весь наш класс разместится, не то что мы вдвоём.

Глава 5

— В школу мне тоже с твоего разрешения ходить? — уточняю.

Не смотрю на водителя, исключительно в боковое стекло, но даже так чувствуется очередная снисходительная насмешка в его голосе.

— Я сам отвезу тебя утром, — отзывается он.