Страница 22 из 109
Обращаю внимание на то, что у нее в руке есть еще какая-то папка. Она не спешит достать принесенные бумаги. Сидит и молчит, явно думает о чем-то глобальном, раз уж даже не пытается выдавить любезную улыбку и посмотреть на меня взглядом «всехорошомылучшиеподружки».
— Ты же знаешь, что я предпочитаю, когда со мной разговаривают на «ты», — вдруг заявила она. — Не ври хотя бы в этом, Аврора. Меня ты помнишь. И помнишь все, что я тебе сделала.
А это уже ни к чему хорошему не вело. Я просто хлопала ресницами, словно не понимала, о чем говорит сидящая рядом женщина.
— Мне жаль, но вряд ли ты примешь мои извинения.
Мне перестало хватать воздуха. Эта женщина отнимала последний кислород прямо из-под носа. Еще немного и я повторно попаду в больницу из-за потери сознания.
— Я ничего не понимаю, — шепчу ей, а сама бледнею и начинаю сжимать пальцами колени. Если это очередная ловушка, то я возненавижу «светлый» мир сильнее прежнего.
— Результаты твоего теста показали, что ты не «светлая». Но в это же время ты не «темная». Ты не помнишь, но подобный тест тебя заставляли проходить, когда ты только попала в больницу, — она хмурится и бегло оглядывает проклятые бумажки. — Тогда твои результату были крайне не стабильны. Сейчас я вижу, что ты пытаешься найти некий баланс.
Жизнь меня и моего ребенка сейчас висит на волоске, и меня совсем не заботит то, что я стала или становлюсь какой-то там «серой». Меня пугало лишь то, что недопсихолог рассказывает мне вещи, о которых я знать не должна. Очевидно, эта женщина решила снизить мою бдительность, а после отправить как подопытного кролика на растерзание кучке ученых.
И как вести себя, когда любое твое действие может сыграть против тебя? Разумнее всего прикинуться дурочкой, побег — вариант для более экстремальных и менее беременных натур. Не хочу попасть в психушку и лишиться шанса побороться за будущее.
— Я правда не понимаю, о чем вы говорите. Я лишь сделала какие-то рисунки, что они могли рассказать обо мне? — криво улыбаюсь, уже не так уверенно веду себя.
— Эти рисунки могут стать прямым доказательством того, что ты до сих пор водишься с тем «темным». Ты и так у правительства не в любимчиках, представь, что они сделают, когда узнают, что их методы на тебе никак не работают. Потерей памяти ты не обойдешься.
— Абсурд, — издаю нервный смешок. — Я лишь рисовала что-то из головы.
— Когда ты рисовала, ты очень долго думала над каждым рисунком и перестаралась в некоторых местах, — Бэйли все-таки решается посмотреть на меня.
— Я художник. Мне нужно было все хорошо представить.
— Это никак не влияет. «Светлые» не думают о том, что нарисовать, и их тесты практически идентичны. Твой отличается, несмотря на твои попытки притвориться «светлой».
Я слишком резко встаю с дивана, чего Бэйли явно не ожидала. Уйти? Остаться? Я смотрела в глаза женщины и боялась ошибиться в том, что читалось в них. Стук сердца превращался в звон сирены в ушах. Судьба смеется надо мной, раз подкидывает очередные трудности на пути к самому простому счастью.
— В одном из рисунков ты изобразила то, что свойственно лишь «темным». Это показало, что в тебе есть латентная агрессия.
И сейчас эта латентная агрессия превратится в явную. Тест не ошибся: у меня есть дикое желание выколоть глаза Бэйли, чтобы она больше не пялилась на меня как на несчастную девчонку с тяжелой судьбой. И без нее знаю, в какой, мягко говоря, сложной ситуации оказалась.
Она бы удивилась, если бы ей было известно, от кого я беременна. Без пяти минут наследника «темного» королевства вынашиваю. Но вероятно, власть у них передается не по наследству.
Недопсихолог пристально смотрит на мои руки, и только тогда я понимаю, что все это время сжимала кулаки.
— Я не прошу тебя рассказывать мне. Будет лучше, если я останусь в неведении.
Она смеется надо мной? Надеялась, что я поведаю ей о своей жизни?
— Я никому не показала этот тест. Ты должна срочно его переделать, я помогу тебе, чтобы все выглядело, как у «светлой». Только тогда тебе надо сделать еще некоторые задания, и опять же не без моего вмешательства.
— Это шутка такая?
Меня уже трясет от нее, от ее игр. Я отхожу на более безопасное, как мне казалось, расстояние. Но она вопреки моим протестам и озлобленному лицу следует за мной, как кошка за мышкой. Осталось только загнать меня в мышеловку.
— Я не желаю тебе зла. — Каждый ее шаг отдается ударом в голове. Пытается найти ко мне подход, так жалостливо и по-доброму смотрит на меня, что можно стоя аплодировать за прекрасно отыгранную роль.
Но все, что я вижу — картинки из того лагеря. Ее белый халат всегда казался мне иным. Я сразу узнавала ее, даже если была в коматозном состоянии. Эта женщина была самым близким человеком в то время, она вечно крутилась возле меня, то заботилась, то проводила очередные процедуры.
Не знала, как к ней относиться.
Не знаю и сейчас.
— Доверься мне, — говорит она, выбивая из меня последние капли рассудка.
Ее слова эхом раздаются в голове, голос слегка искажается и воздух вокруг пропитывается лекарствами.
Она постоянно говорила мне эти слова, когда пыталась «по-доброму» поставить мне укол, без применения грубой силы. А я всегда верила ей, хотя эти лекарства вызывали галлюцинации, в которых я умирала от рук Брайена. Потому что только ей было жаль, только ее я видела рядом, когда не могла двигаться.
Я была уверена, что вспомнила абсолютно все. Но, как оказалось, это совсем не так.
— Как ты смеешь, — сквозь стиснутые зубы произношу я, убирая прочь ее тянущиеся ко мне руки.
Ей не стоило говорить мне те слова.
Определенно не стоило.
Я застыла от ужаса тех дней, ощутила на себе холод палаты и истощение. Единственное, что сейчас связывало меня с внешним миром, — адская головная боль от прорывающихся воспоминаний.
— Они убили твою маму, Аврора, — говорит Бэйли. — Я знала ее до того, что с ней произошло. Роза была совершенно другим человеком, она излучала добро, помогала всем, кто попросит. В то время я только устроилась на работу в правительство, но уже знала, что они выслеживают «безупречных светлых», заносят их в базу и ждут момента, когда сработает индикатор после их встречи с «темными».
— Причем здесь моя мама, черт возьми?! — выругалась я.
— Я думала, это все во благо, верила в правительство и в его цели. Но после того, как к нам поступила ты и мне удалось встретиться с твоей мамой, я многое поняла. Сознание Розы перестроили, она помнила совершенно иное прошлое. Мне неизвестны все тонкости, так как я обычный человек на побегушках, но я точно уверена, что «безупречные светлые» сильно подвержены манипулированию. Они ментально слабы и неспособны противостоять тому, что им внушают. Сейчас твоя мама — искусственно созданной человек. В этом есть моя вина, я в долгу у нее, поэтому я хочу помочь тебе.
— Не смей заикаться о моей матери, — глотаю воздух и взглядом метаюсь по кабинету, чтобы избавиться от назойливых образов. — Ты собственными руками губила людей.
— Я не отрицаю этого. Но я не знаю, как объяснить тебе мои мотивы. Вера в это дело была настолько сильна, что я не видела того, что происходит прямо под моим носом. Все «безупречные светлые» быстро проходили реабилитацию, я не успевала даже толком понять, что с ними происходило. Но только не ты. Ты не они, ты самая обычная «светлая». Они не способны ненавидеть, испытывать негативные чувства даже к врагу, в отличие от нас, поэтому я считала, что их привязанность к «темным» лишь плод их собственных иллюзий, ведь они видят во всех людях только хорошее. Они уникальны, правительству на руку их существование. Но только после того, как они пройдут лечение.
— Вы называете это лечением, хотя после ваших процедур люди наоборот вынуждены сидеть всю жизнь на таблетках.
— Я знаю…
— Тогда что ты, черт возьми, от меня хочешь?! На что ты рассчитываешь?! Доверие? Прощение?!
— Аврора, не кричи. — Она подлетает ко мне и опять тянет свои руки.