Страница 21 из 94
— Не узнаешь зубы? Твои между прочим. — Дэйв повернул голову в мою сторону, но продолжил спокойно лежать на животе с вытянутой ко мне рукой.
— Я кусала твою руку? — недоверчиво поднимаю глаза на него. — Я не могла. Это какое-то сумасшествие. Только настоящий псих будет прокусывать кожу.
Дэйв продолжал молча смотреть на меня. Словно ждал, когда я сама додумаюсь.
— Ты же не хочешь сказать, что я сошла с ума? — уже со страхом в глазах осматривала руку, изредка поглядывая на безмятежное лицо «мужа». — Ты только не молчи, а то у меня сейчас сердце из груди выпрыгнет.
— Ответь, пожалуйста, на один вопрос: как тебе спалось сегодня?
— Не было никаких видений и галлюцинаций. Засыпала я в своей кровати, проснулась в ней же, но поперёк. И меня немного напрягает, что это первая ночь после возвращения из «лагеря», когда мне ничего не снилось. Никакой новой информации.
— Поверь, эта ночь принесла очень много новой информации.
— Не говори загадками! — я заёрзала на месте. — Что ты имеешь в виду?
— «Светлая» решила принять лекарство и начать жизнь со мной с чистого листа, детей уже требовала.
— Приняла? Я приняла таблетки, поэтому не помню, что было ночью? — встаю с колен, шире раскрываю глаза. Сердце бешено колотится, каждый удар отдаётся в ушах.
— Нет, я держал тебя всю ночь. — Дэйв привстал, чтобы продемонстрировать свои исцарапанные руки. — И пытался затыкать тебя, чтобы не услышали соседи.
Я начали руками ощупывать его кожу. Он морщился, когда я нечаянно касалась до сих пор горящих следов от ногтей.
— Но как? Я думала, она будет лишь коверкать представление о «тёмном», и готовилась к этому.
— Она пошла иным путём. Аврора, ты была перекаченной чем только можно «светлой». Это уже не просто галлюцинации и видения, не просто абстрактное представление о разных личностях. Ты проигрываешь. Честно, не хотел этого говорить, но ты сошла с ума окончательно. Возможно, скоро вот такой тебя больше не будет.
Всё внутри меня рухнуло. Я села на пол, ощутив сильное отчаяние. Чувствовала, как слёзы жгут глаза, пыталась их сдерживать, но они катились по щекам, касались дрожащих губ.
Я ещё никогда не была такой жалкой внутри. Только и слышу собственный голос, вторящий «обречена». Не знаю, как унять ноющую боль в груди, как принять поражение. Или где взять силы, чтобы продолжить борьбу?
Трясущейся ладонью стёрла всё с лица и продолжила обрабатывать руку.
— Я не знаю, поможет ли это тебе, но я пересекался с твоим «тёмным» у тебя дома. Я не видел его, но силу его толчка ощутил сполна. Я хотел навредить ему, но он во много раз умнее и расчётливее меня, поэтому ловко защитил себя. Он не хотел навредить мне, это я начал. Я не могу толком ничего о нём рассказать.
— И не надо. Это уже не имеет смысла. Я психопатка.
— Не опускай руки раньше времени. Не ради этого ты как параноик записывала всё в дневник, постоянно жила этими галлюцинациями.
— Бесполезно. Бесполезно пытаться вспомнить то, что усердно блокируют. Они стёрли все воспоминания о нём, все представления о мире «тёмных» и уничтожили «серую», опять спрятали «тёмную». Начинать надо с личностей. Победить как-нибудь «светлую». Я бы даже сказала излечить. Вернуть «тёмную». И я всё вспомню.
Приклеила на обработанные раны пластырь и обмотала руку бинтом, чтобы, пока он спит, ничего не отклеилось.
— Как ты это сделаешь? Замкнутый круг какой-то. Ты должна вспомнить всё о «тёмном» мире, чтобы вернулась «тёмная» личность, но чтобы всё вспомнить, ты должна вернуть «тёмную» личность. «Серая» вообще не объявится, пока не объявится он. Я скоро вместе с тобой с ума сойду.
Я слегка ухмыльнулась и слизала слезу, застывшую на губе. Она была слишком солёной, что я даже немного поморщилась. Либо я просто стала чересчур чувствительной.
— Я просто не буду спать. Посмотрим, что будет со мной происходить. Может, мы решение сможем найти.
— Ты не справляешься сама с собой.
— Именно поэтому ты отведёшь меня обратно в «лагерь». Да, я сдаюсь. Я слабая и беспомощная, а отягощать чью-то жизнь своими срывами я не собираюсь. Разговор окончен.
Хотела уже развернуться и уйти, но Дэйв вновь обратился ко мне:
— Я отменил встречу с друзьями, не думаю, что сейчас подходящее время. Сказал им, что ты себя неважно чувствуешь. Не соврал, ведь это действительно так.
— Хорошо. А теперь спи, а то у тебя глаза слипаются. И прости за это, — я указала на его руку. — И за бессонную ночь.
Не имея сил слушать какие-либо слова поддержки, я стремительно покинула комнату и решила разложить все вещи. Воткнула наушники, включила громко музыку, чтобы заглушать собственные мысли. Именно так я хочу провести хотя бы пару часов, не терзая себя различными размышлениями, от которых уже тошно.
В итоге в течение всего дня я провозилась со своим барахлом, выдраила кухню и даже приготовил нам ужин. Дэйв после сна всё ещё казался вялым и утомлённым. Беседы у нас не клеились, оба были подавлены. По частым переглядыванием было понятно, что мы устали и хотим освободиться от груза, но помочь друг друга никак не можем. Тишина была нашим спутником и ночью.
Я отказывалась спать. Боялась уснуть, навредить, не могла даже пересилить себя ради шанса спасти собственный разум. Дэйв настаивал на том, чтобы я наконец поспала, сидел вместе со мной, не мог оставить одну, так как чувствовал опасность. Он отказывался от сна вместе со мной.
С восходом солнца мы оба оживились, принялись активно заниматься домашними делами и обсуждать обустройство скучной квартиры. Делали всё, чтобы только вновь не начать обсуждать тему, приводящую в тупик.
После обеда «муж» почему-то быстро собрался и пошёл куда-то на улицу, взяв с меня слов, что я не буду спать до его прихода. Но мне даже обещать не приходилось, сама не планировала приближаться к постели.
Да, я глупая девчонка, которая пошла самым простым путём, потеряв всю надежду на восстановление, веру в себя и последние силы.
Занять себя решила рисованием, но как бы ни пыталась найти блокнот с зарисовками, ничего не выходило. Обшарила все шкафы, куда вчера складывала вещи, затем вспомнила, что даже не доставала его из сумок и чемоданов. Но я же помню, что клала его с собой, неужели захватила только дневник? Спустя некоторое время обнаружила лишь пенал с карандашами. Разочаровавшись в собственной растерянности, вырвала какой-то листок из тетради и несколько минут водила карандашами по нему. Музыка из динамика моего телефона играла подстать настроению, но я упорно пролистывала всю эту лирику, останавливаясь на чём-то более энергичном. Когда превратила листок в жалкую бумажку с кучей полос, взяла новый и как-то неосознанно начала рисовать профиль «тёмного». Я так увлеклась процессом, что не заметила, как Дэйв вернулся обратно, переоделся и сел рядом. От него веяло таким холодом, словно он всё это время был на улице.
— Я и забыла, что уже зима скоро, — пробубнила себе под нос, продолжая штриховать лицо. — Как они относятся к зиме? Снег совсем белый, сверкающий. Солнце так красиво отражается от него. — Поменяла карандаш и начала рисовать тёмные волосы.
— Слышал, что ночью снег не такой уж и яркий. К тому же нам говорили, что они стараются не выходить из своих домов, так как действительно не любят зиму.
— А я всегда любила зиму, она прекрасна, — мои губы тронула улыбка. — Мы такие разные, между нами пропасть. Как нам удалось? И почему такие отличия приводят меня в восторг?
Продолжала улыбаться, как чокнутая, не ожидая, что Дэйв сможет что-то ответить. Это тепло в груди грело меня, пока голова резко не заболела. Рисунок стал расплываться, рука дрожать. Пыталась сфокусироваться, но всё покрывалось пеленой. Карандаш выпал из руки, скатился с кровати и несколько раз глухо ударился об пол.
— Эй, что с тобой? — Дэйв попытался посадить меня, но меня так сильно тошнило, что я валилась обратно на кровать. — Ты хотела не спать, не смей ложиться, — тянет обратно на себя, и я просто решаюсь устроиться на его плече. — На мне тоже не надо спать.