Любовь серого оттенка

— Чудо, — не смешно шучу я. Мама потрогала мою руку, и я начала шипеть от сильного жжения.

— Надо срочно к врачу, — мама хотела уже повести меня в больницу, но я остановила её.

— Не стоит. Со мной все хорошо.

— Это не кот тебя поцарапал. Такую рану зашивать надо. Не спорь, — вновь хватает меня за предплечье и пытается тащить. Но у нее мало сил, как и у меня. Обе замираем и думаем о своем, не делая лишних движений.

— Пожалуйста, давай никуда не пойдем. Она сама затянется.

— Она слишком глубокая, как же ты не понимаешь, — встревоженный взгляд снова был направлен в мою сторону.

— Я уже ничего не понимаю, — шепчу засохшими губами.

— Извините, — в беседу встрял мужской голос. Мама сразу обратила свое внимание на солидного мужчину в белоснежном костюме и с буквально сверкающей белой обувью, будто её несколько раз чистили. Он разглядывал меня, прокручивая варианты того, как я оказалась в таком состоянии. Жду его вердикта, всматриваюсь в светло-серые глаза. Он прокашливается и, наконец, смотрит на мое лицо, а не на грязные ноги. За его спиной стояли несколько мужчин в форме, которые подобно зеркалу повторяли его движения. Теперь вся толпа глазет на мое лицо. — Вы та девушка, которая вчера вечером не вернулась домой? — осторожно спрашивает он. Я лишь киваю в ответ, а потом отвожу свой взгляд и начинаю тянуть маму в дом. — Подождите, вы должны пройти с нами.

— Зачем она вам? — мама встала передо мной, чтобы спрятать от назойливых глаз.

— Она единственная светлая, которой удалось выжить после ночи, проведенной не дома. Мы хотим обо всем узнать, это очень важно для нас.

— Если бы вы пытались спасти тех, кто остался ночью на улице, вас бы сейчас не интересовало то, каким чудом моя дочь выжила.

— Смеете нам дерзить?

— Я лишь констатирую факты. Вы же любите правду?

— Безусловно. Но проблема в том, что мы сами бессильны перед тьмой. Мы бы с радостью хотели помочь всем тем, кто по каким-либо обстоятельствам не смог вернуться домой. Но если бы мы пошли это делать, то трупов было бы больше. А темные бы начали чувствовать свою власть.

— Есть способ бороться с этим, вы просто боитесь действовать. Трусы.

— Женщина, вы разбираетесь во всем? Не стоит лезть туда, куда вас не просят.

— Я об этом же. Не трогайте мою дочь.

— Вы перечите мне?! — мужчина повысил голос и показал признаки самой настоящей злости. Но ведь нам всегда говорили, что это чувство одно из самых ужасных. Кругом слишком много противоречий.

— Я лишь защищаю своего ребенка и прошу вас, не беспокоить ее. Она и так многое пережила, ей нужен отдых.

— Отдых подождет, сейчас куда важней по свежим воспоминаниям восстановить все то, что произошло ночью. Девушка, вы же хотите помочь всему населению? — мужчина посмотрел на меня.

— Но ничего не произошло, — тихо ответила я, испытывая невероятную боль в горле. Вот оно — последствие лжи. И мой кашель выдал меня с потрохами.

— Вы пойдете сами или нам помочь? — люди в форме стали идти в мою сторону, и я с ужасом попятилась назад, пока не упала на бетонные ступени подъезда. Мужчины воспользовались моим состоянием и с легкостью взяли меня за плечи и потащили к их главарю. — Не хорошо врать, вы же знаете, — мужчина ухмыльнулся и приказал вести меня в стоящую неподалеку машину.

Мама, связанная по рукам, осталась в стороне. Я слышала ее плачь и просьбы, отпустить меня. Но всем было плевать на терзающую себя женщину, даже веревки они не собирались убирать с её худых запястий.

Перед тем как посадить меня в салон, на сиденье постелили белую простынь. Боятся, что я испачкаю белоснежную машину. Им повезло, что запах помоев немного выветрился.

Мы ехали молча до огромное здания, где сидело правительство. Выйдя из машины, я сразу привлекла внимания всех людей, которые работали в этом здании. Не могла понять, чем наполнен их взгляд. То ли сочувствие, которое мне не нужно, то ли осуждение за то, что я посмела испачкать свое белое платье.

— Пройдемте со мной, — раздался голос молодой девушки. Я послушно последовала за сотрудницей, смотря на ее высокие каблуки. Но, когда мы подошли к лифту, я забыла, что мне стоит тоже остановиться, и просто врезалась своей грязной головой в этот чистейший пиджак. Девушка, как ошпаренная, отпрыгнула от меня, цокнув своим каблуком, и с яростью взглянула на меня. Но через секунду огонь в ее глазах потух, и она вновь стала приветливой девушкой.

— Извините, — прошептала я, отворачиваясь от ослепительной во всех смыслах красоты.

— Ничего страшного, — как кукла ответила она.

Мы поднялись на неизвестный мне этаж и зашли в какую-то комнату. Когда я наконец вернулась из своего мира, я поняла, что мы находимся в огромной ванной комнате. Я с ужасом посмотрела на следы, которые оставила после себя на сверкающей плитке, и непроизвольно сжалась, чтобы не задеть что-нибудь ещё.

— Сейчас сюда придет врач. Она осмотрит вас, а также поможет принять душ, — блондинка широко улыбнулась, после чего покинула ванную комнату.

Первый раз за сегодня я посмотрела на свое отражение в зеркале: волосы действительно были грязные, некоторые пряди слиплись из-за засохшей грязи, тушь после вчерашнего мероприятия вся осыпалась, губа треснула, казалось, что даже щеки впали, придавая мне ещё более болезненный вид. Кожа, как я и предполагала, была бледной, на щеках вместо румянца красовалась легкая зеленоватость. Меня тошнит, мое самочувствие ужасно. Я слишком слаба для такого давления.

Встреча с «темным» убила во мне всю наивность. Я невольно стала искать во всех изъяны, даже в тех, кто внешне казался идеалом.

А я ведь сама была идеалом…

В дверь постучали, после чего зашла взрослая женщина. В руках у неё был чемоданчик, в котором брякали разные инструменты и тюбики.

— Привет, меня зовут Бэйли Олсопп.

— Здравствуйте, я Аврора Хьюз.

— Ко мне можно на «ты». Я хоть уже и взрослая, но все равно хочу чувствовать себя молодушкой, — она улыбнулась.

— Хорошо, я поняла, — я также ответила ей улыбкой, и женщина одобрительно кивнула мне.

— Приступим? — она поставила на стол свой чемодан и окинула меня взглядом. — Для начала стоит ополоснуться.

Преодолевая смущение, я стала стягивать испачканное платье со своего тела. Никто ещё не видел меня обнаженной, даже мама. Лишь в далеком детстве, когда я ещё не могла мыться сама. И у врачей я не была: никогда раньше не жаловалось на самочувствие.

— Куда мне это положить? — спросила я у женщины, прикрывая свою наготу грязной одеждой.

— Вот в эту корзину.

Я послушно бросила вещи в указанную корзину и поплелась в сторону самой ванны, которая уже наполнялась водой. Женщина налила какое-то масло в воду, и я почувствовала, как мои мышцы наконец-то расслабились. Сладкая истома растеклась по ногам, спине, рукам, и я прикрыла слипающиеся глаза. Как же хочется открыть их и оказаться дома, будто все — сон. Кошмар, который предупредил меня не оставаться на улице допоздна.

Но царапины на коленях стали слегка щипать, а рана на руке вновь начала кровоточить. Реальность настойчиво требует открыть глаза и посмотреть на капельки крови.

— Ты не против? — женщина уже сидела рядом и держала мою руку, чтобы начать обрабатывать ее. Я помотала головой и отвернулась, чтобы не видеть все эти манипуляции с моей рукой.

Женщина бережно протерла руку, убрала всю грязь. Обеззараживающее средство неприятно зажгло кожу, и я прикусила свои губы, сделав этим только хуже.

— Потерпи, пожалуйста, — нежно произнесла она, словно я ее дочь. Захотелось довериться ей

Спустя пару минут, она зашила мою руку и обмотала её. На удивление я не пролила и слезинки. Мужественно выдержала это небольшое испытание, хотя думала, что буду рыдать от боли.

— Спасибо вам.

— Не за что, — она убрала все в чемодан. — Давай теперь помоем тебя. Позволишь?

Снова кивок с моей стороны, и женщина стала отмывать меня от грязи. Рука, на которой были повязаны бинты, начинала затекать, так как я поднимала ее верх, чтобы не намочить.