Страница 37 из 94
После долгих секунд тишины я услышала слова, которые сделали мне больно. Почти так же, как Наказание.
— Когда Баэлари захватила станцию и направила её в средоточие хаоса, она поставила на карту существование вселенной. Об этом не говорят на лекциях, но если прочитать хроники, то окажется, что после своей победы она почти год провела в тюрьме. И только когда Кет очнулся от спячки, и землю опалило его дыхание, хранители настояли на том, чтобы освободить Баэлари и перенять её опыт. Она… подозрительно быстро умерла. Только годы спустя из неё сделали икону, Алеф. А при жизни она снискала лишь славу эгоистки, готовой пожертвовать миллиардами жизней ради своих призрачных фантазий.
Той ночью я долго лежала без сна. Иногда забывалась, но лишь бредила, истощая себя болезненными лихорадочными видениями, чтобы очнуться и беспомощно гладить панель управления капсулы, которая отказывалась продолжать чистить мне энергетические контуры, потому что это уже становилось опасно для жизни.
Я думала, что у меня активировались споры Чёрной Гнили, смертоносного дыхания Кета. Плакала, дрожала, металась в узком пространстве капсулы. И засыпала.
Каменные плиты холодом обожгли мои босые ступни. Я завертела головой. Что это? Как я здесь очутилась? Ничего не помню. Никогда не была в этом огромном зале. Настолько огромном, что не видно стен — они теряются в темноте. А может, и нет их, а есть лишь тьма, да небольшой участок пола.
Что было источником света? Этого я понять не могла. Просто там, где я стояла, в одной обтяжке, было светло, а вокруг клубилась тьма. Но этот парадокс недолго меня мучил.
Послышалось мяуканье, и на освещённый участок передо мной вышел паук.
Я попятилась.
Что происходит? Что я натворила?! Неужели я в бреду повторила «подвиг» Виллара? Вытащила из своего мира в реальность одно из своих созданий?!
Паук смотрел на меня ярко-красными глазами и издавал щёлкающие звуки. А я отступала, понимая, что у меня нет над ним власти, что здесь, за пределами его мира, мы с ним равны.
Впрочем, и это равенство было весьма сомнительно. Паук обладал мощными лапами. У него были жвала, способные разрывать плоть. Острое жало, наполненное парализующим ядом. И — паутина, чтобы связать ослабевшую жертву.
А что у меня? Миллионы лет эволюции? Консоль с учебниками в биополе?
Паук призывно мяукнул, будто поняв, что я отвлеклась, и пытаясь обратить на себя моё внимание. Потом вновь защёлкал, и я замерла.
До меня дошло, что паук пытается говорить со мной.
Пригодились миллионы лет эволюции. Я разобрала и вычленила повторяющиеся паттерны звуков.
— Ты меня понимаешь? — спросила я. — Один щелчок — да, два щелчка — нет.
Паук щёлкнул один раз.
— Я — твоя создательница. Назови меня.
После заминки паук что-то прощёлкал, и я это запомнила. Длинновато для имени.
— Назови себя, — потребовала я.
Молчание. Странный взгляд чуждых и непонятных глаз. И — никакой ауры, никаких ментом.
— Нет имени? — догадалась я.
Щелчок.
— Ты чего-то хочешь от меня?
Щелчок.
— Хочешь навредить мне?
Два щелчка.
— Помочь?
Два щелчка.
— Чего же ты хочешь?
Пока мы «говорили», паук умудрился незаметно сократить расстояние, разделявшее нас. А я обратила на это внимание только тогда, когда он протянул лапу и коснулся моего плеча.
Я проснулась с оглушительным визгом и пришла в себя далеко не сразу. Лишь когда обнаружила рядом с собой перепуганную Нилли.
— Что? Что с тобой, Алеф? — трясла она меня.
Я проглотила остатки истерики и, всхлипнув, не думая, выдала ответ в том виде, в каком он у меня был:
— Я боюсь пауков!
— П… пауков?! — Нилли внимательно осмотрела мою капсулу. — Каких пауков, Алеф? Здесь?!
— Здесь! — Я схватилась за голову. — Я боюсь их, Нилли!