Страница 35 из 94
Свет родился в купели, разгорелся, и стало казаться, что всё, кроме него, есть тьма. Только эта крохотная звёздочка, одна во всей вселенной, была светом. Имела право так называться.
И она становилась всё ярче, а музыка — громче. И музыка была светом, а свет — музыкой, а кроме них не стало ничего.
Но всё было — музыкой и светом. Энергией и гармонией. В этом невероятном потоке растворилась и я сама. С радостью, со страстью бросилась я в него, как в бурную реку. Пусть несёт меня далеко-далеко, пусть впадёт в океан, и я впаду вместе с нею, и я буду — океаном…
Но вот в эту безупречную гармонию ворвалось что-то атональное, аритмичное.
Крик ребёнка.
Свет пропал как-то вдруг. Тёмной и жалкой кельей стал казаться пятиугольный зал станции. Десять вытянутых рук держали над купелью это — маленькое, верещащее, сучащее крохотными ручками и ножками, секунду назад вовсе не существовавшее нигде и никогда.
— Надо было сказать им, чтобы попробовали создать ребёнка без задницы…
— Айк, заткнись нахрен!
— Да я молчу, молчу…
Эти шепотки что-то переполнили во мне, и я, развернувшись, бросилась прочь из зала.
Чувство было сродни тошноте. Пока ещё я держала белую ментому, но надолго ли меня хватит? Из меня рвалось наружу слишком многое, и нужно было куда-то спрятаться, чтобы выплеснуть всё, и чтобы никто не заметил.
Я влетела в пустующий по случаю позднего часа спортзал, остановилась и, услышав шипение герметично закрывшейся за мной двери, издала оглушительный визг. Я визжала так долго, что сама удивилась краешком сознания: неужели мои лёгкие вмещают столько воздуха?
А потом рухнула на гравитационную скамью и, закрыв пальцами лицо, заплакала.
Я слишком громко рыдала, не слыша ничего вокруг. И не думала, что вселенная позволит кому-то нарушить моё уединение в столь важный для меня миг.
Вселенная позволила.
— Ты не должна этого стыдиться.
Я дёрнулась, вскинула голову и увидела стоящего напротив Виллара. Он дышал тяжело — видно, бежал вслед за мной.
— Зачем?! — крикнула я.
А он шагнул ближе, и рука его дрогнула, будто он хотел коснуться меня. Но пока не смел, знал, что я взорвусь окончательно, и взрыв уничтожит и меня, и его, и, возможно, всю станцию, заодно с Безграничьем.
— В каждом из наших миров разумные существа составляют пары, — сказал он. — Таков естественный путь.
Я молча смотрела на него и мечтала испепелить взглядом. Откуда он узнал, как понял, что именно меня мучает?
Все знали, что я — дочь еретиков. Кто-то любопытствовал, кто-то сочувствовал, кто-то аккуратно обходил молчанием эту жалкую тему. Но все, включая меня, знали, что я явилась на свет в боли, крови, грязи.
Не было кувшинов. Не было купели. Не было яркого очищающего света. Я была — животным среди них, высших существ. И если все остальные, лицезрея таинство, в конце ощутили себя чистыми и просветлёнными, то я осталась нос к носу со своей грязью.
И Виллар это понял.
— Прошу, уйди, — сказала я.
— Не раньше, чем ты хотя бы на словах признаешь, что твоё рождение — тоже было таинством. Ничуть не менее прекрасным, чем то, что мы видели…
— Виллар, ты обезумел?
Насмешливая ментома в ответ.
— Слишком часто слышу подобные вопросы. Думаю уже взять себе второе имя, чтобы облегчить жизнь окружающим.
— Зачем ты вообще за мной пошёл?
— Я видел, что ты хотела выступить на суде. Тайо опередил тебя.
Я молча смотрела на него. Виллар кивнул:
— Я ценю твёрдое намерение ничуть не меньше совершённого поступка. Тем более — от тебя. Я преклоняюсь перед тобой, Алеф.
— Что? — Я не верила услышанному.
— У меня нет и сотой доли твоих сил, твоей воли к победе. Я — карлик по сравнению с тобой. Но пока ты будешь видеть меня впереди, пока будешь пытаться меня догнать — ты и будешь лишь догонять. Твоя ментома каждый день наполняет мой дух необходимой силой. Быть может, лишь благодаря тебе я до сих пор не сдался. И я не позволю тебе сломаться, Алеф. Ты — моя. Войдёшь в мою пятёрку. Если ты пока ещё этого не чувствуешь — скоро этот час настанет.
— Так. — Я встала со скамьи и едва ли не впервые в жизни позволила себе ментому открытой ненависти. — На суде я хотела спасти тебя, потому что ты — глупый мальчишка, который не заслужил распыления, но заслужил хорошую порку, вот и всё! Моё рождение — это отвратительная и запрещённая для обсуждения тема. Те миры, на которые ты вечно ссылаешься, это лишь проекции нашего подсознания, огранённые сознательными усилиями, и тот факт, что их обитатели не способны достичь наших высот развития, лишь подтверждает центральный тезис Общего Дела: миры эти не существуют. Убирайся прочь из моей жизни, ты мне отвратителен!
Я быстро зашагала к двери.
— Не надорвёшься? — послышался за спиной насмешливый голос.
Остановилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Такая сильная ментома, не подкреплённая истинным чувством — это должно быть тяжело. Как выпячивать живот и надувать щёки, притворяясь толстяком.
— О, мои чувства истинные!
В спину прилетел смешок, но я больше не остановилась. Выскользнула за дверь и, прислонившись спиной к стене, с облегчением выдохнула.
Ментома ненависти исчезла, оставив по себе лишь слабость, дрожь в ногах и головокружение.
Проклятый Виллар!