Грязная тайна

— Есть идеи? – интересуюсь, поглядывая в зеркало.

Алиса жмётся ко мне, трогает и гладит. Пульс частит, а в сердце вкалывают одну за другой иглы.

— Может что-нибудь приготовим и просто посидим дома? – спрашивает Лиса.

— Я согласен на всё. Только бы с тобой.

Следует довольный кивок.

— Миш, помнишь, ты говорил мне, что долгое время оставаться виноватым – это деструктивно? Что вина блокирует путь к развитию и удовольствию?

— Помню.

— Я хочу, чтобы ты получал удовольствие от жизни. Хочу, чтобы как раньше.

— Так и будет, Лисёнок. Дай мне немного времени, ладно?

Домой мы попадаем в десятом часу. Голодные, уставшие. Где-то в пути едет доставка еды.

После ужина Алиса отправляется отдыхать, а я, понимая, что не могу самостоятельно держать над собой контроль, спускаюсь в спортзал на цокольный этаж нашего дома и до изнеможения гашу боксёрскую грушу.

Руки в кулак, ноги на ширине плеч. Совершаю один за другими резкие удары. Шесть раундов по четыре минуты с одной минутой на отдых между подходами.

Обидчики наказаны. Она цела, постепенно приходит в себя. Беременна. Что тебе ещё, блядь, нужно?

Вытягиваю руку, сгибаю в локте. Пот градом катится по лицу. Наверное, чтобы в зелёных глазах снова был озорной и лукавый блеск. Чтобы Лиса чувствовала себя в безопасности, веселилась и радовалась жизни. За неделю я ни разу не слышал её смеха и понятия не имею как его вызвать, когда самому нихуя не смешно.

Вернувшись в квартиру и приняв душ, я забираюсь в постель. На прикроватной тумбе стоит бутылка воды и валяется множество упаковок таблеток и мазей. В груди щемит с утроенной силой. Утешаю себя тем, что рано или поздно и она, и я отпустим ситуацию. Переступим, пойдем дальше и извлечем уроки.

Обнимаю Алису во сне, целую в висок и наслаждаюсь её запахом. Она охуенно пахнет. Сладко, ненавязчиво. Оторваться почти нереально.

Просыпаюсь я в третьем часу ночи и чувствую, что слишком сильно её к себе прижимаю. Практически наваливаюсь всем телом! Твою мать! Нельзя. Всё время об этом забываю!

Подхватив подушку и одеяло, иду в гостиную. Там спится гораздо спокойнее. Без разного рода страхов и возможности навредить.

— Миш, проснись, — слышу шепот над ухом.

Снова открываю глаза, когда на улице уже светло. На часах семь утра. Алиса сидит на краю дивана, гладит меня по плечу и взволнованно смотрит. Я не сразу понимаю, чего она хочет. В руках какие-то бумаги. Она нервничает, глаза бегают.

— Это твой ребёнок, Басаргин, — произносит на одном выдохе. — Ты не спрашивал, а я все забывала показать результаты УЗИ.

Сажусь на диване, потираю лицо. Лиса продолжает без остановки болтать.

— Когда я проснулась и не нашла тебя рядом, то наконец осознала, как тебе, оказывается, со мной сложно. Ты постоянно о чем-то думаешь, грузишься. Не касаешься меня, не обнимаешь. Он твой, твой. Честно!

Перед лицом мельтешит лист бумаги. Всматриваюсь в буквы и цифры. С утра почти не соображаю.

— Твои сомнения вполне понятны, — продолжает Алиса. — Здесь указан предположительный срок зачатия. Я попросила врача его написать, чтобы ты мне поверил. Вероятно, у нас получилось зачать ребёнка в день твоей несостоявшейся свадьбы. Удивительно, да? Но для достоверности мы можем сделать анализ на отцовство после восьмой недели беременности и повторно после рождения ребёнка. Если ничего больше не случится и он... родится.

— Родится, конечно. Ты что несёшь?

Сердце колотится где-то в горле. Выхватываю лист бумаги, Лиса ахает. В её глазах, словно по щелчку что-то зажигается.

— Это копия. Если помнёшь — я принесу ещё, — произносит, вздёрнув нос.

— Точно копия?

— Точно. А что?

Рву результаты сначала на две ровных части, затем на четыре. В глазах Алисы начинают блестеть слёзы. Она толкает меня в плечо, я крепко её к себе прижимаю. Адски хочу, но близость для нас — табу.

— Я не хотела. Ни с кем, кроме тебя, — произносит со всхлипом. — Ни с одним человеком. Веришь?

— Верю. Ты хотела меня. Что тут удивительного?

— Медведь, ты сейчас лопнешь от гордости!

Лиса посмеивается. Тихо, по-настоящему. Во-от. Уже хорошо. Захватываю её лицо ладонями, глубоко и настойчиво целую. Так, чтобы забыла всё. Забыла и выбросила из головы ту дурь, которую за утро себе придумала.

Глава 66

— Что сказал врач? – взволнованно спрашивает папа.

Я прижимаю к уху телефон и продолжаю нарезать салат. Время поджимает. Медведь обещал, что сегодня вовремя вернётся домой. Ну или почти.

— О, врач сказал, что все прекрасно. Сделал УЗИ, назначил анализы. Угрозы прерывания больше нет. Наш малыш развивается в срок.

— Чудесная новость, — выдыхает отец. — В отряде рыжиков скоро прибудет! Представляешь, я тут недавно прочитал в одной статье, что к 2060 году на Земле исчезнут все рыжеволосые люди!

— Какой ужас! – искреннее возмущаюсь я. — Кстати, почему ты решил, что ребёнок родится рыжим?

Открываю холодильник, достаю с верхней полки ветчину. Не удержавшись — надкусываю.

— Я в этом уверен.

— Хороший аргумент.

— Ну хочешь, я поклянусь?

— Пап, ты же в курсе, что рыжие волосы являются слабым генетическим признаком. Тёмный цвет всегда доминирует над светлым, а светлый над рыжим. Получается так, что мы почти всегда в проигрыше.

— Чушь. Только не в нашей семье!

Папа спорит, наплевав на основы генетики. На примере мамы доказывает, что рыжие вовсе не слабые и ого-го как сильно доминируют. Мне становится смешно! Я хохочу так громко, что я едва не роняю телефон.

— Ладно-ладно. Через шесть месяцев проверим твою теорию, — проговариваю я в телефонную трубку.

— Надеюсь, Михаил не обидится.

— Он самый понимающий мужчина на свете. Одним словом, идеальный, как и ты.

Папа смущается, услышав комплимент в свою сторону. Я же ловлю себя на мысли, что в нашей семье говорить их было почему-то непринято. Редко, по праздникам. Мне так и вовсе не доставалось из-за бунтарского поведения.

Это я от Басаргина научилась щедро раздавать комплименты налево и направо. От него я что только не слышу в свою сторону! Часто, комплимент приправлен пошлостью и грубостью. Но Боже, как здорово знать, что для Медведя я самая охуенная.

— Кстати, как там мама? — спрашиваю чуть позже.

— Мама – отлично. После работы задержалась в баре с подругой. Поют в караоке.

— Передавай ей привет.

— Обязательно. Она ведь тоже безумно волнуется, как там малыш.

Цокаю языком и выключаю духовку. Рыжий бессовестный врунишка. Реакция мамы на мою беременность была показательной. Очень несдержанной и мало положительной. Она сидела в больничной палате с прискорбным выражением лица, гладила меня по руке и убеждала в том, что в выкидыше нет ничего страшного. Тем более, после слов врача, что я смогу забеременеть ещё. Сейчас рано, не вовремя и не от того.

У меня ведь было столько планов на будущее. Поступление в вуз и новая жизнь в столице, а тут незапланированная беременность от мужчины, которого я слишком мало знаю, чтобы рожать ему детей. К тому же этот самый мужчина не так давно состоял в отношениях с моей старшей сестрой и бросил её чуть ли не у алтаря. Показательно, правда? Но я считаю, что нет. Потому что чувствую любовь Басаргина. Его поддержку, помощь и веру.

Возможно, в словах мамы была логика, но в тот момент я напрочь отказывалась её понимать. Мама не осознавала всей трагичности ситуации, ведь несмотря на все мои попытки абстрагироваться от беременности во избежания привязанности, я успела полюбить своего малыша. Всем сердцем. Это случилось само собой. Неконтролируемо, неожиданно. Я почувствовала, что, когда думаю о нашем с Мишей ребёнке, то в груди становится тепло и тесно.

Мы с папой прощаемся и договариваемся созвониться завтра. Обычно мы делаем это почти каждый вечер. В столице мне безумно нравится, но иногда я чувствую себя здесь тоскливо и одиноко. Думаю, немалую роль играет изменившийся гормональный фон.