Грязная тайна

Затем Миша накрыл губами вершины сосков, скользнул рукой под одеяло и коснулся моих влажных складочек. Я безумно его хотела. Низ живота сводило судорогой от дикой бьющей через край похоти.

Минутой спустя случилось нечто вовсе неожиданное. Медведь прервался, перевернул меня на спину и закинул ноги себе на плечи. Коснулся языком клитора. Снова и снова. Я широко распахнула глаза и напряглась всем своим телом. Он лизал, пробовал меня на вкус. Настойчиво, приятно и так умело. Меня же трясло будто от разряда тока. Мощно, сильно. Я извивалась, громко кричала, но при этом умоляла не останавливаться. Царапая его плечи и забывая о том, кто я, где я и как меня зовут.

Как только кончила — мы начали безумно трахаться. Я перекинула ногу через бедро Медведя и забралась сверху. Кровать качалась, комната заполнялась пошлыми стонами и звуками. На моём теле постоянно были его руки и губы — они целовали шею, ключицы и ласкали соски. Совместная суббота только начиналась, но уже приводила в абсолютный восторг.

Позже мы пытались отдышаться. Я спрашивала Медведя, почему он не ласкал меня так раньше — языком внизу живота. Утверждала, что вырвусь на следующие выходные, если он сделает это снова.

— Хоть каждый день, — заверил меня Миша.

Я шутила, конечно же. И так бы приехала при любой возможности.

Темы для разговоров плавно сменялись. Мы начали планировать будущее. Как станем жить и сосуществовать на одной территории. В графике Миши по-прежнему ничего не изменится — он плотный и ненормированный. И чёрт меня дёрнул сказать, что для начала я арендую квартиру, чтобы никого не стеснять.

— Ты будешь жить со мной, — настойчиво поясняет Медведь.

— Но чур оплата аренды и счетов пополам.

— Слушай, — качает он головой. — Меня так ещё ни одна девушка не унижала.

— Ты просто отстал от жизни, Миш. Современные девушки не хотят сидеть на шее у своих мужчин. Они самостоятельны и самодостаточны.

— Что за феминистические настрои? — хмурится он. — Я не приму от тебя ни копейки денег, Лиса. Если попробуешь предложить — сильно пожалеешь.

Миша встает с постели и направляется в душ. Я смотрю на его крепкие ягодицы, на рельефную спину и руки, увитые выпуклыми венами. И тут же свожу вместе колени. При всем моем желании провести субботу в постели будет, конечно, приятно, но очень глупо.

— У меня есть чёткие и устоявшиеся представления о том, что должен делать мужчина, — произносит Медведь, прежде чем скрыться в ванной комнате. — Если какую-то биологическую функцию он перестает выполнять — то теряет свою сущность и деградирует.

— А если женщина перестает выполнять свою биологическую функцию?

— Две минуты. Я искупаюсь и договорим.

Я прохожу на кухню и начинаю хозяйничать в холодильнике. Достаю яйца, готовлю омлет с овощами. По сути, здесь больше ничего и нет.

Когда завтракаем, я наблюдаю за кружащими в окне снежинками. Смотреть за ними с высоты — особый вид удовольствия. Мне нравится находиться в этом городе, в этой квартире и с этим мужчиной. Как будто картинка будущего немного прояснилась. Раньше она была совсем неясной и мутной. Теперь, по крайней мере, видно дорогу.

Разговор о биологической функции женщины я стараюсь не трогать. Болтаю обо всем, что приходит в голову. Иногда осекаюсь и пытаюсь начать, но затем трушу. Это болезненная тема. Мне только двадцать, но я бы очень сильно хотела родить ребёнка.

Медведь просит собираться — на сегодняшний день у нас грандиозные планы. Ещё вчера Миша должен был работать как минимум до обеда, но из-за меня ему пришлось подкорректировать график. И это так ценно! Знать, что мужчина дорожит тобой, твоими чувствами и совместно проведенным временем.

Мы подъезжаем к зданию прокуратуры и останавливаемся на парковке. Миша звонит помощнице и просит её выйти. Спустя пять минут она появляется на крыльце. Симпатичная, высокая. Угольно-чёрные волосы, худощавая фигура. Обтягивающая юбка, расстёгнутая на верхние пуговицы рубашка и накинутая на плечи куртка.

Басаргин достаёт из бардачка какие-то документы, но при этом не удерживается, чтобы не потрогать мои коленки.

— Помощница стоит на морозе в тонюсеньких чулках, — укоризненно качаю головой. — И, возможно, на ней отсутствуют трусики. Простудится, пока тебя дождётся.

Медведь усмехается, когда видит в моих глазах жгучую ревность. Он выходит на улицу, достает пачку сигарет. Я никогда не любила табачный дым, но кайфую, глядя на то, как сексуально затягивается им Басаргин.

Едва помощница замечает начальника, как тут же начинает открыто улыбаться. Выпрямляет спину, поправляет длинные волосы. С первой секунды вызывает у меня раздражение. Я прилипаю к лобовому стеклу, когда за ними наблюдаю.

Медведь вручает девушке документы, дает указания. Разговаривает недолго — где-то две минуты. Затем выбрасывает окурок в урну, помощница стреляет в него глазками и, виляя тощей задницей, поднимается по ступеням.

— Всё, едем в книжный, — сообщает Миша, вернувшись в машину.

— Сексуальная у тебя помощница.

— Не обращал внимания. На работе я прежде всего смотрю на профессиональные качества. С этим у Лилии пока сложно, поэтому я ей не доверяю — поручаю какую-то мелкую работу. На себя взваливаю гораздо больше, чем мог бы.

— И что ты ей поручаешь? Выбрать цветы для девушки?

— Например, да.

— Не хочешь сменить на более умненькую, но чуточку страшненькую? — спрашиваю, сцепив зубы от ревности.

Медведь находит мою руку, переплетает наши пальцы. Целует тыльную сторону ладони и неотрывно смотрит на дорогу.

— Если тебе станет немного легче, то Лилия замужем и воспитывает двоих детей.

— Спасибо, легче не стало, — фыркаю в ответ. — Когда это брак или отношения сдерживали людей от измены?

Наш день пролетает молниеносно. Не знаю, виной всему жуткие пробки, в которых мы стоим по несколько часов, или тот факт, что с любимыми людьми время априори идет быстрее?

Мы покупаем много хорошей и правильной литературы в книжном магазине. Расплачивается, конечно же, Медведь. Мне неловко, потому что книги стоят бешенных денег.

Затем мы гуляем по центру города. Медленно, ступая по недавно выпавшему хрустящему снегу. Вокруг невероятно красиво в преддверии новогодних праздников. Блестят огни, подсвечиваются витрины. В воздухе царит особое настроение, окутанное волшебством.

Миша предлагает поужинать в ресторане, но я тяну его домой. По дороге заезжаем в супермаркет, покупаем продукты. Ужинаем при свечах, которые я прихватила с верхней полки магазина.

Выпив немного вина, я выключаю свет и опускаюсь перед Басаргиным на колени. Тяну вниз молнию, обхватываю губами его член. Слышу шумный стон, чувствую нетерпение в каждом движении. Мы занимаемся сексом у большого панорамного окна на высоте двадцать четвертого этажа. Страшно, сжимаются внутренности и то и дело перехватывает дыхание, но острые эмоции пронзают насквозь.

Рано утром мне приходится проснуться от настойчивого звонка будильника. Это означает, что пора возвращаться домой.

На вокзале огромная толпа людей. Мы стоим с Медведем, прижавшись друг к другу. Одной рукой он держит мой рюкзак, другой обнимает за талию и защищает собой от всего мира.

Времени до подачи поезда осталось всего несколько минут. Целую его в шею, он греет теплым дыханием мои окоченевшие руки. Сердце сжимается и громко бьется.

— Послушай, Миш. По поводу биологической функции женщины… Я думаю, что ты должен знать, прежде чем начинать со мной жить.

— Валяй.

Медведь ни капли настораживается. Взгляд пытливый, внимательный и чуточку насмешливый. Меня же потряхивает от волнения.

— Вероятнее всего, я не могу иметь детей. Не смотри на меня так, пожалуйста. Я сейчас серьезно. Четыре года назад мне удалили правый яичник. Его удаление чревато бесплодием в большей степени, чего левого. Я терпела боли до последнего и старалась не обращать на них внимания. Когда кинулась — было уже поздно. Мама вызвала скорую, меня сразу же положили на операционный стол. После этого врач несколько месяцев отслеживал моё состояние и заставлял пить гормоны. Веришь, я не делала ничего из того, что нужно было, чтобы спасти второй уцелевший яичник.